Золотая гвардия. Эльвира Бученкова: услышала в душе мужские голоса и все поняла

Во всяком случае, на их фоне моя героиня выглядела бы более гармонично. А так нам приходится менять ракурс — разумеется, с непременным последующим просмотром фото на ее телефоне. Как и следует ожидать, дважды олимпийский призер Эльвира БУЧЕНКОВА (в девичестве — ВАСИЛЬКОВА) не занимается коллекционированием селфи на своем смартфоне.
А вот с архивными фотографиями с Олимпиады-1980 проблем нет. В газету, само собой, поставим ту, где восемнадцатилетняя Эльвира стоит с серебряной медалью среди призеров финального заплыва на дистанции 100 метров. Выше ее в прямом и переносном значении только очередное восточногерманское чудо — 16-летняя Уте Гевенигер, девушка исполинского роста и таких же физических кондиций.
Спустя пару дней Уте к золоту стометровки добавит такую же солнечную медаль за комбинированную эстафету, в финале которой у наших восточных друзей поплывут исключительно чемпионки и призеры заплывов. Скажу больше: в трех спринтерских финалах все пьедесталы займут немецкие пловчихи. И лишь в брассе бой им дадут Василькова и датчанка Нильсон. На какой Олимпиаде такое было еще?
Нетрудно предположить, что немецкий “комплекс” финишировал с мировым рекордом и гигантским, почти шестисекундным, отрывом от второго призера. Наши же, в свою очередь, проиграли серебряным (героически доехавшим до Москвы) британкам чуть более секунды, а Эльвира — единственная из советских пловчих на тех Играх стала обладательницей двух наград.

— Вы появились на свет в закрытом городе Свердловск-44, который, несмотря на свои скромные размеры, дал советскому и российскому спорту немало знаменитых спортсменов и тренеров: хоккеиста Валерия Белоусова, баскетболиста Станислава Еремина, пловцов Никиту Лобинцева и Данилу Изотова.
— Изотов, кстати, мой племянник, сын двоюродного брата. Тот Данилу и тренирует, хотя до этого занимался совсем другим родом деятельности.

— Это нормально, когда тренером становится человек не с профильным образованием?
— Брат поставил цель, а если человек чего-то очень сильно захочет, то обязательно добьется. Он сам раньше занимался легкой атлетикой, так что главное — суть спорта — понимал. А Игорь Кошкин — тренер Владимира Сальникова? Он ведь работал инженером в ленинградском НИИ и начинал с любительской секции плавания для работников института. И при желании подобных примеров можно найти уйму.
Кстати, а вы знаете, что в соседнем Свердловске-45 родились четырехкратный олимпийский чемпион Саша Попов и Наташа Струнникова, которая вместе со мной стала призером Олимпиады-1980 в эстафете?

— Как объяснить этот феномен?
— Для начала надо понять, что для работы в закрытых городах на секретных объектах приглашали высококвалифицированных специалистов. Таким образом в Свердловске-44 оказался мой папа. Зарабатывал он где-то рублей 300-400. Даже не будучи большим начальником, должность была где-то на уровне начальника цеха.

— Отец, судя по вашему отчеству, был немцем?
— Нет, родом из Ивановской области.

— Не знал, что в этом исконно русском городе новорожденным детям давали имя Адольф.
— Я тоже была удивлена, но в 1929 году, когда родился мой папа, оно было вполне нормальным и даже популярным именем. Поголовно все Адики были. Я часто спрашивала у отца: “Как тебя могли так назвать?” Мне кажется, он всю жизнь стеснялся своего имени. По молодости вообще шок был, вы же представляете, с кем у нас его в первую очередь ассоциировали.
Но, знаете, как ни странно, по жизни влияния своего нестандартного отчества я не чувствовала. Так, удивятся, брови поднимут, и все. В сборной Союза, например, оно никого не волновало. Называли меня согласно фамилии — Василисой.

— До сборной еще надо было добраться. В каком классе вы начали заниматься плаванием?
— Папа повел меня в бассейн еще в первом. Но я как увидела воду, так разрыдалась… Испугалась и никуда не пошла. А потом успела разные виды спорта попробовать: гимнастику, лыжи, легкую атлетику… И потому, когда в третьем классе к нам в школу пришел тренер по плаванию, пошла в бассейн уже без боязни.

