Правила игры

Наши уши (не затыкать же их) были прилежными свидетелями всех разговоров коллеги. Откровенно говоря, сюжетные линии диалогов с невидимыми собеседниками не радовали разнообразием: “ …Нет, я не хочу добивать атлета… Не собираюсь поливать грязью… И танцевать на его костях зажигательную румбу тоже… От вас нужен только комментарий… Мы тоже хотим его поддержать… Если вы помните случай с Сашей Герасименей, то ей это пошло только на пользу… Ну почему у вас другое дело?” Конец лаконичных бесед с тренерами, гостренерами и председателями неизменно был один и тот же: “Ясно… Вы ничего говорить не будете…”

Серега положил трубку, и живое воображение тут же нарисовало нам возмущенные вероломством прессы (раскопали же где-то!) лица многочисленных защитников штангиста. “Они бы их лучше от допинг-контроля защищали, а не от журналистов”, — прокомментировал услышанное кто-то из ребят, и комната продолжила свой обычный рабочий день. Серега же поплелся писать заметку. Как водится, маленькую, уместившуюся где-то внизу страницы, словно некролог о тяжелой болезни, “которая вырвала из наших рядов неутомимого труженика и т.д.” Слава богу, не навсегда, а только на два года.

Мне никогда не была понятна логика наших специалистов, волей судьбы попадающих в подобную ситуацию. С одной стороны, радует их желание защитить своих воспитанников. А с другой — хочется спросить: “Собственно, от кого?” От международной федерации, которая выносит окончательный вердикт? Но почему-то никто из возмущенных не подает апелляций и не обращается в арбитражный суд. От журналистов? Но опять-таки не могу припомнить ни одного случая, когда отечественная пресса хотя бы в лице одного из своих представителей спускала собак на дисквалифицированного спортсмена. Как раз-таки всегда было наоборот (хрестоматийный случай с уже упомянутой Герасименей приводить не буду ввиду его очевидности). Деятели пера традиционно доброжелательно относятся к героям спорта вне зависимости от того, где находятся последние — на пьедестале или ниже ватерлинии.

И дело, пожалуй, не только в присущей нам белорусской толерантности ко всему живому, а еще и в том, что мы хорошо знаем правила игры современного спорта. Мы КАК БЫ верим в то, что наши атлеты, как оно, собственно, и полагается, кристально чисты и ни при каких условиях не применяют всякие там запрещенные и вредные для здоровья препараты. Равно как и тренеры, отечественные и международные функционеры, которые КАК БЫ пекутся о девственности мирового спортивного движения. И нас, и их понять можно: что поделать, если пока никто не придумал, как именно необходимо решать проблему допинга. Ждем-с…

Но, участвуя в этой игре с одинаковыми для всех правилами, хотелось бы требовать их соблюдения и от пртнеров. Давайте будем взаимно вежливы, в пиковых ситуациях не валить с больной головы на здоровую и не подозревать журналистов в “разного рода инсинуациях”. На самом деле никому особенно и не интересны истории о том, сколько таблеток съел тот или иной спортсмен и почему он не спрятался, когда всем остальным удалось “схавацца ў бульбу”. Но нормы журналистики требуют комментария к событию.

Похоже, что подобным вещам в спортивных академиях не учат. Тогда позволю себе дать совет, исходя из собственной журналистской практики. Можно выразиться развернуто и пространно, что-нибудь типа: “К сожалению, реалии современного спорта таковы, что от подобных вещей не застрахован никто. И тенденции, имеющие сегодня место быть в мировом спортивном движении, говорят о том, что бедные страны, к коим, несомненно, принадлежит и наша держава, еще долго будут мальчиками для битья. У нас нет современной и аккредитованной МОКом лаборатории, а это говорит о том, что мы становимся заложниками собственной недальновидности и т.д.” Можно покороче и пожестче: “М-да, этот факт неприятен. Виновных накажем со всей строгостью, для того чтобы в следующий раз снова не попасть впросак”. Согласен, и первое, и второе звучит для специалистов смехотворно, однако широкую общественность надо все-таки успокоить. Правила игры…

Но что мне в них не нравится, так это мгновенный переход дисквалифицированного спортсмена на нелегальное положение. Кстати, это неплохой тест: если какой-то атлет вдруг упрямо не желает находиться по телефону, значит в скором будущем жди короткого сообщения информационных агентств… Его новых координат там, конечно, не укажут, но зато вы будете знать, почему он ушел в подполье.

Как показывает практика, психология спортсмена в данном случае принципиально ничем не отличается от тренерской. Разве что только вид первого куда более виноватый. Определить в толпе его легко — в удрученном взгляде недавнего героя читается только одна мысль: “Ну что, где там эта, как ее… Голгофа, что ли?” И ведь не знает, глупый, что засентименталившим журналистам хочется его поддержать со всей глубиной (не поверите, но они у нас есть) чувств. А он — р-раз, и тю-тю. В одночасье испарился из президиумов почетных собраний, и с экранов телевизионных приемников, и с уличных билбордов. Словно и не было его там никогда.

