Незамыленный глаз. На хоккее с девственником

Пирог окинул стеклянным, оловянным, деревянным взглядом нарушенный порядок на своем до тошноты, бумажка к бумажке, ухоженном столе и сказал: “Мне не нужна матчасть. Я известный спортивный журналист. Родную газету почитываю. И даже в нее пишу. Побольше некоторых. Кстати, а “Автомобилист” у нас из какого города?”
Всю предыдущую неделю Вова всем без разбору рассказывал, что собирается лишиться девственности. “Все, Казюлин, лишаюсь девственности”, — мне повезло меньше других, эту фразу я впервые услышал дней …надцать назад. Чтобы потом слышать ее ежедневно. “А я, между прочим, вот-вот лишусь девственности!” — громко и торжественно сообщал Володя при встрече нашим общим приятелям. Ну, и прицепом десятку-другому случайных посетителей кафетерия. “Витяня, ты не забыл, что во вторник я должен лишиться девственности?” — кричал Пирог на весь магазин “Соседи”, звуковой волной укатывая в прилавки шарахающихся покупателей. И я, делая вид, что не знаком с этим тощим носатым джентльменом, нарочито “втыкал” в полки с алкоголем — чтобы казаться взрослее и брутальнее. “А ты в курсе, что я намерен лишиться девственности?” — доверительно шептал Вольдемар после планерки прессболовской принцессе Тане Лукашевич. Таня протирала запотевшие очки, нервно похохатывала и шла в приемную уточнять у секретарши Дмитриевны семейное положение Пирога. “Все, решено — теперь точно лишаюсь девственности!” — кому-то горланил Вова в телефонную трубку в коридорах Дома футбола. И женщины Дома футбола смотрели на Вову кто с интересом, кто подозрительно. А некоторые — с нескрываемым презрением…
Из всех моих друзей, родственников, коллег Пирог оставался последним, кто ни разу не был на “Минск-Арене” на хоккее. Чистый лист бумаги. Незамыленный глаз. Идеальный объект для тестирования.
И вот этот день настал. Начитавшись всяких репортажей и наслушавшись восторженных отзывов, Володя застыдился и решился — чтобы потом бесконечно сравнивать этот акт с лишением девственности. И добавлять: “Я просто долго не мог изменить “Тивали”. О да, “Тивали”… Это отдушина нашей юности. Как первая любовь. Тесная обшарпанная коробка в парке Горького. Тусклые “свечи” прожекторов. Скрипучая “мебель”. Искренние, незамутненные порывы…
“Вова, побывав на хоккее на “Минск-Арене”, ты забудешь про всех на свете. Даже про “Тивали”. Бросишь, как ту кикимору, и уедешь с “Динамо” на Кавказ. Как режиссер Якин с любовницей”, — говорил я Володе. “Теперь мне ясно, почему ты развелся”, — цинично провел мудреную параллель крепкий семьянин Пирог. И пошел хлопотать насчет билетов.
…Свежий “Прессбол” на аккуратном Вовином столе был открыт на странице с текущими таблицами дивизионов КХЛ. Вова торопил всех со сдачей футбольных новостей. То и дело, как нетерпеливый молодой любовник, поглядывал в окно. Часто бегал заваривать кофе. Зачем-то постоянно пересчитывал деньги. И вообще вел себя, как старшеклассница с помидорами. До матча оставалось три часа…
На лишение Вовиной девственности мы пригласили австрийских друзей и их друзей. Или они нас пригласили. Не важно. А важно, что так это м…мм… мероприятие обрело статус международного, что в разы повысило Вовино “либидо”. Удачный приезд из Линца австрийского белоруса, уроженца славного сталеграда Жлобина Виталика Мартыненко, австрийского австрийца Кристиана, присутствие старых товарищей Виталика Гены и Жени несколько лишало интимности процесс Вовиной инициации. Однако, повторимся, публичность Вову не смущала и даже утроила его нездоровое возбуждение. Виталику что, он друг, хлопец от нашей родимой бульбяной сохи. А вот его австрийский партнер, не бельмеса не понимавший по-русски, уже через пять минут после знакомства с Вовой выглядел напуганным. Даром что фактурой напоминал линейного сборной Литвы Цибульскиса. Ну или, чтобы было понятнее, — артиста Моргунова в расцвете сил.