— Говорят, первое время вы прогуливали тренировки.
— Во-первых, в бассейне я все время мерзла. Батареи там были расположены прямо по стенкам, и я то в душе погреюсь, то возле них постою. Капкова, тренер Данилы Изотова, как-то сказала: “Господи, как человек медали на Олимпиаде выигрывал, да она же всю жизнь простояла возле батареи!”
Я в четвертом классе много прогуливала, ходила в Дом пионеров на всевозможные кружки — начиная от вязания крючком, танцев и заканчивая мягкой игрушкой. Брала купальник потом, мочила и возвращалась домой вроде как с тренировки. Сами понимаете, продолжалось это ровно до того времени, пока маму в городе не встретил мой тренер…
А в пятом классе уже начала получать удовольствие от плавания. Результаты пошли. До этого была в числе отстающих, никак не могла преодолеть дистанцию 100 метров комплексом — за нее давали третий юношеский разряд, без учета времени. 75 преодолею, а на кроль — самый простой по идее стиль — сил уже не оставалось.
А в конце пятого класса у меня уже 1-й взрослый был. Девочек, за которыми вчера плелась, обгоняла. Ну, совсем же другой интерес. Потом стала кандидатом в мастера, начала ездить на всесоюзные соревнования, там впервые увидела Юлю Богданову — она была моложе меня на два года, а плыли мы с ней примерно в одно время. Она, правда, чуть быстрее.

— У вас была мечта в то время?
— Да, очень хотелось попасть на Олимпиаду в Москве. Мой первый тренер Владимир Васильевич Статкевич как-то сумел влить мне это в уши: мол, в том же пятом классе ты занятия прогуливала, а могла бы уже к Олимпиаде готовиться. Понравилась мне эта идея. Тем более я подсчитала, что по возрасту Игры как раз мои будут. 18 лет — самое то!
В конце седьмого класса тренер сказал, что мне надо ехать в Ленинград, в спортивный интернат, он уже обо всем договорился. Родители были не против. Села в самолет, адрес на бумажке в кармане. И полетела одна, в 14 лет, в город, где до этого никогда не была. Я вот как мама думаю иногда: ну как можно было ребенка в таком возрасте отпустить? Наверное, мои родители с пулей в голове. Хотя, признаться, я и сама тогда ничего странного в таком путешествии не видела. Наверное, такое у нас было восприятие советской действительности. Что все будет хорошо и на месте мне все расскажут и всем необходимым обеспечат.
Директор училища, к которому я прибыла, впрочем, был немало удивлен фактом моего одиночного путешествия через полстраны. Ничего себе, сказал, у нас ленинградцы вместе с родителями приезжают, документы привозят, а ты из Свердловска одна приперлась. Кстати, хорошим человеком оказался. Когда тренер Амирова меня выгоняла, сказал: “Я Элю взял, и она у нас будет учиться до конца”.

— Вас было за что выгонять?
— В девятом классе стала “международником”, а в десятом в результатах наметился застой. Тренерская система Амировой с ее отрезками “на ногах” все же не для меня. А когда результат “встает”, интерес со стороны тренера пропадает. Марина Васильевна, по сути, поставила на мне крест.

— Учиться в интернате получалось?
— Ну как сказать. Все время тренировки, сборы, поспишь разве что на занятиях, учителя на это лояльно смотрели, понимали, что после месячных сборов какие у тебя дроби в голове? 10-й класс у нас был растянут на два года, чтобы люди хоть что-то могли взять. Впрочем, когда надо было учиться в институте, я это делала хорошо, повышенную стипендию получала.
Помню, при поступлении услышала, как одна девочка говорила: “Эта Василькова ничего не знает, но все равно поступит. Потому что по блату”. Она была права, я действительно ничего не знала, поэтому был стимул учиться хорошо. Хотя вступительные экзамены в белорусский институт физкультуры мне сдавать пришлось. Даже после удачной Олимпиады. В Москве и Ленинграде этого делать не пришлось бы, надо было просто привезти документы. Кстати, и квартиры мне там тоже давали — и сразу, в отличие от Минска, где ее еще надо было пробивать.
Но я все равно выбрала Минск. Он сразу понравился, когда первый раз сюда приехала на соревнования на призы “Комсомольской правды”. Свердловск серый, здания большие и тяжелые. В Ленинграде у меня все время уши болели, климат еще тот, конечно, тучи все время висят и дождь поливает, Киев на горах стоит, а Минск такой ровный, просторный, солнечный…

