Владимир Веремеенко. Знаю, что из-за сборной меня многие считают г...м

И тот откровенно рассказал, почему не смог помочь сборной Беларуси в квалификационном раунде чемпионата Европы-2017, честно признался, что в прежние годы несколько раз придумывал отговорки, дабы не ехать в национальную команду. Интервью размещено на сайте sports.ru, публикуется с незначительными сокращениями.

— Два подряд матча Евролиги “Брозе” проводит в России. С какими чувствами вернулся в страну, которой отдал значительную часть жизни?
— Когда летел в Казань, вспоминал, как чувствовал себя давным-давно, когда еще выступал за питерское “Динамо” и возвращался в город после выездов. Тогда будто пульс учащался, ностальгия накатывала. Сейчас приехал довольно спокойно. Конечно, приятно было встретить старых друзей, бывших одноклубников, работников УНИКСа, увидеть знакомые лица. Но особых эмоций не было. На следующий день после игры нам дали три выходных, и я полетел в Москву. Ничего необычного не делал: приехал отец, посидели дома в семейном кругу, выполнили обязательную программу в виде похода на Красную площадь. Сходил к сыну на тренировку, познакомился с тренером, посмотрел, как он там бегает.

— Где занимается сын?
— Отдал его в “Динамо”. Он начинал в спортшколе “Глория”, но ездить туда из дома полтора часа было проблематично. Мы ведь живем в Крылатском, а там до динамовской арены пять минут езды.

— В общем, семья живет между городами?
— Да, сын ведь в школу пошел. Потому мои приезжают в Бамберг раз в месяц-полтора дней на десять.

— Когда решил стать москвичом?
— Мы прожили в Казани шесть лет. Но решили, что Москва удобнее во многих смыслах. И путешествовать можно повсюду прямыми рейсами. И к Беларуси ближе. К родителям добраться легко и на поезде, и на самолете, и на машине часов шесть до Гомеля ехать. Стратегически хороший город.

— В “Брозе” ты нередко выходишь в стартовой пятерке, но играешь недолго. Поясни свою роль.
— Перед подписанием контракта мы разговаривали с Андреа Тринкьери, и он сразу предупредил, что играть много не буду. Первоначально я вообще был призван заменить Радошевича, который восстанавливался после травмы. Сейчас редко выступаю в немецком чемпионате, потому что в команде три “лишних” легионера. В Евролиге у меня ролевые задачи — выпускают либо под кольцом потолкаться, либо получить какие-то фолы, чтобы сохранить лидеров на решающие моменты. Конечно, хотелось бы играть больше, но я знал, на что иду, знал тренера по совместной работе в УНИКСе. Если он увидит в дальнейшем перспективу, посчитает, что могу приносить больше пользы, буду рад. Я ведь только недавно восстановился после травмы спины. У меня вообще с ней всегда были проблемы, но на этот раз жестко получилось. Скрутило на месяц. Шаг за шагом возвращал форму.

— В Казани выходил потолкаться с Артемом Параховским?
— Да, меня старались держать на площадке, когда там был Тема. Против Уильямса тренер выпускал других. Я особо не задумываюсь над тренерскими идеями, просто выполняю. Тема — габаритный, активный центровой, и было логично, наверное, чтобы я получил фолы в борьбе с ним.

— Вы обидно проиграли в Казани. В этом сезоне таких поражений набралось, наверное, пять или шесть, включая игру с ЦСКА…
— С “Фенербахче” в последней атаке не забили, с “Панатинаикосом” то же самое. Встреча с УНИКСом для нас была худшей игрой в нападении в нынешнем сезоне. Действовали неправильно, не показывали свой баскетбол. Может, конечно, соперник навязал нам такую игру. Вообще, по себе знаю: когда играл в Казани за другие команды, всегда было сложно там: и соперник специфический, и зал, и кольца. Обидно, но в целом мы идем нормально. Главное — дома не проигрывать.

