Леонид Гарай. Где родился...

Люди с возрастом не меняются — в глубинной своей сути. Жадноватый останется жлобом, душевный — добряком, рассудительный — умницей. А интеллигент останется интеллигентом, чьей рафинированности не снимет даже столь грубоватое дело, как футбол.
Я когда-то не мог понять, почему капитаном брестского “Спартака” был не благоразумный на поле и в жизни Леонид Гарай, а его менее искусный, но жесткий партнер и товарищ. И тренерские роли распределились таким же образом: Юркевич старший, Гарай помогал. Он был слишком интеллигентен для первых ролей.
Василий Курилов рассказывал, как первый раз взятый на выезд юношей на дрожащих ногах вошел в автобус с небожителями, а все отвернулись, чтоб не нажить попутчика 700 км в одну сторону. Борис Караваев нарочито развалился на два кресла — хоть стоя едь. И тут Гарай, еще не тренер, но ведущий игрок, спустившийся на землю обитатель Олимпа, позвал: садись ко мне! И досталось юнцу престижное место за водителем.
Возможно, Гарай вправду был слишком положителен: не брал в руки карт, не употреблял, обходился на поле без ненормативной лексики. Не в себя читал. В качестве вожака команда принимала более понятного, кому и отдавала повязку. Капитаном Гарай не стал ввиду отсутствия луженого горла. Но авторитетом пользовался, был наставником молодым, подсказывал как по части игры, так и в житейских вопросах. Узнай иные его советы, тренеры вряд ли остались бы довольны. На тренировках поменьше бей головой, учил Гарай молодого партнера Костю Лешана: любой удар — это маленькое сотрясение. В игре — другое дело, там наша работа…
Соперникам центральный защитник противостоял деликатно, читал игру, предвосхищал стыки позиционным чутьем и игрой на опережение. В сегодняшнем футболе его сочли бы чересчур мягким: ногу не убирал, но в борьбу зря не лез, успевал просчитать ситуацию.
Во времена его детства спортивных школ еще не было, и многие навыки он обрел во дворе. Рос без отца — политрука отдела милиции, погибшего в первые часы войны в Бресте. Мать одна тянула их двоих с братом в оккупацию и после.
Футбол появился в его жизни в сорок пятом, когда во все уши слушали и взахлеб обсуждали репортажи Вадима Синявского из Англии. Московское “Динамо” завершило турне с разницей мячей 19-9. Телевидения не было, но радиокомментатор будил фантазию. Мальчишки брали мяч и допоздна пропадали на улице Широкой — обозначив ворота кирпичами, разыгрывали в ролях Хомича, Бескова, Боброва.
В начале пятидесятых подросток стал ходить на городской стадион. Там высилась еще польская трибуна — крытый козырьком будущий тринадцатый сектор, а с восточной стороны стояли три-четыре ряда обычных лавочек.
На стадионе тренировалась взрослая команда “Спартак” — участница первенства Бреста. По подбору игроков и ресурсу она уступала военным командам Северного, Южного городков и пограничникам, но большинство брестчан считали ее своей.
Капитаном спартаковцев был Петр Якубовский, бухгалтер по профессии, молодежь кучковалась вокруг него. Подавали за воротами мячи, и когда Якубовский замечал, что кто-то неплохо бьет, звал на пробу. Так юный Гарай получил причащение.
Тренировки проходили три раза в неделю под руководством того же Якубовского. Он был лет на пятнадцать старше партнеров, и иначе как Петр Ефимович к нему не обращались. Выглядел колоритно в сеточке для волос и с перегнутым через резинку трусов носовым платком — стоял в игре позади всех и выносил чем подальше. “Хто вище б»є, той краще грає!” — это про него. Такая была у Гарая его первая во взрослом футболе связка, наполнявшая сердце гордостью. В этот период он и запечатлен шагающим на параде.
В 1956 году в Минске организовали Футбольную школу молодежи. Таких школ в то время в Союзе было только четыре — в Москве, Ленинграде, Киеве и Тбилиси. ФШМы финансировало государство, и футболистам полагалась стипендия 80 рублей — неплохие деньги. Для сравнения, в командах мастеров были ставки 110, 130 и 160 рублей. В классе “А” тогда играло всего 13 команд, в классе “Б” — 36 (две группы по 18) — вот и весь советский футбол!