— И муж у вас отсюда.
— Нет, мы с Сашей Бученковым даже не “ходили” тогда, начали только через полгода после того, как я в Минск переселилась. Главный тренер сборной Сергей Михайлович Вайцеховский по этому поводу возмущался: “Кто такой Бученков? Да он даже в финал на московской Олимпиаде не пробился! (10-е место на дистанции 200 баттерфляем. — “ПБ”.). Василиса, ты должна найти себе олимпийского чемпиона или кого-нибудь равного по статусу. Но только не Бученков!”

— На его дистанции чемпионом Олимпиады стал Сергей Фесенко.
— Сережа тайно женился еще до Игр, отпросившись ради этого со сборов на пару дней. Никто не знал, только после своей победы в Москве он проставился тренерам и все рассказал. Что вы, у нас в этом плане были строгие порядки! Нам с Сашей нельзя было подходить друг к другу ближе, чем на три метра, так как тренировочный процесс — это святое. Правда, потом Вайцеховский и сам руками развел: мол, раз с Васильковой он ничего поделать не мог, значит, и вправду у них любовь.
Я вообще в этом плане была пионером в сборной. Получилось как? Вышла замуж, родила, а потом республика попросила меня выступить на Спартакиаде 1983 года.

— В интересах команды?
— Святое дело. Полгода тренировалась, приехала в Москву. Все, в том числе Вайцеховский, удивились: “О, оказывается, можно родить и не разжиреть?” В сборной Союза тогда не то что родивших, замужних не было. Как и женатых, впрочем.

— Дружная у вас команда была?
— Я со всеми ребятами и девчонками нормально общалась. Нас на сборах и соревнованиях всегда селили как придется. Месяц с одной живешь, месяц с другой. Ну а что, целый день в бассейне, приходишь только спать.
Перед Олимпиадой, когда я уже отобралась, Амирова запретила своим ученицам Свете Варгановой и Юле Богдановой со мной общаться. Света это как-то игнорировала, а Юля — все… Может, потому что я ее на стометровке обыграла, да и из команды на 200 метров выбила. Только после Олимпиады начали с ней разговаривать. Я ужасно хотела доказать Амировой, что она совершила большую глупость, когда меня выгнала.

— Иванченко говорил, что когда вас надо было стимулировать, он применял безотказный прием — напоминал, как от вас отказались в Ленинграде.
— У него я не сачковала. У меня по три тренировки в день было. Ждала воскресенья как манны небесной, в этот день только один раз тренировалась, можно было в кино сходить. А так все время в бассейне Водноспортивного комбината, там же питаешься и рядом живешь. Заколдованный треугольник.
От воды не просыхаешь, такое чувство, что кожа все время мокрая. Но я знала, что надо выдержать. Каждый день считала. Выдержала, снова выдержала. Работа была, считай, на грани, у нас на все про все имелся только год.
Когда спортсмена выгоняют из большого спорта, он, как правило, не поднимается. А мне удалось. Благодаря директору интерната, который оставил учиться и даже искал нового тренера. Ну и, конечно, Евгению Иванченко, который этим тренером и стал. Он мной еще раньше интересовался. Впервые увидел на матче молодежных сборных СССР и ГДР и попросил Вайцеховского, чтобы меня ему отдали. Очень уж внешне я напоминала ему его бывшую ученицу, которая готовилась, но так и не попала на Олимпиаду- 1976. Вайц в тот раз не согласился, ну а потом уже никаких преград не было.
Это было однозначно к лучшему. Я сразу почувствовала, что Евгений Иванович — мой тренер. Если Амирова все время нагнетала: “Хорошо не проплывешь — выгонят!”, то Иванченко придерживался противоположной концепции. Мол, ты не белая лошадь, никому ничем не обязана и никому не нужна. Разве что только мне и самой себе. И мы вместе отвечаем за результат.
Восстановил мои ноги, и все как-то не торопясь, постепенно. А времени год всего. Амирова каждый день кипела бы, а Иванченко спокойный, как удав. Хотя, разумеется, всякое бывало. Евгений Иванович очень любит один случай вспоминать.

