Какие люди! Алексей Орлов: операций на колене было шестнадцать

Возможно, такие цифры отчасти обусловлены небольшим наигрышем: последний раз за национальную команду левый полусредний сыграл в 23 (!) года. Но, с другой стороны, статистика говорит и о высочайшем потенциале, к сожалению, и близко не раскрытом. В трудные 90-е Орлов, как и многие партнеры по СКА, махнул в поисках лучшего в Германию. Там его следы со временем затерялись, но вот отыскались вновь. Сейчас Алексей тренирует молодежную команду клуба “Ферндорф” и совсем не прочь уделить время нам. И ностальгии….

— Отправляясь в Германию в 1997-м, могли предположить, что задержитесь там так надолго — вот уже почти двадцать лет?
— Если честно, нет. Мы ехали банально заработать. Жизнь в то время в Беларуси была тяжелой. А потом освоились, выучили язык. Ни на мгновение не задумались, что сделали что-то неправильно. Хотя первое время домой очень тянуло.

— Как могла бы сложиться ваша жизнь, останься вы на родине?
— Самый пессимистичный сценарий: через год-два ходил бы на костылях.

— Почему?
— Еще в армейские времена мне оперировали крестообразную связку. Слава богу, в Германии. В итоге потом играл еще больше пятнадцати лет. В Беларуси же были высокие нагрузки. Плюс покрытие манежа в Уручье плохо влияло на суставы.

— А был ли оптимистический вариант?
— Если бы осталась команда нашего возраста и чуть старше, где были Синяк, Климовец, Лакизо, Коваленко, Пашкевич, мы могли бы года через три играть на самом высоком уровне — в сборной, в клубе. Мы и выступали на хорошем уровне. Но не хватало опыта.

— Вы, наверное, уже типичный немец. На сколько процентов?
— Как был белорусом, так им и остался. Просто мы хорошо интегрировались в немецкую жизнь. Дети, можно сказать, по ментальности уже больше немцы. Сын ведь и родился здесь. Хотя русским они владеют. О корнях не забываем.

— Могли отправиться тогда не в “Хюттенберг” из второй бундеслиги, а в команду посильнее?
— У вас немного неверная информация. В “Хюттенберг” я ездил на просмотр. Где-то еще даже контракт лежит с этим клубом. Но там не сложилось. Вернулся в Беларусь и через год отправился уже в первую бундеслигу, в “Вупперталь”.

— Почему не задержались там?
— Приехал с надорванной мышцой. Пришлось какое-то время восстанавливаться. Плюс сезон уже начался. А гандбол в Германии абсолютно другой. Много значил языковой барьер. Молодой парень прибыл в новую страну, да еще с семьей. Это был пробный сезон. Нельзя забывать: тогда ввели правило, что в команде можно иметь не больше двух игроков без гражданства Евросоюза. Подобные законы негативно влияли на мою карьеру. Причем трижды.

— Какими были два других случая?
— В следующем сезоне пошел в “Золинген” к Бобу Ханнингу. Миша Усачев к тому времени уже покинул команду. Играл, и очень хорошо. Боб хотел меня оставить. Но проблема заключалась в том, что у нас выступал чех с действовавшим контрактом и был куплен Дима Торгованов. Боб сказал: Алекс, извини, придется менять команду. Пошел в “Хаген”. Но клуб оказался неудачным, хотя и играл во второй бундеслиге. Купили одного профессионала, то есть меня — и думали, что он их вытянет. Я забрасывал, и много. Но меня брали персонально. Вот расскажу историю. Десять минут до конца. Выигрываем восемь мячей. Меня прихватывают, и мы проигрываем два. О чем можно говорить? Расторг контракт. Перебрался в “Ферндорф”. На разных ролях в клубе уже шестнадцать лет. А третий случай был таким. Звал клуб второй бундеслиги. Но тогда вышел новый закон: игроки не из Евросоюза не имеют права менять клуб, если это не переход в первую бундеслигу. Не мог уехать куда-то, пока не было вида на жительство.
Но, считаю, все сделал правильно. Так лучше для семьи. Потом стал тренировать. Поднял детей с низшего уровня до высшего… Один мой игрок сейчас в молодежной сборной Германии. Пять воспитанников играют за “Ферндорф” во второй бундеслиге. И сына моего номинировали в сборную Вестфалии на Кубке Германии, хотя он на два года моложе. К сожалению, детский тренер в Германии в отличие от Беларуси — это не профессия. Есть исключения. Но, как правило, это хобби. Здесь больше миллиона человек занимаются гандболом. У клубов нет денег брать каждого детского тренера на полную ставку.

— Вы где-то еще трудитесь?
— Да, на полставки. Нашел работу в фирме IKEA. Очень удобно: занят до обеда. И на гандбол время остается, и финансовое подспорье хорошее. Мой профиль — логистика. На деньги, что получаю в гандболе, тяжеловато было бы сводить концы с концами. Хотя я и самый высокооплачиваемый тренер в клубе. Но с IKEA лучше. Застрахован. Как только ушел с профессионального гандбола, подался туда. Учитывайте, что у меня пятнадцать операций на колене.

