Легенда. Оксана Чусовитина: не нравлюсь? Просто переключите канал

Ею была не обладательница 18 медалей Олимпиад Лариса Латынина, не Софья Муратова и даже не Галина Урбанович, появившаяся на свет за два месяца до октябрьского переворота. Чемпионат мира 1954 года в командном первенстве выиграла партнерша Галины Наполеоновны по золотому Хельсинки-52 Пелагея Данилова, которой на тот период исполнилось 36 лет.
В семидесятых фактурных и неторопливых женщин заменили миниатюрные девчонки, бесстрашно бросавшиеся на снаряды и переворачивавшие представления зрителей о пределах человеческих возможностей. Дорогу проторила 14-летняя Надя Команечи, ставшая абсолютной чемпионкой Олимпиады-76. Дальше — больше. Казалось, тренеры соревнуются друг с другом в умении выводить на орбиту гуттаперчевых тинейджеров, заканчивавших со спортом, как правило, даже не разменяв третий десяток.
Статная россиянка Светлана Хоркина в свои 25 выглядела удивительным уникумом, словно специально придуманным для необходимых в каждом деле исключений. Но что прикажете делать с 41-летней (!) Оксаной ЧУСОВИТИНОЙ из сборной Узбекистана — олимпийской чемпионкой еще 1992 года, которая соревновалась на своих седьмых Играх в Рио, попав за это достижение в Книгу рекордов Гиннеса?! Хотя понятно что — с ней нужно поговорить “за жизнь”…

— Новость про попадание в Книгу рекордов изрядно удивила тех, кто не следил за развитием вашей уникальной карьеры.
— Скажу честно, для самой это стало сюрпризом. Оказывается, Международная федерация гимнастики подала заявку на мое достижение в Книгу Гиннесса. Она была принята, и когда я была в Штатах, то получила сертификат, о чем и написала в социальных сетях.
Все случилось на благотворительном завтраке с олимпийскими чемпионами в городе Галвистон, штат Техас. Его организовали в пользу больных детей, и, кроме меня, там была Света Богинская и американка Доменик Мосеану, выигравшая золото Атланты в 1996 году. В городе в этот день проходили соревнования, в которых участвовало что-то около 600 детей. Разумеется, там были их родители и просто зрители. На завтрак продавали билеты, и все желающие могли задавать вопросы. Там же мы делали аукцион, где лотом могло стать все, что имеет отношение к гимнастике. Например, вместе с девочками я расписывалась на купальнике, где уже стояли автографы девяти олимпийских чемпионов.

— Сколько денег удалось выручить на хорошее дело?
— Трудно сказать. Я улетела после первого дня, но знаю, что в прошлом году таким же образом собрали около 20 тысяч долларов. А Света продала свой купальник с автографом и фотографией за тысячу. Эти деньги нужны, чтобы больные дети могли тренироваться в зале и не платить за это.

— Какие самые интересные вопросы задавали вам на завтраке?
— Самый популярный, интересующий не только болельщиков, но и журналистов: “Будете ли вы выступать на Олимпиаде в Токио?”

— Хороший вопрос.
— Отвечаю всегда так: никаких особенных целей не ставлю. Тренируюсь ровно до тех пор, пока гимнастика приносит удовольствие. Скажем, если завтра мне вдруг не захочется приходить в зал, то сразу же объявлю о завершении карьеры. Пока хочется. На самом деле так легче тренироваться, потому что делаю это для себя.

— Для спортсмена матерого и опытного главную угрозу несут травмы. Кажется, у вас были порваны ахиллы на обеих ногах.
— Нет, на одной, зато два раза.

— Как с этим прыгать?
— Мне не страшно. Главное — потерпеть, когда идет реабилитация, не торопиться и не форсировать форму.

— У вас еще и с плечами были проблемы.
— Да, оба прооперированы. Но травмировала их не на тренировке, не делая сложный элемент и не падая, как другие, с брусьев. Вообще, если разобраться, у меня какие-то смешные травмы. Например, отработала в зале, пришла домой, а плечо, знай себе, ноет весь вечер. Ну, думаю, все от нагрузки. Утром просыпаюсь, а рука не поднимается. Улетела в Германию, сделала МРТ — оказывается, оторвался бицепс. Поэтому и страха перед новыми элементами нет.

