Дом, милый дом. Борисов Стасевича: у нас на районе

Игорь воспринял идею с энтузиазмом: он битый час с улыбкой вспоминал истории, происходившие с ним в районе с поэтическим названием Босота по улице Ватутина — и перекидывал мостики в реальное время отца двоих сыновей.

— Насколько регулярно удается бывать у матери с отцом?
— В Борисове мы довольно часто, ведь тут живут мои родители и родители жены. Иногда и после тренировки могу заехать ненадолго. Многие праздники отмечаем тоже здесь. А летом находим время приехать сюда вместе с детьми на несколько недель.

— Вспоминаешь свое детство в новогодние праздники?
— Когда бываю в родном доме, ностальгия есть всегда, а не только по праздничным дням. Да и когда прохожусь по местам, где провел детство, — тоже. Думаю, любой человек испытывает те же ощущения, когда возвращается в свой двор.

— Твоему младшему сыну Максиму пошел второй год, старшему Стасу уже пять. Какое у него детство — в отличие от отцовского?
— Сравнивать невозможно. Все меняется, время совсем другое. Да и жили мы скромнее — столько игрушек у меня не было. Но это хорошо, что у Стаса их много: детям нужно давать все лучшее, однако не сильно баловать — пусть понимают, что в жизни надо всего добиваться, а просто так с неба ничего не свалится. Пытаемся сына приучать к этому. Хотя, скажу честно, получается с большим трудом — к хорошему ведь быстро привыкаешь. Бывало, придешь домой с пустыми руками — без игрушки или вкусняшки — и на тебя уже смотрят с укоряющим вопросом: папа, что случилось?

— Знакомая всем ситуация.
— Ну да. Я себя маленького вспоминаю. Сразу лез к маме в сумки и пакеты, когда она приходила с работы: принесла что-нибудь вкусненькое? Так же и Стас. Я из магазина — он сразу в пакет: что ты мне купил? Или печеньку какую ищет, или игрушку.

— Раньше их было меньше, зато игр с мячом во дворе гораздо больше.
— Мы днями на улице пропадали. Как это — дома сидеть? Скучно же! А там друзья, казаки-разбойники, футбол… Помню, на месте, где сейчас восточная трибуна городского стадиона, была заброшенная стройка. Бегали туда играть в “плеша”.

— В кого?
— В “ваду”. Бросаешь кусок каучука, пока в кого-то не попадешь. Конечно, если бы родители знали, надавали бы нам по первое число. Шутка ли, дети бегают, прыгают и лазают по стройке — тоже опасно… Зато, наверное, ловким и вырос.

— Гудрон на стройке жевали, чтобы зубы были белыми?
— Нет, смолу не ели. А карбид в воду, чтоб шипел и вонял, — обязательно. Зимой во дворе к машинам сзади подцеплялись, кто как мог — такие вот развлечения. Понятно, по мере взросления и у нас стали появляться компьютеры, игровые приставки, но улица все равно оставалась вторым домом. По телевизору смотреть особо нечего — только в восемь или полдевятого утра диснеевские мультфильмы на полчаса. А вообще я все мультики тогда любил. “Том и Джерри”, “Утиные истории”, “Черный плащ” — и, конечно, нестареющий “Ну, погоди!” Классика…

— Футбол смотрел?
— Честно говоря, в раннем детстве нет. Да его много и не показывали. До десяти лет помню несколько игр чемпионата мира 1994 года. А вот начиная с EURO»96 смотрели постоянно. Мама негодовала, когда с отцом, братом и друзьями собирались толпой у телевизора. Не любила футбол: до тех пор, пока я не стал играть в высшей лиге, ей больше нравилось фигурное катание.

