Золотая гвардия. Лина Качюшите: вся Литва за моими плечами

Но что же было делать тем, кто родился 1 января и плавал в советское еще время? Когда сам по себе отдых между тренировками считался мерой вынужденной, а дни рождения — ярко выраженной потенциальной угрозой для нарушения прав социалистического общежития. Пусть даже сбор проходил в стране номер один мирового капитала.
Лину КАЧЮШИТЕ угораздило родиться именно 1 января 1963 года, и свое семнадцатилетие она встречала в Штатах, на тренировочном сборе сборной СССР. Первая тренировка начиналась в шесть утра, и, разумеется, ни о встрече Нового 1980-го, ни о дне рождения мировой рекордсменки речи не шло. Самым позитивным итогом первой тренировки олимпийского года было то, что американцы на нее не приходили, а это значило, что плавать на дорожках можно было в приятном одиночестве. И в этом тоже имелся свой кайф.
Сборная готовилась к домашней Олимпиаде и как никогда была намерена выиграть командное первенство с наибольшим количеством золотых медалей. Советским пловчихам, даже несмотря на бойкот со стороны западных государств, удалось завоевать лишь одно золото — на дистанции 200 метров брассом. Правда, и серебро с бронзой тоже остались дома — компанию “золотой” Лине из Вильнюса составили ленинградки Светлана Варганова и Юлия Богданова.
Я везу в столицу Литвы привет от еще одного героя московских Игр — моего земляка Сергея Коплякова, выигравшего на Олимпиаде-80 сразу три медали, два золота и серебро. И эта нежданная весточка из юности заставляет мою собеседницу улыбнуться…

— Ох, Сережа… Он был у нас главным красавчиком. Практически все девчонки были в него тайно влюблены. Ну и я, разумеется, тоже. В то время нельзя было отрываться от коллектива. Хотя, конечно, я была маленькая еще. Ребята уже постарше, им общаться с такой кнопкой было не очень интересно. Крылов, Русин, Копляков, Жулпа, Мискаров… Что вы, у нас такие мальчики были!

— Девушки, положим, не хуже. А в плане мировых рекордов и вовсе давали им фору. Например, вундеркинд Юлия Богданова установила его на стометровке брассом в 13 лет.
— Богданова — талантище. Есть люди, которые рождены для плавания. И даже без особой работы способны достигать вершин. Именно такой и была Юля. Но у пловчих та же проблема, что и у гимнасток — надо все время следить за весом. Как только появляются лишние 100 граммов, это тут же сказывается на результате.

— Однако и объемы перевариваемых советскими сборниками нагрузок заставляют сегодняшних чемпионов хвататься за голову.
— Мы плавали в день по 20 километров, это очень много. И девиз в сборной был очень простой: кто не выживет, тот умрет. Так что теперешним спортсменам могу только позавидовать.
После чемпионата СССР 1978 года, где я заняла второе место, мы должны были ехать на чемпионат мира. Но по возрасту я еще подходила для участия в юниорском чемпионате Европы. И главный тренер сборной Сергей Вайцеховский решил отправить меня на соревнования рангом ниже.

— Он писал об этом в своей книге “Быстрая вода”. Мол, Качюшите в ответ передала ему через своего тренера Бориса Зенова, что если он хочет, то пусть сам на юниорское первенство и едет. А она отправится только на взрослый “мир”.
— Ну, во-первых, чемпионат мира проходил в Германии, а там я в отличие от Италии, где соревновались юниоры, еще не была. Хотелось посмотреть. А во-вторых, давайте руководствоваться принципом социальной справедливости — если ты стал вторым на Союзе, значит, обеспечил себе место на самом рейтинговом турнире. У нас же не фигурное катание, где можно опираться на субъективное мнение. Надо только на секундомер посмотреть.

— Вайцеховский с этим спорить не стал. В Западном Берлине вы выступили феерически — золото и два мировых рекорда.
— Дело в том, что со мной не поехал Зенов. А когда ты предоставлен другому тренеру, то максимум, что он будет делать — засекать твои отрезки на тренировках. А в остальном ты предоставлен самому себе. Так что я, по сути, вынырнула из-под нагрузок, и когда увидела результат на табло, испытала шок. Не ожидала от себя такого, чтобы побить мировой рекорд дважды в течение дня, утром и вечером в финале.

