МОДЕЛЬ. Мечта моя, Анастасия. Часть первая

ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”

Анастасия ЗВАРИКО. Заслуженный мастер спорта. Абсолютная чемпионка мира по художественной гимнастике в групповых упражнениях 1998 года, чемпионка Европы-97 в упражнениях с мячами и лентами, неоднократный призер чемпионатов мира и Европы 1997-99 гг. в многоборье и отдельных упражнениях. Победительница белорусско-российского межвузовского конкурса красоты “Королева Весна-2002”. Студентка Международного гуманитарно-экономического института по специальности психология.

Простите, что занимаю ваше внимание материалом, в котором нет ни слова о выборах будущего главного тренера футбольной сборной. Меня, конечно, тоже волнует, через сколько дней после своего назначения Байдачный подерется с кем-нибудь из ветеранов команды или в каком по счету матче наши бывалые футболисты начнут плавить мягкотелого Игнатьева, но если честно, то не очень…

Я знаю, что отечественному футболу не поможет ничто — во всяком случае, при нашей жизни. И мне лично он интересен лишь своими личностями — Генами, Хацами и Глебами — веселыми раздолбаями, с кем можно идти в разведку любой околобелорусской границы, но которым так не везет на главнокомандующего, начальника штаба и прочую руководящую составляющую, которая никогда и ни за что не отвечает.

Любовь моя — художественная гимнастика. Вид спорта, по меткому выражению Татьяны Евгеньевны Ненашевой, от начала и до конца придуманный. Следует полагать — для особого отряда мужчин, что терпеливо поджидают момент, когда вчерашняя худоба сойдет с помоста и нальется красотой, против которой устоять невозможно. Когда это понимаешь (примерно на энном году работы в спортивной прессе), по спине пробегает холодок. Но все равно любовь приходит неожиданно, как контролер из “Энергонадзора”, нарушая размеренный ход жизни возбужденно-бессмысленной беготней по квартире в поисках квитанции, не существующей в природе.

Ох, эта Настина квартира в олимпийском доме, где так классно отмечать ее дни рождения, на которых по странной прихоти хозяйки присутствуют лишь одни мужчины, иногда подростки и никогда — женщины. Она удивительно умеет делить неделимое и наполнять собой так, чтобы никому не казалось мало. Хотя, правды ради, все-таки было мало — кому водки, кому вина с пивом, чтобы залить потом свое тщательно скрываемое от других глубокое личное горе и, расходясь, на крылечке молча желать конкуренту не попасть на следующий праздник…

Она всегда была нетипичная — и я удивлялся словам ее подруги (впрочем, были ли, а вернее, остались ли они у нее из художественной гимнастики?), что у меня с Настей будет все либо очень хорошо, либо — никак. Так и получилось — с Настей хорошо, с потенциальной тещей — никак. Мама, вы меня не так поняли…

И самое главное, я знаю, что это навсегда — даже если я вдруг стану Чеховым или Соросом. “Иванов” будет признан сыроватым и невнятным, а мои лихие операции на нью-йоркской бирже теща обзовет типичной спекуляцией на теле трудового народа.

Когда она смотрит на меня, то у нее инстинктивно слегка поднимается верхняя губа и обостряются скулы. И я знаю, что она ничего не может с этим поделать. Если верить в переселение душ, то в той жизни женская составляющая их семьи была кошками. Перед прыжком на несчастную жертву они шипят. По этой причине Настю никогда не возьмут в контрразведку: она талантливая актриса, но на посланника страны, где правит доллар, не сможет смотреть без фамильного омерзения. Она все понимает, но ничего не может поделать с этим инстинктом, уходящим своими корнями в глубину месопотамских долин. И когда-нибудь нас за это побьют в незнакомой компании…