“Спортсмена в такой ситуации поймет только тот, кто сам побывал на его месте”, — сказала мне как-то Саша Герасименя. Единственная, кто не исчез с экранов журналистских радаров. И превратившая очевидный минус своей только начинающейся карьеры в плюс. Ее пример — другим наука. Если, конечно, атлетам не все равно, как они выглядят в глазах болельщиков, виноватых лишь в том, что им никогда не приходилось бывать на месте своих кумиров…

Впрочем, правила игры можно пересматривать. Как это сделал президент Лукашенко, наградивший орденами национальную сборную по теннису. Само собой, уже на следующий день, когда первая волна эйфории схлынула, нашлась масса недовольных, преимущественно среди представителей других видов спорта.

“Постойте, это что ж происходит? Чего такого особенного теннисисты выиграли? Финал Кубка Дэвиса? Нет. Или за победу над россиянами у нас теперь ордена полагаются? Так мы их сколько раз уже бивали по-всякому… Давайте тогда и нам!” Такой вот получается подвиг.

Конечно, если судить по прежним советским понятиям, орден полагался бы Вове за какой-нибудь судьбоносной успех. Например, выигрыш Олимпиады. Двукратный. За одинарный, насколько я помню, правительственных наград еще не дают.

Но странное дело — эмоциональный поступок Лукашенко, сразу после хоккейного матча примчавшегося в футбольный манеж, не вызывает ни малейшего отторжения даже сейчас, когда страсти по россиянам улеглись. Победа греет до сих пор. И даже не потому, что одержана над нашими заклятыми друзьями (похоже, это определение пришлось по нраву не только мне), а лишь тем, посредством какой изощренной драматургии она родилась.

В Голливуде уже наверняка, перегоняя друг друга, несколько сценаристов писали бы сценарий фильма. Благо сюжет непробиваемый — терпение, труд, смекалка и подвиг на глазах не только любимой женщины, но и всего народа. Американцы умеют гордиться собой. А мы только учимся. Так что простим мелкую зависть некоторых наших несознательных спортивных деятелей. Может быть, и им тоже повезет в один из прекрасных дней из просто чемпионов стать Символами.

Объяснюсь за большую букву впереди немаленького опять-таки слова. Давайте-ка поищем в истории того же советского спорта аналогичные примеры. У меня в памяти только два (у вас, возможно, их найдется побольше, но наверняка не намного).

Саппоро-72, когда Вячеслав Веденин, к ужасу всех норвежских болельщиков, совершил чудо, отыграв на последнем этапе лыжной эстафеты 4х10 км более минуты у Харвикена, принеся советской сборной фантастическую победу. За что, кстати, впоследствии был удостоен ордена Ленина. Согласен, сегодняшний Бьерндален с винтовкой за плечами, возможно, обогнал бы всех своих соотечественников вместе взятых, но в те времена победа Веденина однозначно была расценена как подвиг, на котором выросла уйма будущих чемпионов. И не только в лыжах…

И Филадельфия-59, когда почти в сорокаградусную жару советский бегун на 10000 метров Хуберт Пярнакиви, сраженный тепловым ударом в драматичной борьбе (прекрасно описанной, кстати, в фильме “Спорт, спорт, спорт”), все-таки обогнал своих американских конкурентов в легкоатлетическом матче США — СССР. Не сомневаюсь, что если бы матч века проводился в Лужниках, Хуберт не остался бы без награды за проявление советского, следует полагать, характера. Генсеки, при всем их равнодушии к спорту, держали нос по ветру настроений своего народа, причем ничуть не хуже нынешних.

Но странно это избирательное свойство человеческой памяти: абсолютное большинство помнит только подвиг эстонца, забывая о том, что в забеге победил Алексей Десятчиков. Легко и спокойно, без мук и страданий. Но запомнился почему-то измученный и исстрадавшийся Пярнакиви…

Так что не удивляйтесь, если со временем все действующие персонажи белорусско-российской истории будут ассоциироваться главным образом с опирающимся на костыли Волчковым. Наверное, это не совсем справедливо по отношению к другим, но именно Вову судьба избрала для того, чтобы попасть в историю, которая еще долго будет льстить нашему самолюбию.

А в общем-то здорово, что спорт не укладывается в рамки правил. Что завтра случается то, чего никто не ожидал, и в предвосхищении неведомого нам прежде чувства патриотизма (еще по-прежнему стыдясь себе в нем признаться) мы начинаем потирать вспотевшие вдруг руки и внимательнее присматриваться к тем, кто еще вчера был одним из нас. А они — к нам…

Давайте писать новую белорусскую историю вместе и учиться поражаться друг другу. Только тогда мир научится уважать нас…