— Вы вернулись в Вильнюс уже не просто девочкой, а героиней, которую встречали самым торжественным образом.
— О да. Я была счастлива. Даже не столько от осознания, что стала чемпионкой мира, а от того, что смогу наконец подольше побыть дома. Это всегда сидело у меня внутри — каждый сбор отсчитывался ровно до того дня, когда смогу наконец поехать в родной Вильнюс. Зенов знал, что ради этого я буду рвать кишки на тренировке.
А что касается моей встречи, то героем себя не ощущала. Так уж устроена наша семья, что всем спорт был до лампочки, каждый занимался своим делом. Сестра на фортепиано играла, но ее ручки на даче никто не собирался щадить. Так же, как и мои. Мы все от земли, предки наши в ней копались, и мы тоже будем.

— Какие вы, однако, литовцы, интересные люди.
— Такие же, как все. Как у нас говорят, ох уж эти литовские политики, они, как никто, любят что-то положить себе в карман. Слушайте, почитайте Мольера. Он еще три с половиной столетия назад рассказал нам о природе человека все, а он с тех пор ничуть не изменился.
Мне было абсолютно комфортно в сборной Союза. Мальчики постарше приглядывали, девочки на место ставили — в лучшем значении этого слова. Полтора года тому мы встретились на чемпионате мира в Казани. Приехали Крылов, Чаев, Марина Кошевая, кто-то еще. Вспоминали, как тренеры запрещали нам кушать сладкое. “Лина, а помнишь, как я тебя закрывал своими широкими плечами, когда ты с девчонками уплетала шоколад?”
Мы же постоянно работали головой, придумывали схемы, как обойти запреты. Помню, стоим с Олей Клевакиной и размышляем, как протащить в номер мороженое. А Зенов на входе специально нас из города поджидает. И вот одна шагает мимо него, заходит на балкон нашего номера на втором этаже и спускает вниз веревочку, которой вторая обвязывает наш драгоценный груз. Но веревка, конечно, застревает и мороженое раскачивается, как чудовищная улика, мол, глядите все. Ребята видят это и катаются со смеху, а нам-то не до него. Увидит тренер — кранты.
Но наконец мы поднимаем мороженое. Ура! А в номер уже стучится Зенов — поверка перед отбоем. Мы обе лежим на кроватях со скучающим видом, пока тренер проверяет комнату и ванную. Ничего не находит и с видимым сожалением удаляется, желая спокойной ночи. И не обращает внимания, что Олино лицо уже чуть ли не покрылось изморозью, как тот холодильник, потому что мороженое она прятала за спиной: “Лина, соскребай…”
Девочек проверяли всегда. Мальчикам было проще, хотя, помню, получали они в трехлитровых банках эту, как ее… Вот что значит мало говорю сейчас по-русски… Сладкая еще такая.

— Сгущенка?
— Точно! Мы приходили к ним в выходной, жарили блины, а назавтра взвешивание. Два раза в день, утром и вечером. Один встает на весы — плюс два кило, другой — плюс три! Тренеры в один голос: “Все, с блинами закончили!” Значит, снова надо какие-то ходы придумывать.
Мы с Олей как-то съели торт “Пражский”, весь такой шоколадный, за тридцать минут. Сейчас смотришь на него и думаешь: боже, сколько же мы затрачивали энергии на тренировках, если все это влетало в нас, как в топку?

— Знаю, романы в период тренировок тоже не поощрялись.
— Человек всегда найдет выход. Да и утаить что-то в коллективе было невозможно. Если парень с девушкой сели вместе в автобусе, это уже многое значило. Все в салоне многозначительно переглядывались: пара…
Хотя когда ты с десяти лет каждый день смотришь на голых мальчиков с шести утра и до восьми вечера, то обладатели даже идеальных фигур уже отнюдь не кажутся объектами какого-то сексуального влечения. Причем самая интересная часть мужского тела все же мозги. Рада, что наши ребята реализовались потом и в послеспортивной жизни. Андрей Крылов профессором стал. Это вам не футболисты или баскетболисты.

— Вайцеховский считал Качюшите лучшей пловчихой в советской истории. Вы ведь были его любимицей?
— Я просто очень верила в Сергея Михайловича. Для меня самым веским аргументом в его пользу было то, что он говорил на четырех языках. Если мы ехали куда-то на соревнования, Вайцеховский заставлял всю команду заучить хотя бы по десять слов из языка страны-хозяйки. До сих пор японские слова помню — самые простые: здравствуйте, до свидания, спасибо.
Он же взял в команду преподавателя английского, чтобы ребята могли общаться с коллегами из других стран без посредников. Но я здесь не была передовой, всю жизнь ленилась учиться.