— Ты сказал, что восстановился после травмы. Чувствуешь, что набираешь форму и можешь выдать что-то эффектное в завершающей стадии сезона?
— Чувствую. Но вообще следует начать рассказ с прошлого сезона, с выступления в Италии. Я в “Реджо-Эмилии” был одним из основных. Мог не тренироваться даже — главное было на матчи выходить. Все пошло с того, что подвернул голеностоп. Уколами по-быстрому при надрыве связок приводили в норму. Должен был около месяца восстанавливаться, а меня за десять дней вернули. Когда нога болит, а ты бегаешь, нагрузка перераспределяется. На другой ноге колено заболело. Восстанавливался в межсезонье в Италии, но полностью так и не получилось. Перенес часть проблем уже в этот сезон. И на старте перегрузил себя. Голеностоп вроде прошел, но колено болело. Пока бегал, ковыляя, спину и защемило. Причем серьезно. Обычно мне пяти-семи дней хватает, чтобы прийти в себя. Пару раз в год бывает. Сейчас, кстати, спина поначалу и не болела. Икроножная заболела — я к доктору и пошел. Хорошо хоть в Германии врачи толковые, не спешат уколами все исправить. Наш врач тесты сделал: говорит, мол, со спиной у тебя проблема. Было, что левую ногу вообще перестал чувствовать. Подумал: хана. Хочешь бежать, а она как гвоздями прибита. Первый раз в жизни такие ощущения. Теперь главное обойтись без других повреждений и набрать форму. Даже хорошо, что по 5-10 минут играю, легко дается. Верю и надеюсь, что к концу сезона тренеру мой опыт понадобится больше. А не понадобится — ничего, буду играть те же пять минут.

— Раз чувствуешь, что подвижности не хватает, может, чаще бросать издали? А так вообще на кольцо не смотришь…
— Не смотрю, факт. Такая роль, что сказать. В прошлые сезоны в Италии и Турции бросал. Пусть немного, но из двух один за матч попадал. Здесь же возможностей мало, потому нет уверенности, заряженности. Получаешь мяч и думаешь прежде всего о том, чтобы перевести на другую сторону, поставить хороший заслон, помочь бросить или самому “провалиться” и рассчитывать на пас. Пропадает соответствующая сноровка. Играл бы в команде попроще, было бы больше свободы действий. С годами и скорость, и прыжок становятся не теми. Я уже не тот, каким был даже три года назад. Надо перестраивать свою игру.

— Тринкьери строгий?
— Очень. Хотя стал лояльнее по сравнению с моим казанским периодом. Не знаю, может, на него Россия так действовала, город, холода. Здесь он может покричать, колко подшутить, но все же видны проявления мягкости. Наверное, ему комфортно в Германии. И все равно, когда видит дурацкие действия в играх или на тренировках, демократия сразу заканчивается.

— Недавно глава федерации баскетбола Беларуси Максим Рыженков сказал о тебе следующее: “Человек просто пропал. На две или три недели. Его элементарно не могли найти”. Поясни, что это за история.
— Начну рассказ с того, что у наших сборников есть группа в вайбере. Там много говорили о перспективах команды, уговаривали меня порой. Решил, что летом 2016-го в сборную приеду независимо от любых факторов. Раньше, честно, были случаи, когда “отмазывался” без особых причин. В Италию приезжали Егор Мещеряков с Александром Крутиковым, смотрели игры Кубка страны, прицеливались на иностранного кандидата в сборную. Поговорили, и я обещал, что стопроцентно приеду.
А потом была та самая травма на финише сезона. Поначалу, в мае, врачи сказали, что ничего делать не надо. Месяц отдохнешь — и все пройдет. Но улучшения не наступало — нога была все такая же опухшая. В Москве сделал МРТ, объяснил доктору, что хочу к сборной восстановиться. Тот сказал: шансов нет, можешь довести дело до операции. Не послушал, поехал в Италию к знакомому терапевту. Он пообещал, что вернет меня в строй. Начал там тренироваться, и тут поступило предложение из Бамберга. Полетел на медосмотр, доктора сказали: если едешь в сборную и что-то случается, контракт в силу не вступает. Потому что их обследование мои проблемы с ногой и спиной выявило.
Все это я объяснил Крутикову. По-человечески тренер меня прекрасно понял. И все же попросил приехать в Минск, а там — как получится. Я прилетел на презентацию сборной, а затем вернулся в Бамберг восстанавливаться. Был постоянно на связи и с тренером, и с Мещеряковым, держал их в курсе. С главой федерации, конечно, не общался. Предупредил, что к играм сборной готов не буду, идти на серьезный риск не могу. Говорил предельно честно. Увы, не получилось приехать. Может, только перед заключительными играми уже не было у нас созвонов по скайпу.

— Действительно, в наше время сложно предположить, что человека нельзя найти.
— Теоретически это возможно. Часто меняю телефоны, потому что перелетаю из страны в страну, теряю “симки”. Но в интернете постоянно доступен.

