Дмитрий Мозолевский. С чистой совестью. Понятие “семья” в БАТЭ пропало после 2012 года

Он откровенно рассказал обо всем: и о совокупности причин ухода из стана “желто-синих”, и о неудачной экзотической поездке в Гонконг, и о многом другом.

— Чем занимаешь отпускные дни?
— До декабря поддерживал форму, потом отдыхал в Бресте, а теперь сессию сдаю — “хвосты” закрываю. Учусь на четвертом курсе в БГУФКе: следующей зимой уже госэкзамены.

— Говорят, преподаватели относятся к спортсменам по-разному.
— Не сталкивался с проблемами — мне всегда шли навстречу. В этом плане в Бресте было намного хуже, потому и пришлось перевестись в Минск.

— А нет чувства, что твой отпуск затянулся — и лучше бы он поскорее закончился?
— Конечно, есть. Уже долго нахожусь вне игры — хочется быстрее определиться с будущим.

— Как сейчас перед глазами твое возвращение в стартовый состав БАТЭ после двухлетнего простоя: гол и пас в чемпионском матче 2015 года в Витебске — и потом такой смазанный сезон-2016. Задумывался, почему?
— Если честно, устал психологически после прошлого года, когда вдвоем с Сашей Володько занимались своими травмами. Потратил очень много эмоций — внутри была какая-то непонятная пустота. Пытался с ней бороться, но… А физически чувствовал себя хорошо, хотя на первом сборе в Дудинке сильно переболел гриппом — неделю на базе вообще с кровати не вставал. Может, и это подкосило: помню такую же ситуацию, когда Брест тренировал Боровский. В 2006 году прилетел из “молодежки” со сложной формой гриппа — еще в сборной три дня под капельницей лежал, а потом в клубе долечивался. В итоге долго входил в сезон: наверное, месяцев пять набирал кондиции… Но все же основная причина — прошлый год, забравший много эмоций. Я предполагал спад. Но не ожидал, что он окажется настолько сильным.

— Напомни характер твоей травмы.
— Тазобедренный сустав, вертлужная губа… Ой, тяжело обо всем этом говорить. Долго не могли установить причину — искали везде, где возможно. Даже до онкологии в Боровлянах доехали, где делали обследование, — благо все оказалось нормально. А с травмой моей быстро разобрались в Италии. И когда встречаю ребят, которые не могут понять, почему их долго беспокоят вопросы со здоровьем, советую всем ехать в Рим.

— Ты покинул БАТЭ в начале сентября. Чья инициатива?
— Обоюдная. Все к этому шло. В принципе я был готов к такому повороту уже после майских событий, когда нас пятерых отправили в дубль. Сдерживала только Лига чемпионов. Очень хотелось там поиграть и помочь клубу, ведь он мне помог — как и тренерский штаб, который настоял, что меня надо вылечить и дать шанс.
Я был в долгу и жаждал ответить взаимностью. Но не получилось. И с учетом того, как складывались обстоятельства, другого выхода не видел — кроме как расстаться, не дожидаясь конца года.

— Кого в мае перевели в дубль вместе с тобой?
— Сигневича, Олехновича, Сашу Володько и Яблонского — за день до отъезда на кубковый финал с жодинским “Торпедо”. И я — как, думаю, и все брестские ребята — тогда очень обиделся. Так ждал этого финала! Когда узнал, что он будет в Бресте, просто мечтал сыграть в главном матче за трофей…

— Понимал ли причину?
— Нет. Команда шла на первом месте. Да, может, не показывала суперигру, но по результату все было нормально. Плюс в дубль отправили тех, кто почти и не играл-то — мы в основном на замену выходили. А Коля Сигневич тогда вообще только набирал кондиции после травмы.

— Кто озвучивал решение?
— Было собрание на базе. Приехал Капский, который нас пятерых вызывал по одному. Всем хотели урезать условия контрактов — лично мне в три раза. Я не согласился — да и никто не согласился, поскольку считали, что так делать просто не за что. Понимаю, были санкции, когда мы не выходили в еврокубки, но ко всей команде. А тут… Если бы ничего не показывали на поле, но при этом нас ставили и ставили бы в стартовый состав — другое дело. Но так не было — мы не играли в “старте”.

— Однако какая-то мотивировка у Анатолия Анатольевича ведь была?
— Он говорил, что недоволен нашей игрой — и что мы не показываем уровня футбола, сопоставимого с зарплатами. Я приводил свои доводы, Капский — свои. Например, говорил, что часто уступаю борьбу. Но у меня этот процент всегда был слабым — не те габариты, чтобы вверху бороться. А я тогда спокойно посчитал, что именно после полностью проведенных шести матчей у меня четыре очка. Если соотносить с игровым временем, статистика в принципе неплохая — пусть и три балла кубковых, а в чемпионате один пас. Вот такие аргументы. Но у Капского были свои, и меня он слушать не захотел.