— Хорошо, когда за столько лет карьеры мозги сохраняют холодный расчет.
— С мозгами, слава богу, все в порядке. Скинуть бы сейчас лет двадцать, мне бы цены не было. Год назад, когда говорили, мол, тебе столько лет уже, меня это, скажу честно, смущало. А потом, уже на Олимпиаде, подумала: “Я делаю то же самое, а может, даже и сложнее, что исполняют девочки, которые моложе меня в два раза. И обыгрываю многих из них. Почему тогда должна чего-то стесняться?” Ну в самом деле, если у меня получается, почему я должна оставлять любимое дело?!

— Перед Олимпиадой вы говорили, что готовите прыжок, который должен принести медаль.
— Да, прыжок Продуновой. Прыжок и переворот вперед в два с половиной сальто вперед. Но я его перекрутила. А так была бы второй.

— Представляю, что было бы, если…
— Огорчилась, конечно, но поняла, что прыжок такой сложности надо готовить раньше. Хотя бы за полгода, а не за три месяца. Все-таки, следует признать, его выполнение не было таким уж стабильным, как хотелось. Ничего, у меня все впереди.

— Седьмое место в финале — тоже неплохой результат. Откуда больше всего пришло эсэмэсок после окончания турнира?
— Из США и Узбекистана. Кто-то успокаивал, кто-то поздравлял. Но главное сообщение получила сразу же после прыжка. Сынуля и муж написали, что я самая лучшая и самая красивая. После этого меня уже больше ничего не интересовало.

— Светлана Богинская в отличие от них находилась в зале.
— Да, она как тренер, менеджер и подруга поддерживает меня во всем. После финала Света сразу же улетела и только потом рассказала, что расплакалась, когда я ошиблась. Она знала, что могу выполнить этот прыжок очень хорошо. Света потом сказала, что я большой молодец и показала всем, что хорошо выступать могут не только девочки, которые заканчивают карьеру в 18-20 лет.

— Теперь скажите, почему же из той вашей великолепной шестерки гимнасток сборной СССР, первенствовавших в командном зачете на Олимпиаде-92, в строю осталась именно Чусовитина?
— Вот уж не знаю. Наверное, они не так сильно этого хотели, как я. Не все в это верят, но даже в 41 мне продолжает нравиться гимнастика. По-прежнему люблю приходить в зал, учить что-то новое. Получаю большое удовольствие.

— Та команда болеет за вас так же, как и Богинская?
— Думаю, Света переживает больше всех, вместе взятых, моих болельщиков. А их немало, поверьте. Мне постоянно звонят, пишут и следят за тем, что делаю.

— Просто в одном из интервью вы сказали, мол, многих ваших ровесниц раздражает то, что вы до сих пор выходите на помост.
— Так и есть. Знаете, однажды перестала читать комментарии в интернете. Поняла, что в мире есть хорошие и плохие люди, которые вечно всем недовольны и не способны радоваться успеху другого человека. Но хороших людей все-таки больше. И именно они дают мне мотивацию. А если кому-то что-то не нравится, то, ради бога, переключите на другой канал, и все.

— Какое будущее вы видели для себя в 1992-м, когда стояли на высшей ступеньке олимпийского пьедестала в Барселоне?
— Тогда была твердо уверена, что, вернувшись домой, никогда в зал уже не приду. Потому что надо заканчивать, и 17 лет для этого самое время. Ну а как можно было думать о чем-то другом в таком возрасте?

— Квартиру в Ташкенте вам тогда дали?
— Ее я получила недавно — перед Олимпиадой в Рио.

— Однако…
— В начале 90-х уже полным ходом разваливался Советский Союз. Было просто не до спортсменов.

— Говорят, в то время у русскоговорящих людей были большие проблемы в азиатских республиках.
— Знаете, как у людей бывает? Один побежал — и все за ним. Это как стадное чувство… Но в принципе я не чувствовала на себе какого-то негативного отношения. Не знаю, может, потому, что занималась исключительно спортом и этого не касалась. Во всяком случае, в Ташкенте всегда чувствовала себя очень хорошо и комфортно. Обожаю этот город.

— Никогда не был в нем.
— Приезжайте обязательно! Там так сейчас красиво, столько всего построили… Можно съездить в старинный Самарканд. Два года назад впервые там побывала — поездка произвела сильное впечатление. А какая у нас еда вкусная! Даже не думайте, приезжайте!