— Кстати, Александр Крутиков в отличие от Рыженкова говорил, что прекрасно понимает, что приехать в сборную тебе не позволила травма. Значит, есть нормальная связь с тренером?
— Есть. Понимаю, что у него может быть разочарование, он на меня рассчитывал, и я обещал. Повторюсь, в прошлом году впервые за долгое время я рвался приехать в сборную. Вот так получилось… Надеюсь, у нас сохранятся нормальные отношения. Мы с тех пор, правда, не общались. И мне неудобно за то, что так вышло.

— То есть ты хочешь сдержать свое обещание?
— Одного желания, к сожалению, мало. Понимаю, что в 31 чувствуешь себя вдвое хуже, чем в 30, а в 32 — вдвое хуже, чем в 31. Вообще ничего не могу гарантировать. Да, хочется при- ехать. В то же время вижу, что поиграть осталось пару лет, и надо получить какой-то контракт на следующие сезоны. Может, выступал бы в “Цмоках”, мне и простили бы возможную травму в сборной как белорусскому игроку. За рубежом к такому риску относятся очень строго.

— Похоже, Крутиков — единственный тренер за долгие годы, кто старается говорить с тобой лично. Приходилось читать, что прежде с тобой связывались исключительно через агента или родителей.
— Не совсем так. И Михаил Аркадьевич Фейман в Москву приезжал, мы с ним встречались. И с Попковым, и с Борисовым общался.
Недавно была статья о моих неприездах в сборную. Большинство из них случались по уважительным причинам — уже соберешься приехать, и что-то происходит. Но, признаюсь честно, два или три раза я сачковал, что-то придумывал. Сейчас читаю в интернете комментарии болельщиков к новостям. Многие, наверное, приближены к баскетболу, что-то знают, где-то слышали. Противопоставляют мне сестру. При этом совсем не знают меня. Не то чтобы обидно… Вообще, знаешь, они во многом правы. В конце концов, про звезд мировой величины всякого неприятного пишут в миллион раз больше. Знаю, что меня многие из-за сборной считают г…ном. Скажу только, что не такое уж я г…но. Хочу извиниться перед теми, чьих надежд не оправдал.

— Что же все-таки отваживало тебя от сборной в те два-три раза, которые сам себе ставишь в вину?
— Первый раз точно помню. В 2007 году во время выездного матча с Голландией у меня прихватило спину. Неделю мучился. Никаких процедур, понятно, никто особо не делал. Наш доктор-массажист, конечно, старался восстановить меня. Потом играли с Англией последний матч цикла в Минске, уступили. Подошел ко мне один человек, приближенный к нашим большим спортивным начальникам, и сказал: “Не знаю, Вова, как ты играешь в России, но ты совсем не вариант. Как тебя там держат?”
Я со спиной страдаю всю жизнь, с 18 лет. Спасибо богу, что со мной еще регулярно контракты подписывают, что я клубам нужен. Увы, контролировать это сложно. И после того случая обиделся. Подумал: зачем мне потом оправдываться? Говорить, мол, извините, я вообще хороший баскетболист, но спина болит, потому сыграл так плохо? Бойдаков когда-то обиделся и перестал в сборную приезжать — и ничего, не чихвостили его по этому поводу. Я важнее? Не знаю, Руслан в лучшие годы очень полезен был.
Понятно, что в Беларуси к сборной не такое отношение, как в России, например. Это привычно. При этом я никогда ничего для себя не просил, никаких гонораров, суточных. Может, поначалу, когда был юным, играл в Гомеле, для меня эти небольшие деньги что-то значили. Позже говорил только о страховке на случай травмы. Потому что представлял риск и хотел уверенности.

— Если такая серьезная проблема со спиной, неужели нет радикального метода от нее избавиться?
— Она хроническая, но в предыдущие времена боли возникали пару раз за год, отнимали две-три недели максимум. С кем ни общался из переживших подобный опыт, никто не советовал операцию. Скажем, в прошлом году мы играли с Дариушем Лавриновичем, и он говорил: “Вова, ни в коем случае. После операции два года будешь восстанавливать всю чувствительность”. В Израиль ездил после сезона в Турции, думал об операции. Разговаривал с известным доктором Пекарским. Он предложил три разных варианта, как минимум на полгода восстановления каждый. Это означало, что останусь без контракта на сезон — рисковать не стал. В Казани встречался с Женей Пашутиным, он говорил: “Закачивай”. Последний случай был даже не на площадке, а после поездки. Просто сидел долго в пути — и защемило. Вроде и приспособился, но не знаю, когда ждать подвоха. Все же надеюсь еще поиграть…