— Пятнадцать?!
— Да. Если точнее, даже шестнадцать. После последней сказали: можешь только тренировать. Дело было лет пять назад. Порвались все связки. Получил тренерскую лицензию. Условно говоря, то, что не успел закончить институт в Минске, компенсировал здесь. Если честно, колено беспокоит и теперь. В будущем понадобится новый сустав. Мне кажется, в свое время в Беларуси я получал неправильные нагрузки. Многое из того, что мы выполняли, делать было нельзя. Гандбол развивается. И в Германии прежде тоже многое делалось неверно. Поэтому детям даю такие нагрузки, чтобы их не травмировать. Потому что потом эти болячки начнут вылезать.
Вообще, если бы остался в Беларуси, такую школу не прошел бы. В Германии самый высокий уровень гандбола в мире. Чтобы попасть в первую молодежную бундеслигу, нужно пройти пять лиг. Конкуренция чудовищная. Общаюсь с тренерами из Беларуси, с которыми учился. С Валиком Несиновым, Васей Островским. Ребята у них очень хорошие. Если бы забрать их сейчас в Германию, года через два они стали бы чемпионами бундеслиги в своем возрасте. А через пять-шесть лет сборная с ними в составе могла бы оказаться в четверке сильнейших в мире. Но, увы, в Беларуси нет сильного чемпионата.

— Постойте: в девяностые чуть ли не все наши молодые таланты отправились в Германию, но сборная, наоборот, надолго перестала куда-то выходить.
— Последний топ-турнир, на котором играли парни нашего поколения, — это чемпионат мира-1995 в Исландии. Команда была очень сильная. Два матча проиграли с разницей в мяч и стали в группе четвертыми. Если бы взяли хотя бы одну такую игру, попали бы в плей-офф не на мощных немцев, а на румын, и тогда вполне могли бы отобраться на Олимпиаду. Потом ушли из сборной Тучкин, Якимович, Паращенко… В течение трех-четырех лет команды не стало. Не было заинтересованности, финансов. Случился провал в возрастах. И вот сейчас все это, слава богу, возобновляется. Но будем реалистами: сборная начала куда-то выходить, как только в нее пришел Рутенко. Плюс Бровко, Котлинский…

— Я немного о другом: почему та ваша плеяда не раскрылась на сто процентов?
— Вопрос, конечно, интересный. Возможно, начали думать о себе, о семьях, о детях. Можно играть в первой бундеслиге и передвигаться пешком. А можно выступать в третьей и ездить на хорошей машине. Да и вообще — такое время было в нашей стране.

— Не обидно осознавать, сколько не успели сделать в сборной?
— Обидно. Я играл, и хорошо. Списываю все на время и травмы. Желание выступать было. Но все держалось на голом энтузиазме. Впоследствии приезжал на сборы. Однако в клубе поставили условие: если травмируюсь, контракт расторгнут. В один из приездов сказал Мироновичу, что играть не буду. Он прекрасно знал про мои колени. Меня стали беречь.

— Получается, в первой бундеслиге вы провели всего сезон?
— Да. Когда играл во втором дивизионе, поступали предложения. Но понял, что с такими нагрузками долго не протяну. Вместе с семьей решили: пусть уровень немножко ниже, пусть зарплата меньше, зато все стабильно и можно пустить в стране корни. Хотя изначально ведь планировали вернуться. Но когда приезжали потом в Беларусь на отдых, понимали, что нас там уже не ждут. Говорили: Леша, нам своих игроков хватает… Я оказался пройденным этапом — в хорошем смысле. Еще что-то мог, но был уже полуинвалидом.

— Кроме Ханнинга, кто-то из ваших бывших тренеров или партнеров стал звездой?
— Стали, да. В “Золингене” играл вместе с Флорианом Керманном, Торстеном Янзеном — они выиграли потом чемпионат мира. В “Вуппертале” пересекался с Олафуром Стефанссоном, Дагуром Сигурдссоном. С Дагуром конкурировали на позиции разыгрывающего. Он уже тогда казался мне толковым парнем, с головой. Помню, как перед тренировками играли с этими исландцами — кто попадет в баскетбольное кольцо метров с пятнадцати. Тот, кто проигрывал, ставил команде ящик лимонада.