— Тем не менее вы лишь недавно вернулись в сборную Узбекистана — после десяти лет жизни в Германии и выступления за немецкую команду.
— Вокруг этого ходило много разговоров, дескать, сколько же они ей заплатили. Отвечу — нисколько. Вернулась только потому, что это была моя инициатива. Очень хотелось закончить карьеру на родине, там, где я выросла и где меня воспитали как спортсменку. Отметить окончание карьеры хочу организацией большого шоу, пригласив туда известных гимнастов. Заодно это станет и моими проводами.

— Кого хотели бы позвать из тех, с кем вместе выступали?
— Светлану Хоркину, Лешу Немова, Лильку Подкопаеву, Лену Замолодчикову.

— Виталика Щербо можно, в Барселоне-92 он завоевал шесть золотых медалей. Когда еще такое случится?
— Виталик же выступать не может.

— Но ему польстило бы приглашение в качестве почетного гостя.
— Обязательно ему позвоню. Но если не будет большого бюджета, не смогу заплатить столько, сколько попросит Виталик. Мы с ним общаемся, переписываемся время от времени. Знаю, что у него несколько месяцев назад родился сынуля, и он очень счастлив.

— Кажется, Щербо лучше многих советских гимнастов адаптировался в Америке.
— Специально за этим процессом не следила, но, пожалуй. Нельзя не назвать Валеру Люкина — он такой молодец. У него тоже есть своя школа, но главная его гордость — дочь Настя, которая стала абсолютной чемпионкой Олимпиады-2008. А сам Валера с недавних времен работает старшим тренером сборной США. Это очень серьезное достижение для человека, который не является американцем по рождению.

— Интересно, когда тренируешься, уже знаешь, кто из твоих товарищей сможет продвинуться и в послеспортивной жизни?
— Об этом даже и не думала, если честно. Ну, какие тут мысли о будущем? Тренируешься и тренируешься. Жила таким домашним ребенком. Самая маленькая в семье. Все тебя любят. Ходишь счастливая, занимаешься гимнастикой — это же здорово. Проблем вообще никаких.

— Болезнь сына, наверное, оказалась самым тяжелым испытанием в вашей жизни.
— Да, это было жуткое время. День, когда мы узнали диагноз — лейкемия… Надо было все менять, ехать в чужую страну, туда, где эту болезнь умеют лечить. Думаю, каждая мать меня поняла бы.

— Говорят, ради переезда и операции пришлось продать практически все, что было у вас в Ташкенте. Квартиру и две машины.
— Да. Но в то время они стоили копейки. Пять тысяч, три… А на лечение требовалось 120 тысяч. А ведь надо там еще жить, питаться, покупать лекарства. И потом, после того как прошли “химию”, мы еще в течение пяти лет ездили сдавать анализы. И это все тоже платно. Пять лет надо было ждать… Если за это время не случится рецидив, значит, все нормально. И когда я еще до отъезда объясняла это нашему министру спорта, он понял это как человек. И сказал, что Узбекистан отпустит меня без проблем.

— Где вы взяли недостающие на операцию деньги?
— В Германии выступала за один из спортивных клубов на чемпионате бундеслиги. И этот клуб стал гарантом того, что 120 тысяч будут выплачены. Иначе Алишера не положили бы в больницу. В федерации спортивной гимнастики мне предложили оформить немецкий паспорт, чтобы я смогла выступать за сборную этой страны. Это давало бы мне страховку, которая полностью обеспечила бы лечение сына. Первый год с помощью клуба собирала деньги на соревнованиях, а потом все уже закрыла страховка.

— Следует полагать, над предложением немецкой федерации вы даже не думали.
— Ни одной минуты. У меня не было другого выхода. Даже рабочая виза не давала права на полное обеспечение лечения, все равно надо было бы платить какую-то часть. А когда у меня есть гражданство, то федерация находит спонсора, который покроет все расходы. Они молодцы, все очень оперативно сделали.

— Мне кажется, вам легко адаптироваться в любой стране.
— Я человек, который не любит конфликтов. Не нравится мне ругаться, ссориться. Гораздо лучше быть позитивной и открытой для людей.

— С немцами легко общаться?
— Очень тяжело. Какого бы класса спортсменом ты ни был, все равно будешь чувствовать себя иностранцем.