— Википедия пишет, что вы переводчик с нескольких языков.
— Испанский немножко знаю, английский вообще забыла, практики нет. Да и когда это было, двадцать лет назад. Когда у нас были перевороты в 90-е, приходилось крутиться. Хочешь не хочешь, а надо зубрить.
А сейчас я в спорте. Работаю в олимпийском центре плавания, где тренируются лучшие пловцы Литвы. Кроме того, президент ассоциации олимпийцев Литвы — общественная должность. А еще член исполкома НОКа страны.
Работала шесть лет тренером. С маленькими. Мне жалко мучить детей, когда они уже вырастают и им надо давать серьезные нагрузки. Сейчас у спортсменов другие технологии: если мы после нагрузок шли в горячую ванночку, то они — в ледяную.

— Да и другое отношение к спортсменам. Когда Юлия Ефимова поехала тренироваться в Штаты к Дейву Сало, то почувствовала контраст по сравнению с тренировками Ирины Вятчаниной. Никто не орет, ты заранее ни в чем не виноват. Подозреваю, что в ваше время порядки были еще жестче.
— Зенов любил говорить: “Что вы тут ползаете, как беременные мухи?” Я у него всегда была “жирная фашистка”.

— Почему фашистка?
— Ну, он же истории не знает, у него если не русский, то фашист. Можно было бы ему рассказать о временах крестоносцев, но, думаю, он даже не знал, кто это. Впрочем, мне это даже помогало. Как-то в Америке проверили прослойку жира в организме сборников, и у меня она оказалась самой маленькой. Но “худой” для тренера после этого я все равно не стала.

— Сильно вас накачивали перед московской Олимпиадой?
— Самым большим турниром для нас был матч СССР — ГДР. Вайцеховский делал все, чтобы поднять наш патриотический дух до наивысшей отметки, потому как восточные немцы были самыми принципиальными противниками. Мы посещали бесчисленное количество встреч с ветеранами и героями войны. Как сейчас помню одну многодетную мать, которая похоронила мужа и шестерых сыновей. Вся такая маленькая, худенькая… Как вы думаете, что мы в этот момент испытывали? А потом, когда выходишь на старт и все это вспоминаешь, конечно, отдаешь борьбе все силы.

— Вообще-то ГДР была социалистической страной.
— А без разницы. На дорожке они были нашими врагами. Конкурентами. Вот умел Вайцеховский все так подвести, что его слова попадали в точку. В Москве, когда шла на финал 200 брассом, он громко крикнул: “Качюшите, вся Литва за твоими плечами!” И когда дошла до тумбы, уже была готова броситься под танк.

— Знаю, что ваша основная конкурентка на этой дистанции Светлана Варганова находилась в великолепной форме.
— А я в отвратительной. Правда. Еле ходила. Зенов до сих пор спрашивает, что со мной тогда приключилось. Я была сама не своя. Отшучиваюсь: “Это вы меня так довели”. На самом деле была так измотана нагрузками, что ждала только одного — окончания Олимпиады. Чтобы можно было уехать домой и забыть об этом чертовом плавании.

— На дистанции вы продемонстрировали хитрую тактику. Варганова имела гигантский отрыв, и мало кто сомневался в ее победе. Но на последнем “полтиннике” вы совершили рывок и обогнали ее на семь сотых секунды.
— Да, нашла в себе силы. Напишите, что вспомнила слова Вайцеховского. А то, что я думала на самом деле, не скажу. Пусть это останется моим секретом.

— Если проецировать Олимпиаду-1980 на матч СССР — ГДР, то в женской ее части немки одержали явную победу. 11 золотых медалей против одной вашей. Эльвира Василькова, серебряный призер тех Игр, сказала мне, что если бы можно было принять допинг, она бы это сделала. Не сомневалась, что немки на нем и плывут.
— Вокруг немок слухов ходило много. На нас, может, тоже кто-то думает, но я, кроме оротата калия, ничего не видела. Недавно с одним биатлонистом в разговоре прозвучало название ЭПО: дескать, да, это хорошая штука. А я спрашиваю, что это такое. Тот отвечает, мол, только не делай вид, что не знаешь.