— Твой родной брат на три года старше.
— Почти на четыре. Вася, конечно, следил за мной и брал в компанию своих друзей. Но ведь бывает и так, что старшему надоест с младшим всюду таскаться — тогда я шел к сверстникам. Как любой старший брат, он старался защищать меня. Хотя таких ситуаций было немного — разве что на футбольном поле. Помню турнир дворовых команд. И вот кто-то из соперников постарше стал пытаться меня пугать: я тебе ноги сломаю! Брат тогда сразу завелся и осадил наглеца — не дал младшего в обиду.

— Турнир дворовых команд — по городу?
— Да. А потом мы и на республиканских соревнованиях стали первыми. Брат тогда уже не играл — в армии служил. Сделали сборную города, но в ней только пару человек было не из нашего двора.

— Что ж за двор у вас такой особенный?
— Обычный для того времени. Раньше прямо в его центре ставили елку, заливали каток… Волейбольная площадка, но ее уже не видел своими глазами — отец рассказывал. А я помню, была сцена, лавочки стояли — местные артисты выступали… Теперь только старый фундамент остался, и все. А футбол… Камни вместо штанг, сук дерева служил перекладиной — вот и одни ворота. Выкопали железную колбу, в которую ставили елку, и закопали вместо штанги для других. Вырыли и все кирпичи по периметру, которые укладывали для какой-то красоты — вместо плитки, что ли? В общем, они нам мешали — значит, в сторону, чтоб ногами не бить. Кстати, когда наши ворота сносили, машина из ЖЭКа еле вытащила тот железный “пенек” — зарыли мы на славу!

— А зачем ворота сносили-то?
— Одна бабушка постоянно ругалась, что мячами окна бьем. Хотя никому ни разу не разбили — только в подоконник попадали. Не нравилось ей, что во дворе в футбол играют, хотя с нами даже и девочки порой бегали. Вот и написала в ЖЭК. Ну а куда нам деваться? Было солдатское поле в пяти минутах ходьбы, но там не всегда свободно было. Плюс во дворе ты же фактически на глазах у родителей. Посмотрели из окна — все нормально. А пошел куда — ни телефонов же нет, ничего, — начинают волноваться. Ну, мы и тут приспособились. Условно говоря, между нашим домом и дорогой, которая теперь ведет на “Борисов-Арену”, был небольшой лесок. Всем двором туда ходили, а возвращались уже с воротами. Поставили добротные такие, даже сетку достали — у нас было просто шикарное поле!

— А сейчас так играют в футбол?
— Тысячу лет не видел. Вот в нашем дворе есть детская площадка. Но на месте, где было поле, теперь клумба — ни ворот не осталось, ничего…

— В Минске с этим не лучше?
— Лучше. Вот я живу на Маяковке, где раньше рядом был простой школьный стадион. А сейчас сделали хороший комплекс, положили искусственное поле. Беговые дорожки, всякие турники, уличные тренажеры. Народ всегда есть — и мой Стас туда ходит. А в самих дворах, конечно, ребят стало меньше.

— Какие еще виды спорта ты любил подростком?
— Вообще все игровые. Но выделил бы хоккей. Каждую зиму на “коробке”. И помню, как центральное поле городского стадиона заливали льдом — наверное, даже раньше времен, когда футбольная команда в Борисове называлась “Фомальгаут”. Зимой занимались в залах — в основном во второй гимназии в старом городе, возле завода агрегатов. Но все равно приходишь с тренировки — и на каток!

— В какой школе учился сам?
— Во второй, что в районе политехникума. Раньше она была средней школой искусств: пели, танцевали, рисовали…

— Чем занимался ты?
— Пением и танцами — в основном народными. А потом пошел в лицейский десятый, который у нас открыли первый год. Но футбол не позволил учиться настолько тщательно, как раньше. Да еще класс с физико-математическим уклоном… Выдержал месяц и перевелся в “театральный” — можно сказать, играл на сцене. Ну как играл? Ставили в школе младшим сказки. А рисовать до сих пор не умею.

