За баранкой этого пылесоса

Чтобы колесить по стране на транспортах, какие закреплялись за командами мастеров класса “Б”, надо было сильно любить футбол. На нелепом, с физией грузовика, капотном автобусике марки КАВЗ — детище Курганского автомобильного завода — спартаковцы Бреста ездили на календарные матчи в Россию, Прибалтику, на Украину. 24 места, одна дверь, которую водитель открывал изнутри ручным рычагом. Автобус уже старенький: возвращаясь из поездок, футболисты иной раз толкали на Кобринский мост, не тянул мотор.
По городу и сейчас ползает такое чудо, возит женщин зеленхоза — тяпки, мотыги, рассада… Но на такой колымаге до Риги — “будь проклят день, когда я сел за баранку этого пылесоса!”
Что любопытно, до Минска добирались за четыре часа. Потом были “пазик”, “Турист”, ЛАЗ — и все равно те же четыре: росло движение, удлинялись остановки…

За спартаковским автобусом был закреплен водитель Иван Радчук. Папа замечательных маленьких дочек, Ваня взял их как-то с командой в Беловежскую пущу. Дорога среди сосен, по веткам, как в объемном — руку протяни — фильме, прыгали белочки. Одна из девочек смотрела на них внимательно и вдруг громко поинтересовалась: “Папа, а они нас не обсерут?”
После такой экскурсии нетрудно догадаться, каким вопросом водителя чаще одолевали футбольные пассажиры.
Другой раз Иван отличился в Киеве. Дома движение маленькое, а в столице глаза разбежались. Ехать к месту ночлега через весь город, дороги Радчук не знал и спросил у водителя троллейбуса. А тот не стал усложнять: “Пятый номер видишь? Кати за ним, по маршруту как раз и выведет”.
Радчук старательно и пилил за пятым троллейбусом со всеми остановками, пока тот не стал колом. Спартаковский “кавзик” тоже терпеливо ждал. В конце концов водитель троллейбуса вышел к коллеге: “Слушай, я на отстое и потом в депо. А ты куда?”

Но забыли Ване и Киев, и белочек, когда пригнал нового коня — “пазик”. Тоже не мягкий, малой вместимости, но уже не гибридный уродец на шасси грузовика — настоящий автобус с бескапотно плоским лицом и двумя дверьми. Радчук взял его “теплым”: ездил прямо на Павловский завод.
Город Павлово брестчане знали, от Горького километров восемьдесят вниз по Волге. Пришлось в нем играть с автозаводской как раз командой, павловским “Торпедо”.
Непривычный для нашего глаза городишко. Вечером возвращались в гостиницу, зашли попить соку, а за другим столиком мужик вдрабадан качается на стуле, качается… Продавщица на него поглядывает, и он вдруг раз — и перекинулся вверх ногами. Продавщица бесстрастно констатировала с волжским своим акцентом: “Готов”.
Российские города здорово тогда отличались от наших западных, куда советская власть пришла на четверть века позже. Видели спартаковцы спившихся женщин с синими брезентовыми сумками, магазины с прошлогодними мухами. Питались где придется и чем придется, ели вымя в заводской столовой.
Дороги — отдельная статья. Хотели где-то сократить путь, доехали до перекрестка, а там все указатели вырваны и лежат в куче. Не могли немцы выиграть здесь войну!
Другой раз свернули с магистрали на грунтовую, чтоб ехать напрямки, и начался ливень, под колесами — месиво. Автобус вязнет, вышли всей командой, Леня Гарай как был в тапочках, в глине их и оставил…
Что на Россию грешить, из Бендер возвращались, а грузовики с колхозных полей нагнали колесами чернозема. Поверх асфальта он как гололед, колеса проскальзывают. Пришлось игрокам пёхом сопровождать и, где чуть горочка, подталкивать.

В Прибалтику тащились до глубокой ночи. Салон к длинным рейсам не приспособлен, сиденья с низкими спинками и металлическими ручками, голову не положить. Защитник-изобретатель Юра Бочкарев придумал перебрасывать брючный ремень через верхний “держак” для стоячих пассажиров и делал петлю для головы — так сидя и спал. Надо сказать, последователей у него не нашлось.
В дорогу стали брать маты — разбрасывали сзади в “пазике” и могли по очереди дремать. Несмотря на неудобства, автобус предпочитали поезду — родной свой домик на колесах. Где хочешь остановишь по требованию, можно пройтись подышать. На выезде чаще проигрывали, а после поражения хотелось быстрей уехать, кошки на душе, не поспишь.
Когда с результатом — душа ликовала, и спать тем более не хотелось. И что, думаете, делали в дороге без планшетов-смартфонов и даже телевизора? Пели!
Вся команда — кто вспомнит, тот и запевал, остальные подхватывали. “Кто- то с горочки спустился…” — заводил Владимир Стацюк. Вася Кадров любил: “Костры горят далекие, луна в реке купается, а парень с милой девушкой на лавочке прощается…” А песня оттрубившего на флоте Жимерикина была “На побывку едет молодой моряк”. До Бреста, бывало, садили горло, не могли потом говорить.
Традиция началась еще при Виталии Косенюке, замечательно игравшем на флейте. Продолжилась при Вадиме Ильинковском и Станиславе Юркевиче. Ильинковский даже взял запасным аккордеониста: гомельчанин Володя Блюм в один свой брестский сезон так с инструментом и ездил. А в бытность Юркевича игроки сымпровизировали гимн, переделав популярную песню “Солдат всегда солдат” в “Спартак” всегда “Спартак”.