— Как вы его послали?
— Ну… Может быть, хотя и не помню такого. Я дошла уже до предела. Результаты под нагрузками упали катастрофически, начала паниковать. Иванченко увидел — и дал мне два дня поплавать просто в удовольствие. Поплескалась я по три километра утром и вечером, а потом почувствовала резкое улучшение физического состояния. А когда тебя выносит на пик раньше времени, это совсем не здорово.
Сейчас как тренер понимаю Иванченко очень хорошо. Это ведь надо опять загнаться в яму дня на три, а потом снова вынырнуть. Но он молодец, сделал все замечательно — и в Москву я поехала в великолепной форме. За первым местом — так для себя решила.
А что касается 200-метровой дистанции, то еще в Цахкадзоре со мной поговорил Евгений Иванович — конечно, по инициативе Вайцеховского. Мол, Эля, ты плывешь 100 метров брассом, эстафету — там тоже медаль будет. А 200, может, отдашь Юле Богдановой? Вайц уже тогда знал, что в Москве ее обгонят и Качюшите, и Варганова. Я согласилась.

— После того как Юля с вами не разговаривала?
— Такое воспитание, видно. Юля в 13 лет стала заслуженным мастером спорта, чемпионат мира выиграла, мировые рекорды устанавливала. А к Олимпиаде подошла опустошенной. Ну как ей без медали остаться? Я бы просто не могла сказать “нет”.

— Вайцеховский каким человеком был?
— Шикарным. Для меня во всяком случае. Он очень справедливый. Не смотрел на заслуги человека, для него главным было, как тот себя ведет, относится к работе. После Олимпиады Богданова располнела, на конфеты налегала и меня просила, чтобы я ей их покупала. Спросила у тренера, что делать. Евгений Иванович: “Покупай, конечно!” Ну а Вайцеховский не слепой, все видит. Ее и перед Играми ловили, но после окончания он сказал: “Богданова, чтобы я тебя и близко в сборной не видел! Зато теперь будешь есть свои конфеты, сколько влезет…”
Он не задумываясь расставался с самыми заслуженными мастерами, если видел, что те начинают почивать на лаврах и не отдаются тренировочному процессу. Если бы не Сергей Михайлович, я бы и квартиру не получила. Приехал в Минск на соревнования, спрашивает: “К кому здесь подойти, с кем поговорить?” Свозил потом того руководителя туда, где мы жили с Сашей. А там бытовочка крохотная, умывальник в кровать упирается. Вопрос оперативно и разрешился. И ставку члена сборной он мне платил до конца института, считай, в течение трех лет, когда я уже не плавала. А вот Богдановой сразу обрубил.

— Вы были его любимицей?
— Думаю, я ему понравилась за то, что поднялась тогда, когда другие уже не поднимались. Он меня зауважал. На чемпионате Союза после Олимпиады я двести брассом плыла — тихонечко, не напрягаясь. А у Бориса Зенова была молодая девчонка — литовка, отлично готовая. И Вайц сказал: “Смотри, обгонит она тебя в финале “сотни”. Я говорю: “Никогда! 200 пусть забирает, но свои 100, пока плаваю, никому не отдам!” Благодаря Иванченко моя психика стала настолько сильной… Не сомневалась, что конкуренток у меня нет.
Вайцеховский: “Да она на тренировках мировой рекорд бьет!” Отвечаю: “Пусть побьет, когда рядом со мной на тумбочку станет!” И он улыбается, нравятся ему такие спортсмены, уверенные в себе.

— Литовку обыграли?
— Конечно, ее и видно не было. Она потом так и не поднялась.

— Что испытали, когда узнали, что США и другие страны будут бойкотировать Олимпиаду в Москве?
— Сожаление. Хотела сразиться с американкой Трейси Колкинс. Она, кстати, потом в Лос-Анджелесе стала трехкратной олимпийской чемпионкой. Но в 1980-м на чемпионате США проплыла практически с таким же временем, как и я в олимпийской Москве. Может, я была чуть-чуть быстрее.