— Ты был не проблемным учеником?
— Успеваемость нормальная, троек в аттестате нет! Разве что поведение немного хромало — как, наверное, практически у всех мальчишек. Вот брат в школе был проблемным. Мама ему из-за этого в наказание запрещала на футбол ходить. Он до сих пор шутит: вот, может, как Игорь теперь играл бы, а то и лучше!

— Чем Василий занимается?
— В метрополитене охранником. У него тоже двое детей. Живут в Минске в “однушке”. Тесно, конечно, но всегда с чего-то надо начинать. До этого вообще в общежитии были, а сейчас своя квартира и своя кухня — уже хорошо.

— Что помнишь из школьных проделок?
— Перемена — класс закрыт. Учитель идет с ключом открывать двери. А мы уже спички в замок запихнули и обломали. И потом нужно или чистить сердцевину, или вообще менять. Приходится искать другой класс, а время урока идет… Еще одной учительнице вьетнамской “звездочкой” весь стол измазали, а она просто не переносила ее запаха. Такие вот не очень страшные проделки.

— Кстати, про “вьетнамку”. Не тебе говорить, что это в Борисове…
— Так называют длинный дом напротив стадиона, с тыльной стороны “восточки”. Наверное, по аналогии с еще большей “китайской стеной” — возле политехникума. А так я не знаю, есть ли вообще Вьетнамская стена? Это тоже места, где прошло детство. Помню, бегали и на танковый завод — лазили там по военной технике. По тем же танкам, а сторож нас гонял… Приключений хватало. Как-то ночевал у друга — мама разрешила. И вот в два часа ночи нам захотелось погулять по Борисову. Пошли, а здесь милиция выезжает возле кинотеатра “Октябрь”. Мы в овраг. Я лег — меня не видно. А друг прижался к забору, и фары машины “бац!” — прямо на него. Он бежать, я за ним: упал с лестницы, ведущей к кинотеатру — посбивал руки, локти, колени. Больно! Убежали дворами к заводу БАТЭ. Смотрим, опять милицейская машина. Друг мне: это они нас ищут! Паника была еще та. Домой прибежали, так он мне первую помощь оказывал — йодом все раны мазал…
А вообще очень много мест в Борисове вспоминаю — и где с будущей женой гуляли, и тот же “Октябрь” с его кино и дискотеками.

— Ты был задиристым парнем?
— Да я свой характер до сих пор не понимаю. Иногда завожусь с одного “щелчка”, а порой просто непробиваем. Наверное, все зависит от конкретной ситуации.

— В твоем юношестве у Борисова еще было реноме бандитского города?
— Да. Раньше на улицах часто звучал вопрос: ты с какого района? Не там прошелся — можно и получить. У меня знакомые ребята как-то вернулись с чужого со сломанными пальцами — им там их дверями прищемили… Страшное дело. Благо войны “район на район” я уже не застал — в отличие от ребят постарше. А вообще Борисов же тогда считался одним из самых преступных городов — по-моему, вторым после Орши. Хулиганов хватало, особенно на дискотеках — ни одна не обходилась без драк. Но я старался в них не лезть. Случалось, конечно, не без этого. Но хулиганом не был точно.

— Городские районы звучат довольно интересно: Агрегаты, Приборы, Болото…
— У нас Босота — с ударением на второй слог. Именно мой дом и близлежащие к нему старые трех-четырехэтажки. Не знаю, почему. А дальше по улице Ватутина был уже Хутор.

— Твой дом самый высокий в Борисове?
— Да. Что интересно, в трех подъездах по тринадцать этажей, а в одном — четырнадцать. Говорят, изначально хотели делать только три подъезда. Но когда строили, что-то пошло не так — дом дал трещину. Поэтому позже решили добавить наш, четвертый — чтобы строение было устойчивее.