Сначала Пирог вывалил на Кристиана Цибульскиса-Моргунова свои концептуальные познания в немецком языке. Как вы догадались, это были матричные конструкции “хенде хох!”, “Гитлер капут!” и “дас ист фантастиш!”. Потом, периодически переходя на образцовый альпийский йодль, спел песенку, лейтмотивом которой звучала строка “trink zusammen, trink zusammen, aber nicht — allein!” — “пейте вместе, пейте вместе, но никогда — в одиночку!”. И как апогей — процитировал объявление, в приблизительном переводе несшее следующую смысловую нагрузку: “Дамы и господа! Будьте внимательны! Наш магазин закрывается через пять минут!”. Побледневший и таращивший глаза Кристиан напряженной работой мысли еще обрабатывал поток пулеметной информации, а Пирог уже орал ему в ухо благую весть: “Я сегодня иду на “Минск-Арену” лишаться девственности!” Я не успел предупредить Виталика, что это переводить не надо. Кристиан судорожно задвигал кадыком и спрятался за Виталика…
Лирическое отступление. Френд и партнер Виталика по бизнесу в сфере металлов Кристиан оказался славным малым. Большим славным малым. Мы с ним классно “перетерли” “за футбол”, “за хоккей” и в особенности “за гандбол”. Оказалось, он даже поигрывает в гандбольчик на региональном уровне. Категорически не болеет за немцев (австрийцы, по Кристиану, вообще ни в чем не болеют за немцев), но возмущен тем, как их засудили в матче с Катаром на гандбольном “мире”. Кристиан приезжал в Беларусь в пятый раз. И мечтал попасть на хоккей на “Минск-Арену”. Еще один тестируемый. Результат теста: выходя со стадиона, рассуждая о качестве зрелища и игры, на каких только спортивных объектах и действах не побывавший Кристиан признался, что “охренел”. Я бы перевел сочнее, но нас могут читать дети.
…На досмотр на входе Вова заходил, как Джастин Бибер за статуэткой “Грэмми”. “Только бы он ничего не сказал стюарду про “лишение девственности”, — подумал я. Вова подмигнул мне, наклонился над ухом охранника и начал: “А ведь я сегодня лиша…” Лучше бы он договорил. “Что у вас здесь?” — похлопал стюард Володю по нагрудному карману. “Помада. Показать?” — игриво улыбаясь, сказал Вова. Потом Вова утверждал, что на лице стюарда не дрогнул ни один мускул. Может, и не дрогнул. Потому что стюард охренел, как Кристиан от “Минск-Арены”. И пропустил троих человек без досмотра. Помада, кстати, была гигиеническая, не подумайте чего плохого. Чтобы губы на морозе не трескались.
…На моей памяти последний раз Пирог, мёрски (только так, упаси боже, не миорский!) малец с борисовской пропиской, “топил” за что-то с названием “Динамо” в лихие 90-е. В годы нашего отвязанного студенчества. Когда бокалы с пивом были большими. И были банками.
Вова “топил” за “Динамо”, как бог. Лупил каблуками “чечетку” и хлопал в такт музыкальным перебивкам. Гарцевал жеребцом и выхватывал у меня “бело-синюю” “розу” под наши голы. Отвешивал “петюню” и “краба” соседям. Освистывал удалявших динамовцев рефери. Позировал фотокору Сереге Шелегу. Порывался угостить жареными бобами улыбчивого и флегматичного омоновца. Аплодировал и показывал большой палец девушкам, со вкусом размалеванным в клубные цвета и увешанным динамовской атрибутикой. Поносил Граборенко за фол “в колено” в средней зоне. Возносил Граборенко за первую шайбу в форме “Динамо”. Признал героем молодого папу Карабаня, получившего приз лучшему игроку, конечно же, потому что “так будет по-пацански” — за отцовство и в пристяжке за бесстрашие в эффектном кулачном бою с “автомобильным” верзилой…
Вова был в хоккее. В который настоящие мужчины не только играют, но и который смотрят. Став мужчиной, Вова изрек: “В субботу я привезу сюда детей. С кем играем, с “Барысом”?” Даша и Даник, ловите папу на слове.
…Прощаясь, Вовка сказал: “Ты это, особо там про меня не пиши. А то я тебя знаю…” Так я ж не про тебя, Вова. Я про хоккей. Про “Минск-Арену”. Где я снова увидел тебя таким. Как тогда, помнишь? Двадцать лет назад. На “Тивали”…