— В веселые немецкие истории попадали?
— Купили мы как-то новую мебель. И как раз у нас гостил Андрей Климовец. Попросил его помочь занести покупки на второй этаж. Вот тащим мы этот диван. И как раз приходят ребята из команды. Хотели о чем-то спросить, но когда увидели Андрюху, который нес диван, пооткрывали рты и забыли, чего хотели.
А однажды в гости приехала теща и заблудилась. По-немецки, по-английски она не говорит вообще. Остановила какую-то машину и сумела лишь сказать: Алекс Орлов. И ее привезли к нам домой. Хотя мы до сих пор не знаем, кто это был.
Еще в немецких клубах есть традиция. Приходя в команду, игрок должен выполнить определенное шутливое задание. В “Золингене” был такой гандболист — Михаэль Хегеманн. Он учился на ветеринара. Ему дали задание — подоить корову на ферме. Для меня с одним чехом придумали кое-что другое. На сборе в Швейцарии мы танцевали на катке. Мало того что я кататься не умею, так еще и в танцах никакой. Это надо было видеть.
В “Ферндорфе” тоже проходил посвящение. В городе располагается известная пивоварня “Krombacher”. И на каком-то банкете, где присутствовали спонсоры, бургомистр, политические шишки, спортсмены, нам с одним хорватом пришлось этих гостей обслуживать. Полчаса подносили всем пиво. Дали смешные фартуки, и мы работали официантами.

— Вы успели потренировать и взрослых?
— Да, работал в оберлиге, это четвертый дивизион. “Нюмбрехт” базируется по соседству, в пятидесяти километрах. Команда вылетала — поднял ее в верхнюю часть таблицы. Но там не хотели двигаться дальше. А топтаться на месте было неинтересно. Жаль, но пришлось расставаться. Оттуда до сих пор звонят с предложениями вернуться. Но это не входит в мои планы. Под боком “Гуммерсбах”. Ведем разговоры. Еще в прошлом году предлагали работу в интернате этого клуба. Но как раз тогда вывел своих ребят в молодежную бундеслигу. Плюс звали в “Дормаген”. Но уже столько времени инвестировал в “Ферндорф”. В общем, сейчас на распутье.

— Вызов вашего Максима в сборную Вестфалии означает, что не связываете его будущее с Беларусью?
— Разговаривал с Островским, отправлял ему видео с игрой сына. Но у Васи своих ребят достаточно. Пока у Максима белорусский паспорт. Но в нем заинтересованы пять интернатов только в нашей федеральной земле. Сейчас непростое время — мы с ним должны принять правильные решения. Кого я буду тренировать? Где будет играть он? Представь, за ним приезжали даже из Миндена, чтобы отвезти на тренировку. А это 230 километров. Хотя обычно, чтобы попасть в интернат на пробу, надо еще и заплатить. На этом этапе я могу дать Максиму все сам. Тем более он учится здесь в гимназии. Ему еще только четырнадцать. Пусть ростом уже метр девяносто два.

— Стремитесь вылепить из сына такого гандболиста, какой не получился из вас?
— Честно говоря, хочу. Мне помешали проблемы с коленями. Когда меня оперировали, врач сказал, что я полгода играл вообще без крестообразной связки! В 21 уже заработал артроз. В “Вуппертале”, в “Золингене” мне прогнозировали год-два карьеры. А я протянул пятнадцать.

— Чисто теоретически: если Максима позовут и в сборную Беларуси, и в команду Германии, выберете Германию?
— А это он сам решит. Не буду против, если он станет играть за Беларусь. Сугубо мое мнение: у нас в стране есть реально хорошие ребята. Но они доходят до определенного уровня и останавливаются. Возьмем Кулеша. Моя жена училась в интернате с его мамой. Парень мне очень нравится. Я даже говорил с представителями нашего клуба по поводу его перехода. Из СКА ответили, что планируют его в первую бундеслигу. Но играет-то он до сих пор в Минске! Надо его отправлять — чем раньше, тем лучше. Чтобы через два года он стал игроком мирового класса. Пока Влад еще сыроват. Ему каждый день необходимо пахать и доказывать. Вот как с Рутенко было? Помню, гостил как-то в Минске. И встретил Сергея. Он спрашивал: Леша, как куда-то перейти? Привел ему пару примеров. И спустя какое-то время он уехал в Словению. Хотя тоже был еще совсем “свежим”. Кулеш в Беларуси на своей позиции номер один. И нет разницы, хорошо он будет играть, плохо. Впрочем, сильные специалисты есть и у нас. Те же Жук, Лахненко, Миронович сделали из меня игрока.

— У вас вообще на редкость гандбольная семья…
— Да. Жена Танюша когда-то играла за молодежную сборную Беларуси. Но из-за травм рано закончила. Вместе учились в спортклассе, сидели за одной партой. Сейчас тренирует девчонок в нашем клубе. Дочь Полина тоже занималась, но повредила крестообразную связку колена и закончила. Ха, надеюсь, хотя бы Максиму с коленями повезет. Дочь учится в университете — кстати, на журналиста. Хочет уехать в Англию на стажировку. Сейчас вот получаем немецкий паспорт. Потому что с белорусским в вашей профессии реализоваться проблематично.

— По родине скучаете?
— Скучаю. Беларусь сделала из меня человека. Раз-два в год стараюсь там бывать. Конечно, тянет. С удовольствием приехал бы поделиться опытом. Или потренировать. Ради интереса, развития. Все упирается в финансы. Насколько знаю, труд детских тренеров оплачивается в Беларуси очень слабо. Хотя мне много не надо. Главное, чтобы хватало, грубо говоря, на “нормально поесть”.