— Борисов — промышленный город, а предприятия люди называют смешно: “бумажка”, “спичка”, “макаронка”, “шпалопропитка”…
— …“пианинка” — фабрика музыкальных инструментов, где работали мои родители. Ее уже нет, только пару помещений сдаются в аренду, и все.

— Ходил к маме на работу?
— Конечно! И просто любил смотреть на все эти пианино, гитары, цимбалы — и слышать, как в цеху по чему-то стучат, бьют… Ребенку же все интересно.

— Сейчас родители-пенсионеры в курсе, как в Борисове живут простые работяги?
— Да. Все прекрасно знают, какая теперь непростая ситуация. Пенсии невысокие, поэтому всегда помогаю родителям.

— В Борисове у тебя много друзей?
— Я здесь вырос — конечно, остались ребята, с которыми общаюсь и сейчас.

— Часто видитесь?
— К сожалению, нет. Больше созваниваюсь с теми, с кем рос во дворе или занимался футболом. Многие разъехались и живут в других городах и даже странах. Впрочем, связь поддерживаем всегда. А еще у нас есть ежегодная встреча в конце декабря: ходим в баню с ребятами из ДЮСШ. Но два года у меня не получается на нее попасть. В прошлом был на операции в Германии, а сейчас как раз в этот день отмечали 35-летний юбилей брата.

— Из вашей компании только ты заиграл на серьезном уровне?
— Еще Артур Левицкий. И Серый Гигевич из Борисова. А больше из моего поколения — вроде никто.

— Раньше на виду в высшей лиге были борисовчане Игорь Балин и уже покойный Анатолий Будаев. Из молодых сейчас играет Александр Павловец. Всего шестеро для 150-тысячного города — мизер…
— Это не мизер — это с ума сойти: такая команда, а для нее в городе нет футболистов. Мне сложно сказать, почему. Ясно, на детско-юношеском уровне должны работать квалифицированные тренеры. Но главное — дети сами должны гореть желанием заниматься. Знаю, многие сейчас силой толкают ребенка в спорт: иди-иди, ты должен! А он плачет — и идет на тренировки, как на мучение. Этого не понимаю: не хочет — не надо насильно никуда отправлять.

— Тебя в ДЮСШ-2 привел брат. А что стало внутренним толчком?
— Это просто нравилось — мыслей про другой вид тогда даже не проскальзывало.

— У вас были спартанские условия?
— Для нас они казались нормальными. Раздевалка — каморка с тыльной стороны западной трибуны городского. А тренировки на поле воинской части — пройти пятьсот метров по диагонали. Ну, песок там, камни — все, что хочешь, кроме травы… Тренировались и в хоккейной “коробке” на стадионе, когда там еще не лежал асфальт. Вокруг поля резина квадратиками — собрали ее и перенесли туда. Да где только не бегали: где приткнемся, там играем. И ничего. Когда новую форму давали, это вообще был праздник! Теперь в хороших детских школах есть тренировочные и игровые комплекты — у нас такого не было и близко. Бутсы — раз в два года: фантастика!!! Помню, привезли московские — новенькие, не разбитые. Все сразу понадевали, и скорее играть! Через двадцать минут уже снимали — натерли огромные мозоли… Мне-то хорошо: живу через дорогу. А многим другим не очень. И душа не было — ребята под колонкой мылись: не будешь же грязным через весь город ехать. Я приходил на тренировки уже переодетым, а мылся потом дома. В этом плане мне было очень удобно.