— В Москве у вас был противник не менее серьезный — Уте Гевенигер. Она сразу привлекла внимание журналистов — 16-летняя девушка выглядела куда внушительнее гораздо более возрастных конкуренток. Массивные плечи, рост 180 сантиметров…
— Натуральный мужик! Мы зашли в душевую и подумали, что не туда попали. Смотрим, а это немки. Только разговаривают почему-то мужскими голосами. Еще весной на матче ГДР — СССР они были с нормальными голосами. И все сразу стало понятно…
Про себя я точно знаю, что, кроме запрещенного теперь милдроната да панангина с эссенциале, мы ничего не пили. А так хотелось, чтобы нас чем-нибудь шпиганули, чтобы можно было быстрее поплыть…

— Многих советских спортсменов шпиговали.
— Знаю, что Вайцеховский в ответ на предложение это сделать сказал, что у него тренируются молодые девочки, которым еще рожать. Были, конечно, тренеры, которые это делали, но Иванченко нет.

— Зря?
— Мне кажется, можно было бы. Ну, если это цель, если все силы на нее кладешь, а потом выходишь на старт и понимаешь, что соперница точно наколота запрещенной фармакологией. Почему она должна обладать каким-то преимуществом?
Кстати, 15-летняя Рика Райниш, выигравшая в Москве три золотые медали, вскоре ушла из спорта по настоянию матери. В ее организме было диагностировано аномальное количество мужских гормонов.

— Гевенигер вы проиграли 0,19 секунды — мгновение.
— Я всегда делала первый фальстарт, чтобы зайти в воду, сделать длинный гребочек и спокойно выйти. Такая у нас была тактика с Иванченко. Немцы, видимо, ее изучили и вслед за моим фальстартом последовал такой же ранний вход в воду Гевенигер. Тут я уже заволновалась, потому что за третьим следует дисквалификация. А реакция у меня очень быстрая — лучшая в мире среди брассисток. И именно поэтому ушла со старта немного замешкавшись. Может, именно этих мгновений и не хватило на финише.

— Вы считали немок своими подругами?
— Как говорил Вайц, они, конечно, наши друзья по социалистическому лагерю, но давайте не будем забывать, сколько они замучили наших людей во время войны… А вот немки считали меня своей. Если мы куда-то ездили за рубеж, то за русскую меня особенно не принимали.

— Ну да, с отчеством Адольфовна…
— Уверена, что немцы о нем и не знали. На дискотеках после соревнований немецкие ребята приглашали меня на танцы с большим удовольствием.

— Зов крови, не иначе. Признайтесь же, кем все-таки был ваш дедушка?!
— Звали его Алексеем. Фамилия — Васильков. И был он активным борцом за советскую власть. Председателем обкома, или чего там, партии.

— С патриотическим воспитанием, знаю, в сборной Вайцеховского все было отлично.
— Нас же с садика учили этому. Детсад, школа, октябрята, так что про Ленина и руководящую роль партии все заходило так, как надо. И к вступлению в комсомол мы готовились ответственно и проникались серьезностью момента.
Когда пришло время за республику плыть на Спартакиаде, у меня спросили, чем помочь — машина, может, телефон в квартиру провести? И я абсолютно честно сказала, что ничего не надо, а если Белоруссии нужна моя помощь, то она ее, безусловно, получит. Ну как это так — плавать за какие-то материальные блага? А вот за идею, за родину — это другое дело.

— Когда выезжали за рубеж, замечали, что на Западе жизнь совсем не такая, как в телевизоре?
— Видели, что в США и в Западной Европе в магазинах всего навалом. “О, джинсы! И всего за десять долларов!” Ну и что? У них своя жизнь, у нас своя. Я даже на продажу туда ничего не возила. Знала, что икра наша там хорошо идет. Но где взять? Родители далеко, я то в интернате живу, то на сборах. Ребята были более продвинутые, что-то возили.
Я об этом сейчас в фейсбуке читаю, когда кто-то из них предается воспоминаниям. Интересно. Социальные сети — отличная штука. Я до этого ни с кем из той олимпийской команды особо не общалась. А сейчас и с Сидоренко, и с Фесенко. Последний, кстати, проводит соревнования, на которые и мой внук ездил. “Бобрикиада” называются — для маленьких. Данила там победил.