— Почему?
— Я восемь лет выигрывала чемпионат бундеслиги, и со временем это стало всем надоедать. Все-таки они хотели своих. В 2008-м стала серебряным призером Олимпиады в опорном прыжке. Есть повод для гордости, но немцам все равно говорили, мол, Чусовитина приехала к вам уже готовой спортсменкой. Напряжение висело в воздухе, и после Олимпиады в Лондоне я сама завела разговор в федерации, чтобы меня отпустили в Узбекистан. И они легко согласились. Но опять же молодцы, собрали на этот счет коллегию с министром иностранных дел и прислали письмо с благодарностью за то, что сделала для их страны. Поэтому мне и оставили немецкое гражданство.

— Какими показались вам нем- цы на бытовом уровне?
— По сути, я слишком советский человек и потому, наверное, никогда не привыкну к их укладу жизни. Мы ведь привыкли как? Если можно что-то сделать по кривой, то почему бы и нет. А здесь исключительно долгий прямой путь.

— Например?
— Скажем, нужен паспорт, в старом закончились листы. В Ташкенте услышишь: “Ждать две недели”. А если побыстрее?” — “Ладно, договоримся. Приходите через три дня”. А в Германии через три дня не придешь. Там надо ждать ровно восемь недель, и точка. Но насчет всего остального, конечно, вопросов нет. Люди социально защищены. Мой Алишер заканчивает в Германии школу и готовится стать ресторатором.

— Давайте попробую угадать, какой именно ресторан хочет в будущем открыть ваш сын.
— Думаете, узбекской кухни?

— Какой же еще?
— А вот и нет. Стейк-хауз. Может, из-за того, что всегда хочет накормить меня мясом. Он отлично готовит. Жизнь вынудила. Я ведь часто уезжала на соревнования. Сын по-немецки и мыслит, и понимает лучше, чем по-русски. Хотя в Ташкент его вожу регулярно. Не хочу, чтобы забывал, откуда родом.

— Часто общаетесь с подругами по сборной СССР?
— В основном через социальные сети. Знаете, практически у всех не так уж много свободного времени. В курсе, что Таня Гуцу недавно открыла в Штатах свой зал. А Таня Лысенко вообще поменяла профессию, стала адвокатом.

— Такое со спортсменами бывает нечасто.
— Танька всегда была самой умной из нас, не расставалась с книжками, вечно что-то читала. Когда она уехала в Америку, то, как и многие, попробовала быть тренером. Но поняла, что это не ее. Тогда пошла учиться на адвоката. И сейчас занимается, насколько знаю, вопросами миграции.

— Вам нравится бывать в Штатах?
— Да. Климат Техаса очень похож на ташкентский, там тепло, там хорошо. Люди работают очень много, но они знают, ради чего. Мне нравится, что американцы общительные и доброжелательные.

— Говорят, улыбки у них фальшивые.
— Не верьте. Когда заболел Алишер, я получала и перечисления, и слова поддержки. Одна девочка вместе с мамой связала сыну маленькое одеяльце, чтобы он не замерзал. И отправила его с письмом, в которое положила еще и пять долларов. Написала, что копила на куклу, но Алишеру эти деньги сейчас нужнее.

— Трогательно.
— Там родители с детства учат детей, что надо делать добро и помогать другим людям, если те попали в беду. Я встречала в этой стране только добрых и хороших людей. Карли — это женщина, владеющая залом в Хьюстоне, — учредила благотворительный фонд для больных детей, которые занимаются гимнастикой. Она сама отдает туда деньги, сама ищет спонсоров. И очень многие ей помогают.
Я видела этих детей на тренировке. Конечно, им с диагнозом ДЦП или каким-то другим очень трудно заниматься гимнастикой. Но понимаю, что для них это свет в окне, одна из немногих возможностей адаптироваться в мире. И поэтому я бы каждого, который говорит плохие слова об американцах, позвала бы в этот зал. А потом посмотрела бы в его глаза.
Но вообще-то рассуждать о нациях с точки зрения плохой или хорошей — это заведомо проигрышное дело. Везде хватает и нормальных людей и, простите, дебилов.

— Некоторые политики любят слово, за которое вы только что извинились.
— За политикой пусть следят политики. Мне там точно делать нечего.

— А вот в России до недавнего времени 17 спортсменов были депутатами Думы. В том числе ваши друзья Хоркина и Немов.
— Нет, Леша им точно не был. Он всегда говорил, что это не его, и он туда лезть не хочет. Света побыла один созыв и ушла.