— В ДЮСШ-2 особо ничего и не поменялось…
— Насколько я знаю, да. На поле, где мы тренировались, посадили газон, начали делать раздевалки, но так и не достроили. Скорее всего, кризис повлиял — сейчас сложно найти деньги. Голые стены стоят не один год… Но детей, занимающихся футболом, достаточно — даже частная футбольная школа открылась! Тренерами работают ребята, с которыми я начинал заниматься футболом. И их команды добиваются хороших результатов. Надеюсь, что получится воспитать футболистов, которые потом будут играть за БАТЭ

— К городскому стадиону у тебя особая теплота?
— Да. Я же говорю, раньше вообще классно было: после игры две минуты — и дома! И в детстве очень много времени проводил в его окрестностях. А на самом стадионе сколько пережито положительных эмоций? Первый выход в группу Лиги чемпионов в 2008 году — просто какое-то сумасшествие! Видел и все этапы его развития. Сначала была одна трибуна, на которой стояли деревянные лавочки, а с другой стороны — та самая стройка. Потом поставили пластиковые сиденья, сделали вторую трибуну, электроосвещение и табло, козырек… Вообще на ту пору все смотрелось очень уютно. Да и сейчас наш городской даст фору не одному стадиону в высшей лиге.

— Пока сам на нем не играл, следил за кем-то из футболистов БАТЭ во все глаза?
— Честно? Ходил на матчи нерегулярно. Куда больше любил играть, чем смотреть — пусть даже на главную команду. Хотя очень запомнилась поездка в Минск на стадион “Динамо”, когда БАТЭ встречался с “Миланом” в Кубке УЕФА.

— Что для тебя “Борисов-Арена”? Не просто место проведения домашних матчей?
— Конечно. Даже потому, что это лучший футбольный стадион в стране. Понятно, он в разы лучше и комфортнее по газону, атмосфере — да по всему. Однако городской для меня больше “домашний” — вы понимаете, о чем я. Просто и вырос там, и сам потом играл много. А на новой арене в форме БАТЭ выхожу еще только два года.

— В основе клуба ты один коренной борисовчанин. Чувствуешь особую любовь болельщиков?
— Наверное, да — легкие привилегии от болельщиков у меня есть. Но в первую очередь их любовь зависит не от места рождения или проживания. Ее нужно заслужить. Будешь плохо играть — никто не посмотрит, что ты борисовский.

— В городе часто узнают?
— Бывает. Спрашивают, что да как, фотографируются… Вместе с тем не скажу, что каждый раз не дают прохода — все вполне спокойно. В основном подходят молодые ребята. Но порой и мужчины зрелого возраста. Наверное, люди вот из этих трех-четырех тысяч, что всегда на стадионе, и узнают.

— Как и для вас, ударом для болельщиков был невыход в группу Лиги чемпионов. Как доживали без нее год: трудно, скучно, грустно?
— Ох, это только малая часть слов, которые можно подобрать… Раньше только мечтал о группе. Но после того как сыграешь в ней, хочется еще и еще. Осенью мне не было скучно в нашем чемпионате, но лига дает такие эмоции… Не знаю, с чем их сравнить. Матчи подобного накала на групповом этапе придают уверенности, даже если терпишь поражения, но видишь, что можешь на равных тягаться с топ-клубами и топ-футболистами… Грустно без нее. А больше всего потому, что из-за этого упала посещаемость домашних встреч БАТЭ в высшей лиге.

— Думаешь, это связано?
— На сто процентов. Но, кстати, это неправильно — отворачиваться от команды в трудные минуты. Ее всегда нужно поддерживать. После неудачи в еврокубках все мы были расстроены, и в таких случаях помощь трибун нужна вдвойне. А когда выходишь на поле и видишь, что зрителей становится меньше, это может угнетать футболиста еще больше… Всегда искренне благодарен тем, кто переживает за нас при любых обстоятельствах. Да и недоброжелателям БАТЭ тоже спасибо — они делают нас сильнее.

— А поругаться с ними можешь?
— Могу. Вообще никогда не молчу, если слышу что-то обидное — не только извне, но даже внутри команды. Понятно, надо включать голову и думать, что говоришь. По молодости не всегда это понимал. Нет, у меня не было такого, чтобы тренер “пихал”, а я зло огрызался в ответ. Но защитить себя или команду, отстоять свое мнение, если считаю его правильным, всегда могу — и делаю.