С ней все время попадаешь в истории. Как-то мы решили с любезной подачи спортивной редакции БТ попробовать свои силы на телевидении. Может быть, вы помните эту странную программу “Стадион” — самое короткое в мире ток-шоу в прямом эфире. Конечно, мы знали, что, играя по чужим правилам, выиграть или хотя бы свести матч к ничьей практически невозможно, но все равно ввязались. И мне, цинику до мозга костей, доставляло немалое удовольствие перед началом каждого своего эфира вскользь осведомляться у руководителя проекта Александра Николаевича — человека неплохого, но местами слабовольного: “Николаич, а не боитесь, что возьму и рубану правду-матку об этом.… Ну, тот, который…” Шеф неизменно столбенел и с надеждой смотрел на Настю, быстро ставшую всеобщей любимицей, которая парировала: “Да вы не волнуйтесь, это у “Прессбола” шутки такие. А в жизни они и куренка не обидят”.

Она оказалась способной ученицей — немногой из общего числа бывших спортсменок и, собственно, девушек, которые могли удивить и даже поставить в тупик привычных ко всему журналистов. До сих пор помню растерянное молчание в журналистской ложе, когда на теме “Спорт и пресса” она вдруг огорошила коллег вопросом об их соответствии принципу профессионализма, который они так устали искать в отечественных спортсменах. Вопрос, касавшийся животов и рук, никогда не поднимавших ничего тяжелее собственной авторучки, оказывается, был в ее неожиданно родившемся экспромте не последним. Она со свойственной психологам въедливостью хотела расследовать еще и причину того, почему белорусские спортсмены время от времени с удовольствием чистят морды не понравившимся им служителями пера и топора. Положение спас звонок какого-то очень далекого от спорта телезрителя, после четырехминутного вопроса которого все были объединены в тихой ненависти уже только к нему одному…

Она еще и надулась на меня, когда после передачи я по-начальнически решил пожурить ее инициативу. “Сам же сказал, что вопросы должны быть неудобными и ставящими в тупик”. Может быть, именно тогда я в нее и влюбился, настоящую, не придуманную талантливыми и не очень имиджмейкерами, коими каждый из нас себя в той или иной мере ощущает. Она не соответствовала или старалась — она такой была на самом деле… Журналисты поймут, что я имею в виду.

Мне кажется, Настя может стать хорошим спортивным психологом — хотя бы уже потому, что отдается этой профессии с каким-то странным для меня фанатизмом, приобретая попутно еще одно образование по этой же специальности с мудреным немецким названием, которое я никак не научусь выговаривать. Я боюсь заглядывать в ее конспекты и дипломные работы, чтобы не прослыть невежей, — умные слова, сложноподчиненные предложения да специфические термины, понятные лишь посвященным. Не знаю только, как она будет весь этот кладезь передавать спортсменам — среди них академики встречаются достаточно редко. По-моему, она и сама немного боится этой работы — как у тренера здесь начать с ДЮСШ не получится. А взрослых, да еще и звездных, книжными знаниями не убедишь — нужен большой жизненный опыт. А откуда его взять-то в 22? Так что ждать ее национальным сборным еще несколько лет, когда Настя сама посчитает, что сможет, да и сомнительный до сих пор статус этого самого спортивного психолога обретет в наших командах постоянную прописку.

Хотя я не хочу, чтобы она с мужиками работала — по вполне понятным эгоистическим причинам. Вот будь она не такой яркой и интересной, то… Тогда, наверное, я не писал бы этой заметки. Эх, и скоты же мы, мужики, — живем по инстинктам и ни одну красивую девушку стараемся не пропустить. А кто-нибудь подумал о том, как им трудно через все эти липкие взгляды ходить в коротких юбках по столичным улицам? Но ведь ходят же…