— Эритропоетин.
— Да. Я его видела впервые в жизни. Его и разработали только после того, как я закончила карьеру, в 1982 году. Я вообще не верю, чтобы кто-то из наших мог употреблять запрещенные препараты. А знаете, почему мы думали, что немки что-то принимают?

— Голоса стали похожи на мужские.
— Именно. Ну и фигуры были мужеподобные. Помню, была такая Карен Мечук, трехкратная олимпийская чемпионка Москвы. Так у нее рост под 190 и размах плеч такой, что любой пловец позавидует. Да и чисто визуально, конечно, была больше похожа на мужчину. Как Кастер Семеня.

— Перед Олимпиадой Москва напоминала город победившего коммунизма.
— Я потом была на нескольких Играх, общалась со многими коллегами и пришла к выводу, что Москва в плане организации была идеальным городом. Удивительным образом в столице СССР удалось построить Европу, пусть даже и на пару недель. Если автобус должен был отправиться в 11.00, то именно во столько, минута в минуту, он и уходил. Город был чистый, будто его пропылесосили. А мы, спортсмены, да и зрители, думаю, тоже, испытывали наслаждение от этой Олимпиады.

— Материальный стимул для вас был важен?
— Нет. Я была из нормальной семьи, и мне всегда всего хватало. Мы с сестрой и родителями жили в трехкомнатной квартире. По советским временам довольно хороший вариант. И дача была, и машина. Чего еще желать?

— После Олимпиады вы с полным правом могли претендовать на отдельную квартиру.
— Мне ничего не дали. Потом, правда, позвонили и сказали, что я залила чью-то квартиру…
“Как же так? Вообще-то у меня ее нет”. — “Нет, мы узнавали, она записана на вас”. Я сильно удивилась, пришла и убедилась, что мне сказали правду. Оказалось, другие люди получили квартиру, воспользовавшись моим именем.
Робертас Жулпа, мой товарищ по плавательной сборной СССР, тоже олимпийский чемпион Москвы, квартиру себе все-таки пробил. Но у него был тренер, который мог походить по кабинетам. Да и футболистов и баскетболистов всегда хватало с избытком. Не беда, что далеко не все были мастерами высокого класса, но таковы традиции — прежде всего надо было обеспечить их потребности. Впрочем, в 1986 году в свою квартиру я все-таки въехала. Помог один министр.

— Вы закончили карьеру в 18 лет. Сейчас в такие годы пловцы только набирают силу.
— Поступила в институт и поняла, что слишком многое упущено и мне надо серьезно учиться. Плюс не будем забывать, что нагрузки вытянули из меня все силы. Я еще и во Всемирной универсиаде успела поучаствовать в 1981 году, выиграла золото и две бронзы. К тому времени тренировалась уже у Амировой.
Нагрузки у нее были не такие страшные, как у Зенова. Но все равно было тяжело.
В институте моей специальностью была физкультура и география. И если первая часть была, как вы догадываетесь, не самой сложной, то со второй имелись проблемы. Преподаватели скептически относились к тем, кто месяцами отсутствовал на занятиях, и мои спортивные успехи их отнюдь не волновали.

— Видно, не очень-то любят большой спорт в Литве.
— Почему же, очень любят. Особенно фотографироваться после Олимпиад. Но с Беларусью, конечно, мы сравниться не можем. Помню, проводили как-то сбор в Новополоцке и поразились, какой там классный бассейн. В Вильнюсе с этим проблема.

— Когда Рута Мейлютите выиграла Игры в Лондоне, с самых высоких трибун звучали обещания, что в столице Литвы наконец-то построят современный 50-метровый бассейн.
— После Рио мы слышали то же самое, но воз и ныне там.

— В чем проблема?
— Мы строим большие баскетбольные залы. Не беда, что они стоят полупустые. Хотя, может, и это надо, пусть молодежь лучше бегает с мячом, чем пьет по углам.
Спорт в Литве развивается маленькими шагами. Мы же все из Союза, с голодухи и нищеты, по- этому надо все и сразу. Страна небольшая, всем не хватит, потому и мучаемся. Но ничего, я оптимистка. Да и что значит правильное развитие вида спорта? Вот настроили баскетбольных площадок и дворцов, а успехи почему-то идут на убыль. А в плавании обратная тенденция. Бассейнов нет, а хорошие спортсмены появляются. Парадокс.