— Фесенко — деятельный человек. Пару лет назад попал в Книгу рекордов Гиннесса, обновив в своей возрастной категории 47 национальных рекордов.
— В этом он весь. Меня, например, не заставить. Ну как так, выйдешь, а кто-нибудь обязательно скажет, дескать, смотрите, это ж олимпийский призер. Не хочется позориться. Хотя я видела протоколы с ветеранского чемпионата страны и, думаю, могла бы занять первое место на кролевой сотне, даже без особенных тренировок. Но, если честно, не тянет. Давайте лучше о внуках.

— Давайте.
— Сын Женька как-то сказал: “Мама, раз ты меня не стала тренировать, хоть Данилу будем готовить”. Он поездил по соревнованиям, а там такие же, как он, увлеченные родители после детских заплывов сами выходят на старт. Сын посмотрел, понравилось, и теперь сам тренируется.
Саша Герасименя проводит ежегодный турнир “Золотая рыбка”, и в нем могут принимать участие семейные эстафеты. Так вот Женя с Даником хотели плыть на районном турнире. Но им сказали, ай, поплывете сразу в республиканском финале. Туда сунулись, а нам — а где вы отбирались? В общем, не попали в этом году семейной командой. Но фотография у внука с Сашей все равно есть. Вот, смотрите.

— Боевой парень.
— Ему сейчас девять. У сыновей, хотя оба тренировались, перспективы я не видела никакой. Такое было время. А вот внуку, мне кажется, должно быть легче. В крайнем случае, можно уехать. Сейчас занимается в спортивном классе, тренируется в “Янтаре” у Аллы Николаевны Усенок.
Вообще многое от родителей зависит. Сын вкладывает в Даника всю душу. Наверное, ориентируется на тезку Данилу Изотова, которым отец занимался с самого детства. И поэтому наш белорусский Даник настроен серьезно. Говорит, мол, бабаня, я где-то на Олимпиады три собираюсь зарядиться.
Во всяком случае, гены у него отличные. Мой муж в 16 лет плыл двести “батом” за 2.03, и за 36 лет его рекорд республики улучшали всего пару раз.

— В 2024-м Даниле будет 17 — в таком возрасте его тезка Изотов уже выиграл медаль в Пекине.
— Да, он тогда еще даже прав водительских не имел, когда им в Кремле машины вручали. Так что нормальный возраст. Посмотрим.

— Кто сейчас больше нравится на вашей дистанции — Рута Мейлутите или Юлия Ефимова?
— Россиянка. Литовка наглая очень. Ведет себя неправильно. Хотя она молодая еще. Сколько ей?

— 19.
— Тогда объяснимо. Хотя, может, подхожу к ней с мерками человека, чье мировоззрение сформировалось в Советском Союзе. Мы привыкли быть лояльными, ко всем относиться доброжелательно.

— Ефимова тоже не ландыш серебристый. Хлестко говорила в интервью о российской федерации плавания вообще и об ее президенте Владимире Сальникове в частности.
— Сейчас везде много пиара. И Юля тоже уязвима в этом плане. Недавно в фейсбуке прочитала, как в Америке ей должны были делать операцию по вырезанию гланд. Назывались какие-то астрономические суммы. Только я не поняла, зачем надо было делать именно там. Даже в Москве это стоило бы раз в 10-15 меньше.

— Сегодняшние звезды не чета вчерашним. Можно обращаться к болельщикам прямо со своей странички в социальной сети.
— Сейчас все другое. В наше время в 18 лет ты считалась старухой. Что ты вообще в бассейне делаешь — заканчивай! А сейчас плавают и плавают. Как Света Хохлова говорила: “А почему бы мне не плавать? Лучше меня никого нет, деньги получаю, восемь часов на работе сидеть не надо. Занимаюсь своим любимым делом — так почему отказываться?”

— Как думаете, сколько еще будет выступать на высоком уровне Герасименя?
— Пока будет результат, она не уйдет. Не думаю, что Саша такой фанат, что станет тренироваться до сорока. Но еще на один олимпийский цикл ее точно хватит, можете в этом не сомневаться.