Радчука сменил Жора Дережун — по-своему уникальный парень. Нутро автобуса у него напоминало раненого в медсанбате. В случае неполадки откроет в ЛАЗе крышку моторного отсека, а там бинтиками-шнурочками все подвязано. Постоит, посмотрит — и в сердцах бабах! Так поедем!
Лучше всех автобус понимал новый водитель, отец вратаря Михаил Полик — как его все называли, Захарович. Немолодой и с характером, знал свой ЛАЗ до последнего винтика и был в нем хозяином.
Имел представительный вид, и когда команда играла в портовых городах, за ужином в ресторане — кругом люди, музыка — начальник команды Василий Курилов громко произносил:
— Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться!
Захарович отличался способностью решать всякую проблему не мытьем, так катаньем. В его бытность игроки песен уже не пели, предпочитали приемник, а водитель музыки не любил, болела голова. И придумал жучок, от которого шел невозможный треск. Ну, неисправность и неисправность, просили выключить.
А молодой защитник Виктор Рослюк был после техникума — во время остановки исследовал приемник и жучка извлек. Возвратившегося Захаровича попросили включить музыку.
— Да хрипит же все!
— Ничего, давайте попробуем…

Как-то возвращались со сборов из Мукачево. Закарпатье — край вин, и бывалый Захарович вез несколько емкостей разливного. Надо сказать, немаленьких, молодежи на задних местах приходилось ехать, поджав ноги. И тут, что за диво, “старики” начали попеременно меняться с молодыми местами… Пробили в емкости дырочку, вставили трубку от фанендоскопа — и посасывали. Вскоре в салоне подозрительно поднялось настроение, зазвучали шутки, смех…
Но уменьшение уровня жидкости надо было чем-то компенсировать — просили Захаровича остановиться у колонки и незаметно емкость пополняли. В Брест вино прибыло в неприлично разбавленном состоянии, и когда водитель разлил по бутылкам и выставил на праздничный стол, получился конфуз. Был грандиозный шухер, игроки собирали Захаровичу “компенсацию”.

Совершать длинные рейсы в одиночку водителю было трудно. Василий Курилов на первом сиденье, когда мог, контролировал. Только увидит, что шофер сует голову за окно на обдув — говорит, дай-ка, Захарович, остановку…
— А чё, я нормально!
— Ну, надо мне, по-малому…
Выйдут, Захарович дохнет воздуха, постучит каблуком по колесам — можно ехать дальше.
Случались казусы. Возвращались с выезда в Прибалтику, и под утро, едва стало светать, в Пружанском районе дорогу перешли кони. Их со спутанными ногами перегоняли через трассу на пастбище, и усталый Захарович с горки не успел затормозить. Конь хотел увернуться, и ударило краем, не передком — все равно насмерть.
На другой день начальник команды с водителем и посредником отправились к председателю колхоза дело улаживать. Накрыли стол, позвали еще милиционера — и в итоге коня списали.
А в другой поездке подавили гусей: медлительные, с ноги на ногу переваливаются — так по ним и проехались, покатили дальше не останавливаясь. “В общем, мы были по животноводству”, — шутил Курилов.

Раз Захарович, дело житейское, подрядился подвезти свадьбу до Кобрина — оказалось, баптистскую. А против баптистов тогда велась борьба. Захарович сразу не понял, что свадьба особенная, подозрение возникло, когда проезжали пост ГАИ. Главный, по-видимому, пресвитер, скомандовал: “Братья и сестры, присядем-ка!” Все пригнулись, и получился пустой автобус.
В Кобрине Захарович с облегчением их высадил, но едва приехал обратно в Брест, был вызван к куратору команды, замначальника УВД Юрию Аджимамедову. Тот лютовал: построил водителя, зампреда облсовета “Динамо” Юркевича и старшего тренера Стацюка и давай чистить по стойке смирно.
Пришел генерал, начальник УВД:
— Сажать надо!
Посмотрел Захаровичу в глаза:
— Сколько на рейсе заработал?
— 150.
— Ты сколько в месяц получаешь? — это уже майору.
— 150.
— А он до Кобрина только свез — и столько же. Сажать надо!
Но лучшего водителя у команды не бывало, и вопрос спустили на тормозах. Захарович заплатил вырученные деньги в кассу облсовета “Динамо”.

Когда подошел возраст, Полика сменил Анатолий Смык, тоже водитель от бога. Раз возвращались из поездки “на подсосе”, топлива на донышке, боялись, не доедут. У стадиона Федоровича поблагодарили:
— Счастье, что соляры хватило!
— Да она еще на мосту закончилась…
Оказалось, он полгорода вез команду накатом.