Против красавиц у нас в стране вообще заговор. Решила Настя полтора годика назад поучаствовать в конкурсе дикторов для одного отечественного канала. И проиграла в этом чемпионате с непонятными правилами на раз-два. “Девушка, вы, конечно, очень интересная. Но красивые и молодо выглядящие нашему каналу не нужны. Согласно рейтингам, зритель больше всего верит мужчинам и женщинам слегка за тридцать, так сказать, слегка побитым жизнью. Так что приходите лет через десять”. Настя хотела было возразить, что насмотревшийся российских каналов зритель уже давно ничему не верит, но ее опередил следующий конкурсант — парень в грубо связанном свитере с видом “свядомага” невозмутимо заявил Насте, мол, ждать так долго ей не придется хотя бы потому, что вскоре на ТВ, как и практически во всех государственных учреждениях, грянут весьма разительные перемены и всех побитых жизнью добьют уже окончательно…

Настя до сих пор жалеет, что не спросила тогда парня о точных сроках — ей почему-то показалось, что он их наверняка знал, но верит — это счастливое время не за горами. Нет, она не оптимистичная дура, просто надо же во что-то верить, чтобы окончательно не поехала крыша.

Настя говорит, что песня из сериала “Бандитский Петербург” о городе, которого нет, вовсе не о северной столице России, а о Минске. Я с ней соглашаюсь, потому что давно самому себе кажусь пассажиром машины времени, которая движется назад — к кукурузе, маразматическим генсекам и еще более нелепым законам, по которым жить хорошо удается лишь немногим, да и то далеко не лучшим…

Я тоже втайне считаю себя непризнанным гением — хотя бы потому, что гениев в нашей стране официально не может быть больше одного. Да и не того, о ком вы услужливо подумали. Просто один — это максимально допустимое число для страны, где всего меньше, чем у соседей, отчего и страдаем мы по жизни собственноручно приобретенным комплексом неполноценности. И потому я, пожалуй, согласен с Настиной мамой, которая вряд ли когда-нибудь станет моей тещей — счастье надо искать там, где нас нет.

В Германии, например, куда Настю давно зовет когда-то тренировавшаяся вместе с ней подруга. У подруги все торчком: налаженный быт, интересная работа и, главное, вполне конкретное предложение от знакомого владельца рекламного агентства, случайно увидевшего Настино портфолио с конкурса “Королева Весна-2002” и с тех пор заболевшего красавицей- минчанкой.

Судьба тогда ей дала шанс, но, как и перед Олимпиадой, сама же его и отобрала: за месяц до поездки на всемирный конкурс искусств в Голливуд Настя сломала ногу все в том же злополучном месте. Самое смешное заключалось в том, что и законную премию за минскую победу она не смогла использовать — именно в сроки действия ее путевки река Влтава разлилась, и в Чехию перестали пускать иностранных туристов.

В жизни ей слишком не везло для того, чтобы не использовать новый шанс. Настена, лети туда, где небо шире, не для этого ли тебе даны крылья, чтобы не задумываться над нашими смешными проблемами, насквозь пропахшими показушным патриотизмом, легко оправдывающим собственную слабость. Хорошо везде, где наших нет. И пусть тебе там будет весело и интересно и ты наконец встретишь того, о ком мечтала всю свою жизнь. И если тебе будет хорошо, значит, и мне тоже… А я, конечно, сделаю для тебя эту мелочь: передам досье-анкету на новый белорусский конкурс “Лицо года-2003”, в котором тебя пригласили участвовать как представительницу орденоносного белорусского спорта. Я передам это буднично и в спешке лишь только потому, что уже успел ознакомиться с содержимым. И я уже готов к тому, что твои ответы на незатейливые на первый взгляд вопросы все будут читать с вытаращенными глазами, как интервью двухгодичной давности в “Прессболе”, которое нас с тобой и познакомило.

Знаешь, Настя, а ты ведь ничуть не изменилась с тех пор. И не устала быть непохожей на других. Если тебе там будет плохо — возвращайся. Ты нужна здесь не только мне, своим близким и друзьям, но и остальным — нашу страну уж точно спасет только красота. И тогда мы обязательно напишем продолжение этой истории — часть вторую и последнюю с непременно счастливым концом…