— А ведь хорошая тема.
— Если кого-то туда пустили, то почему бы нет. Я же всегда знала, что бесконечно от этого далека. Меня ведь тоже звали в наш меджлис. Но сказала, что лучше буду прославлять родной Узбекистан спортом, нежели на поприще политика. Не хочется выглядеть глупо, занимаясь тем, в чем не разбираюсь.

— А план уже есть чем заниматься по окончании карьеры?
— Конечно. Прежде всего буду ездить в летние тренировочные лагеря в Америку, давать мастер-классы и рассказывать о своем пути в спорте. Да и вообще есть уйма дел, чем можно заняться, кроме гимнастики.
Знаю, что быть только тренером не смогу. Не умею работать с маленькими детьми. Да и не хочу, просто не знаю, как с ними общаться. Была старшим тренером сборной Узбекистана, но там уже старшие дети, которые владеют определенной базой, и мои консультации и советы, надеюсь, оказались полезны.
Я не чувствую неуверенности в завтрашнем дне. В крайнем случае, у меня есть муж, который всегда подставит крепкое плечо. Он тоже спортсмен, принимал участие в Олимпиаде в Сиднее, где занял пятое место в борцовском турнире. Сейчас Баходир — директор четырех школ по спортивной гимнастике.

— Как так?
— Видно, мой спорт его перетянул. Дело в том, что когда тренировалась в Германии, он часто приезжал к нам с Алишером и во всем помогал — в том числе и с бумажной работой. Муж настолько глубоко вник в административные вопросы, что когда я стала старшим тренером, он совершенно логично стал директором спортивной школы, которая одновременно включает в себя еще и четыре других. Но это государственный проект, не частный.

— В Узбекистане девочки с удовольствием идут в спортивную гимнастику? У нас, например, много малышек занимается оздоровительной гимнастикой, а пирамида спорта высших достижений, увы, требует серьезной реставрации. На Олимпиаду приглашаем американок.
— Ой… Не говорите мне только о них. Где их только нашли? В Америке столько хороших гимнасток…

— Что, можно было и получше отыскать?
— Да вы что, смеетесь? Конечно! В крайнем случае, отправили бы своих, думаю, они не хуже выступили бы. Может, это кому-то не понравится, но я привыкла говорить то, что думаю. Ну зачем брать американок, от которых нет никакого прока? Вы же тем самым обрубаете своих девочек, у которых и так нет никакой мотивации.

— А что нам прикажете делать? Все перспективные тренеры уехали в Штаты. Можно перечислить очень много знаковых фигур, которые и не думают возвращаться домой.
— Чтобы выманить их в Беларусь, надо дать хорошую зарплату. У Светы Богинской, например, двое детей, дом. Ну вот, предположим, приехала она в Беларусь — и что там будет делать? Кстати, в вашу страну сейчас приехал очень хороший тренер Олег Васильевич Остапенко, который тренировал Таню Лысенко и Лилию Подкопаеву.

— Представляете, сколько лет ему надо работать, чтобы создать команду класса Подкопаевой?
— А вот Света, значит, все брось и приезжай, да? Чудес не бывает. Чтобы показать результат, надо заложить базу, набрать юных и перспективных девочек, а это действительно вопрос нескольких лет. Так что Олегу Васильевичу, даже при всем его гигантском опыте и несомненном профессионализме, трудно позавидовать. Это очень большая работа.
Наверное, вашей стране приходится расплачиваться за то время, которое было упущено в подготовке смены Богинской. Утешением может служить разве что то, что сейчас мало где вообще есть хорошие гимнастки.

— И поэтому некоторым приходится выступать до…
— Как долго еще я буду выступать? Ну, давайте расскажу, как все будет через четыре года. Я приезжаю из олимпийского Токио с медалью, а семья — радостная и возбужденная меня уже ждет. Мы отмечаем, а потом летим на море отдыхать. Класс?

— А то. Минское море летом — это просто сказка. Наш город к тому времени станет одним из центров притяжения туристов со всего мира, но, так и быть, своим людям мы поможем с расселением.
— Вы забыли сказать, что собираетесь использовать меня и в качестве тренера-консультанта, потому что к тому времени гигантские усилия вашей федерации выльются, наконец, в результат и нам всем предстоит долгий и мучительный отбор из массы талантливых девочек тех, кто будет потом бороться за медали чемпионатов мира и Олимпиад. Ну, в самом деле, как из 26 выбрать четырех?

— Именно так…
— Да не вопрос, поможем. Я белорусов с детства люблю!