— Потом ситуация улеглась?
— В обед всех отправили в дубль, но уже вечером Володько и Яблонского вернули, потому что людей на заявку не хватало. А я, Коля и Эдгар какое-то время тренировались с резервистами. Причем, по-моему, я единственный из них, кто потом согласился на урезание зарплаты на тридцать процентов. С условием, что мне их вернут, если сыграю определенный процент матчей. Я хотел помочь и тем самым сказать клубу спасибо за помощь, но получал мало времени… Конечно, в этом есть и моя вина: тренер не будет ставить слабого, правильно? Но все, что мог, делал и тренировался добросовестно. А главное, у тренера вообще никогда не возникало ко мне претензий — ни по одному вопросу. Потому моя совесть чиста.

— Как расставался с клубом?
— Спокойно. Позвонил Капскому, мы встретились — и я сказал: раз у вас ко мне есть претензии и вы целый год мною недовольны, давайте что-то делать. В итоге решили, что я уйду, не дожидаясь финиша сезона. А зарплату мне выплатили всю, до конца года. Я посчитал, что так будет лучше — понимал, шанса проявить себя и что-то доказать у меня нет. Поэтому смысла сидеть на скамейке не было. Помимо этого, очень напрягал негатив, возникший в БАТЭ из-за невыхода в еврокубки. Да и вообще по ходу сезона внутри клуба его было очень много. Не хочу всю эту кухню выносить на публику. Но то, что было в БАТЭ раньше и что есть сейчас — две большие разницы. И потому тот же невыход в группу закономерен. Если бы мы куда-то попали, посчитал бы это просто чудом — вот и все.

— То есть БАТЭ не хватало понятия “семья”?
— На мой взгляд, семейственность в клубе закончилась после 2012 года — дальше это уже была не та команда.

— Почему?
— Не знаю. Это больше мои внутренние ощущения — прежнего комфорта и кайфа уже не было. Опять же вспомните, какие футболисты возвращались к нам в 2012 году? Саша Глеб, Миша Сиваков — просто “дрим тим”! А в 2013-м в еврокубках никуда не вышли — и начались какие-то чистки, обиды… Тогда, мне кажется, все и пропало.

— В душе тебе было больно уходить из БАТЭ?
— Сначала, напротив, почувствовал себя очень легко, словно какой-то груз с плеч свалился. И ни жалоб, ни истерик: недовольны — значит недовольны. Никаких проблем. Вот когда у меня были травма и последующий период восстановления, чувствовал такое доверие! Все хотели, чтобы все сложилось хорошо и я вернулся в футбол. А когда сейчас не ощущал доверия и поддержки — именно со стороны руководства — конечно, приходилось очень тяжело психологически. Но в целом пережил в БАТЭ много приятных событий. Для меня это всегда больше, чем клуб. Таким и останется — несмотря ни на что.

— Прежде всего, что будешь помнить из хорошего?
— Понятное дело, Лигу чемпионов. Особенно когда видишь все это впервые: организацию матчей, уровень, атмосферу, полные трибуны — незабываемо! И столько титулов на внутренней арене, и то, что не оставили меня в трудную минуту… Позитива однозначно больше. Вот я сказал, что в БАТЭ в последние годы не было семьи. Поймите правильно: коллектив здесь хороший – он и теперь такой. Просто когда говорят про обстановку в Борисове, всегда имеют в виду нечто большее, чем просто хороший коллектив. Поэтому повторюсь: для меня первый год в клубе очевидно выделялся в лучшую сторону.

— В БАТЭ ты не стал видным игроком. Согласен?
— Да.

— Жалко?
— Могло быть лучше, могло и намного хуже. Когда здоровье не подводило, все шло хорошо. Эх, опять вспоминаю, как отлично у меня складывалось в 2012-м!

— Ты всегда производишь впечатление жизнерадостного человека.
— А чего грустить? В жизни многих людей случаются такие события, что по сравнению с их проблемами твои — вообще ничто. Вот батюшка, который венчал нас с женой, попал в аварию — и сейчас прикован к постели…

— Тебе 31 год — по нынешним футбольным меркам, вообще не возраст?
— Конечно. Полон сил и желания — жду вариантов. А если они не появятся, может, обращусь к агенту.