— Покинувший Борисов Мозолевский сказал, что внутренняя обстановка в БАТЭ уже не та.
— В жизни все меняется. Раньше в БАТЭ были одни белорусы — понятно, им проще найти общие темы. Хотя сколько у нас иностранцев? Пять — и все говорят по-русски, общаются… Так что проблема не в легионерах. И сейчас у нас все дружны — и вроде все вместе. Но есть какие-то коалиции, группы по интересам… Хотя, наверное, так в любом коллективе: нельзя, чтобы у всех были одни и те же увлечения и жизненные цели — так очень скучно. Да, по ощущениям, в БАТЭ что-то меняется. Но я не говорю, что кардинально и что это совсем уж плохо. Может, раньше в клубе все было душевнее, что ли? Хотя это тоже не всегда идет на пользу… Мне сложно ответить на вопрос. Но то, что обстановка меняется — точно.

— Из спортивных объектов в городе построили современный ФОК и “Борисов-Арену”. А что еще меняется в его облике?
— Да особо ничего: магазины строят, и все. А денег у людей нет. Непонятно, зачем тогда столько новых магазинов открывать? Правда, появился современный микрорайон — как раз недалеко от моей второй школы. Значит, растет Борисов — и хорошо. Да и вообще для меня он всегда будет красивым: это же мой город!

— Твоя жена Александра — борисовчанка. Когда познакомились?
— Очень давно — учились в одной школе, но тесно общаться начали уже после ее окончания. Стали ходить в кино или просто гулять по городу — и в скором времени мы были уже парой.

— Получается, день знакомства вы не отмечаете.
— Конечно, ведь мы его и не вспомним. Отмечаем день начала отношений. Уже десять лет — иногда задумываюсь, как быстро время бежит…

— Бигборд с рекламой Стасевичами магазина “Корона” на въезде в Борисов уже сняли?
— Да. Там, наверное, по времени какие-то ограничения есть. Нас тогда снимали со старшим сыном, а младшим Александра была беременна. Договор заключали — все солидно… Правда, скидки никакой в “Короне” нет.

— От кого исходила идея рекламы творожных сырков в шоколаде, где вы со старшим сыном играете в футбол, а потом с аппетитом их едите?
— Борисовский молочный комбинат “Здравушка” — один из партнеров БАТЭ. Вот и попросили меня сняться в ролике. Сначала хотели дать в пару другого парнишку, но я уперся: только с сыном! Будет Стас смотреть рекламу и скажет: а что это за мальчик тебя папой называет?! Сняли ролик в Минске — вроде неплохо получилось: в футбол гоняли на СОКе, а потом доснимали все уже в студии. Рассказывали, по Борисову потом его много где крутили, а не только на стадионе, — даже на экранах в маршрутках.

— Точно. Такие приемы хороши и для рекламы БАТЭ?
— Безусловно. Да и самому приятно. Стас всегда радовался, когда мы въезжали в город, а он видел тот “короновский” бигборд: смотри, папа, — это мы!

— Твой любимый праздник?
— Раньше им всегда был Новый год, а сейчас дни рождения сыновей. К своему уже отношусь очень ровно! Это в детстве ждешь праздников — и даже заснуть не можешь от предвкушения. А теперь успокоился — хочется делать больше приятного детям.

— А в футболе не успокоился? В 31 год еще не поздно податься за рубеж. Или подобных мыслей уже нет?
— Конечно, есть. Глядишь, по- ехали в Грецию Сигневич, Гайдучик… Наверное, тоже попробовал бы — пусть и сложно сказать, что из этого получится. Впрочем, сейчас разговор неактуален: у меня контракт, за меня надо платить — просто так никто не отпустит. Да и все равно в паспорт смотрят везде — в моем возрасте сложнее уехать, чем в двадцать пять. Хотя, если показывать хорошую игру… Короче, пока ничего не исключаю.