От Белоруссии участвовал один минский “Спартак”. Бронзовый призер 1954 года, в следующем сезоне он вылетел из класса “А”, и в руководстве задумались об омоложении. Собрали в ФШМ лучших восемнадцатилетних со всей республики. Сюда и попал Леня Гарай, а еще Леня Никуленко, Володя Гончаров, Эдик Зарембо… Отобранные поступили в институт физкультуры. Тренировались два раза в день со свободным посещением занятий.
В октябре поехали на контрольные матчи на Украину. На Республиканском стадионе сыграли 4:4 с киевской ФШМ.
В конце года в основном по итогам этого турне четверых ребят — Гарая, Чергинца, Зарембо и, кажется, Бурачевского — зачислили в штат главной команды, а из остальных сформировали “Урожай”, заявленный в класс “Б”. В ФШМ пришел новый набор — 1938 года рождения.
Многое в жизни за нас решает судьба. В ходе первого своего сезона девятнадцатилетний Гарай, которого подводили к основному составу, в матче за дубль серьезно травмировался. Лечился дома в Бресте, а когда вернулся в строй, “Спартак” уже снова опустился в класс “Б”, где турнира дублеров не было. Из 27 игроков оставили 18.
Гарая отправили в “Урожай”. Но молодая команда, с которой работали Владимир Брегман и Павел Мимрик, заиграла в интересный футбол и в 1960 году заняла второе место в классе “Б” вслед за тбилисским “Локомотивом”, ведомым центрфорвардом Нодаром Ахалкаци. А у “Беларуси”, как звался минский “Спартак” после передачи тракторному заводу, дела не заладились. С середины сезона-60 симпатии минских зрителей разделились: одни продолжали болеть за “Беларусь”, другие — за альтернативный “Урожай”, начавший собирать на трибунах не меньшую аудиторию. Руководству республики эти контры были совсем не нужны, тем более что старший тренер “Беларуси” Виктор Новиков стал жаловаться в инстанции: вторая команда мешает развитию — вызываем лучших, а они не идут…
Закончилось тем, что “Урожай” расформировали.
Гарай снова оказался в главной команде республики, но не пускал его футбольный бог в свои кущи. На южном сборе снова не повезло: сложный разрыв приводящей мышцы. Весь год насмарку — восстановился только к концу сезона.
А там под класс “Б” образовали армейскую команду СКА и, не мудрствуя, набрали состав по повесткам. У окончившего институт Гарая истекла отсрочка, а в “Беларуси” был период безвластия. Находившийся на мостике и. о. сказал плюнуть и не волноваться: из главной команды не призовут.
Еще как призвали: загребли по тревожному звонку — подчистили весь 1937-й. Еще два года псу под хвост…
Последний шанс судьба дала Гараю в конце шестьдесят третьего. Минское “Динамо” искало заднего защитника. Хуан Усаторре и Феликс Ходоровский были игроки однотипные — высокие и чуть замедленные. Был нужен страхующий. Гарай выглядел на этой позиции неплохо, и его по заданию Севидова приехали смотреть в Одессу.
Под занавес матча Леонид пошел в борьбу за верховой мяч со здоровенным форвардом Двоенковым, и одессит врезался в него со всей дури. Неудачное приземление, и опять серьезная травма. Вопрос по Гараю отпал, и минчане стали наигрывать на позиции Эдуарда Зарембо, который не оказался в СКА лишь потому, что счастливо не прошел медицинскую комиссию. Севидов на него не рассчитывал, потому что он правый, а требовался центральный. И вдруг оказалось — то что нужно.
А Леонид Гарай пригодился там, где родился. Приехавший вторым в брестский “Спартак” Павел Мимрик уговорил его вернуться домой. В том же 64-м Гарая признают лучшим защитником на переходном турнире в Клайпеде, где спартаковцы боролись за выход во вторую группу класса “А”.
Брестский этап стал для Леонида Павловича долгим и достойным. Ведущий игрок, потом тренер, директор второй в стране специализированной футбольной школы — СДЮШОР-5. Наконец, начальник команды брестского “Динамо” в паре со старшим тренером Эдуардом Малофеевым, с которым они переедут в Минск, чтобы вписать золотую страницу в белорусскую футбольную историю.