— В связи с вариантами не могу не спросить про “Рейнджерс” из Гонконга, куда ты уезжал в октябре. Откуда возник удивительный вариант?
— У нас до конца года нигде все равно не смог бы играть – как и в ближнем зарубежье. Решил попробовать — и ни о чем не жалею. Получил жизненный урок. Не надо безоглядно доверяться людям, которые что-то предлагают: бывает, нарисованная картина не совпадает с реальностью, встречающей тебя на новом месте. Советую молодым парням, которые хотят пробовать силы за рубежом: не верьте на слово! Сначала своими глазами посмотрите, какие условия для работы вас ждут, а потом подписывайте контракт. Нет, город там космический — никаких претензий. А уровень команды, конечно, невысокий. Но чтобы просто заполнить три месяца практикой — нормальный. Однако не сложилось: поговорил с директором клуба, сказал, что хочу уехать — и он воспринял все адекватно. Никаких проблем при расставании с “Рейнджерс” не возникло — до сих пор слежу за командой и переписываюсь с директором.

— Как общался в Гонконге?
— На английском. А переводчик помогал, только когда надо было перевести специфические слова.

— Ты так и не сыграл за “Рейнджерс”…
— Один раз — в товарищеском матче. А в чемпионате Гонконга тогда возникла двухнедельная пауза — получилось, что официальной игры я не дождался.

— И все-таки почему?
— Там ужасные искусственные поля. А учитывая мои травмы, это чревато последствиями. Если бы агент сказал заранее, что в Гонконге придется играть только на синтетике, я и разговаривать не стал бы о таком варианте! И ладно, если бы как у нас на стадионе “Минска”, где лежит покрытие последнего поколения — практически не чувствуешь разницы с естественным. А там… Получается, об этом не предупредили, а рисковать здоровьем не хотел. Вот и все.

— В Гонконге живет семь миллионов.
— Совсем другой мир, ассоциирующийся с огромным муравейником. Мегаполис в полном понимании слова: по-моему, домов ниже 35 этажей там не видел. Ездил смотреть жилой комплекс, где мог снять квартиру: 70 этажей — и в длину метров двести! Наверное, в одном доме больше людей, чем в целом районе Бреста. Квартирки маленькие — комнаты по шесть квадратных метров. Для них жилье на семьдесят квадратов — вообще какая-то заоблачно большая площадь…

— По возвращении домой основную часть времени проводишь в Бресте?
— Да. Можно сказать, постоянно там. Тем более дом достроил, в который мы и переехали. А сразу, когда ушел из БАТЭ, позвонил Ковальчуку — попросил потренироваться с “Динамо” для поддержания формы. Гонконг возник уже потом.

— Следишь за процессами в динамовском клубе?
— Как и все, по большей части новости узнаю из прессы. Ну, и с кумом Андреем Цеваном иногда общаюсь на эту тему. Конечно, перемены существенные — любопытно, что получится.

— Теперь о паре нападающих Василюк — Мозолевский брестским болельщикам остается только мечтать. Нынче в атаке “Динамо” бал правят легионеры — Фамейе, Куйате… Объективный процесс?
— Для этого есть руководство клуба и тренеры — им все и решать. А со мной из Бреста никто не разговаривал.

— Но сам хотел бы вернуться в “Динамо”?
— Как минимум с интересом рассмотрел бы подобное предложение. Кстати, у нас почему-то часто думают, что после Борисова у футболистов завышенные требования. Так вот эти люди сильно ошибаются.

— Твою футбольную судьбу при всем желании не назовешь простой. Размышлял, почему не все идет гладко?
— Нам даются только те испытания, которые мы в состоянии преодолеть. В любом случае, как бы трудно ни приходилось, надо всегда оставаться человеком и не отходить от своих принципов — и в жизни, и в футболе.

— Прежде всего, что ценишь в людях, а чего не терпишь?
— Ценю дружбу, преданность и верность. А не переношу вранье и несправедливость — меня это сразу задевает. Долго отхожу даже от разговоров на повышенных тонах, в которых тебя незаслуженно в чем-то обвиняют — или, того хуже, оскорбляют. Я ранимый человек — меня очень легко обидеть словом. Впрочем, стараюсь все забывать, а сам так никогда не поступаю, потому что все возвращается бумерангом. Могу с уверенностью сказать: хорошие дела и правильные поступки помогут тебе даже в будущем.

— То есть поздравишь Капского с Новым годом?
— Конечно! Вот прямо сейчас, через вашу газету. Зла ни на кого не держу — это были классные пять лет! Спасибо клубу, что там терпели меня — и помогали. Я запомню только хорошее, а все плохое скоро забуду.