— Руту можно считать наследницей вашей славы?
— Она родом из Каунаса, плывет, правда, не 200 метров, а 100. Внешне мы похожи, когда она похудее была. Если честно, перед Олимпиадой в Лондоне я предполагала, что Рута пробьется в финал, но что станет чемпионкой… Это, безусловно, был приятный сюрприз для всей страны.
Рута нравится тем, что она девушка без фальши — что думает, то и говорит. Видела, как она переживала после Рио, что не удалось выиграть медаль. Даже плакала. Зачем?

— Олимпийская чемпионка хотела повторить свой успех.
— Ну а вы плачете, когда напишете статью не так, как бы хотелось? Это жизнь. В конце концов, плыть в финальном заплыве Олимпиады тоже неплохо.

— Как Литва поддерживает своих олимпийских чемпионов?
— Премии у нас очень хорошие. За первое место дают 400 тысяч литов — это больше 130 тысяч долларов. Можно жить.

— Что думаете по поводу Юлии Ефимовой?
— Хорошая спортсменка. Я только к допингу плохо отношусь.

— Мельдоний — все же допинг довольно условный, пользы от него действительно мало.
— А в первый раз не помните, что у нее нашли?

— Какой-то стероидный гормон.
— Вот я и ответила на ваш вопрос.

— В чем заключается ваша сегодняшняя работа в ассоциации литовских олимпийцев?
— В общении. Чтобы люди, которые приносили славу нашему спорту, не чувствовали себя забытыми и одинокими. Мероприятия проводим просветительные в школах и вузах, награждаем молодых спортсменов на соревнованиях.

— Белорусские чемпионы и призеры Игр, чего уж там, завидуют коллегам по бывшему Союзу. Во многих республиках герои спорта получают приличную пожизненную ренту.
— У нас тоже такое есть. Лет пять уже, наверное. Я, как олимпийская чемпионка, получаю ежемесячно около тысячи евро. Знаю, в России спортсменам платят меньше. У них в подобную организацию записывают не только олимпийцев, но и тех, кто на Игры не попал. Просто, чтобы поддержать нуждающихся хотя бы продуктами. Очень многие бедствуют.
У нас недавно была конференция олимпийцев ближних стран. Из Беларуси, кстати, нам ничего не ответили на приглашение, украинцы хотели приехать, но не смогли, как и эстонцы. Были только латыши, поляки и мы. Собирались для того, чтобы совместно решить, как жить дальше. Обменивались опытом и инициативами. Самое страшное для спортсмена — быть забытым. И я стараюсь всеми силами куда-то вытащить наших старичков, на какое-нибудь награждение выдвинуть. Недавно чествовали лучших спортсменов года и придумали дизайнерский приз для нашего старейшего спортивного журналиста Антанаса Ваупшаса, которому исполнилось 80 лет. Так он расчувствовался и толкнул такую речь, что молодежь рты пораскрывала.

— Может, лучше было денег подарить?
— А что деньги? Их можно проесть, пропить, а тут память на всю жизнь. Да у него и пенсия хорошая.

— Вы, наверное, дома свои медали в красивый стенд оформили.
— Нет, зачем? Лежат в мешочке или коробочке. Дети, когда были маленькими, любили ими играть. Сунешь им и полчасика можно заниматься своими делами. А сейчас дети уже выросли, и каждый занят своими делами.

— С ностальгией вспоминаете о временах, когда вам много чего нельзя было кушать?
— Это да. Сейчас можно все, но не очень хочется. Знаете, после окончания карьеры наконец могу отмечать свой день рождения так, как хочу. Меня угораздило появиться на свет 1 января. Очень неудобный для спортсменов день, потому что в сборной СССР он выходным никогда не считался. В это время мы обычно находились на сборах и тренировались два раза. И Новый год, понятно, за праздник не считался. Подружка по комнате тебе что-то подарит — и ты рада, как ребенок.
Зато теперь, а это, считайте, уже тридцать с лишним лет, собираю на день рождения всех друзей. Многие между собой в жизни не особенно общаются, но знают, что раз в год обязательно встретятся. В одном и том же месте, в одно и то же время. В этом году одна моя подруга сказала другой: слушай, мы столько лет уже встречаемся у Лины дома, что становимся родней.

— Это комплимент для человека, который умеет объединить разных людей.
— Может, этим руководствовался бывший председатель НОКа нашей страны, когда приглашал меня возглавить ассоциацию олимпийцев. Знаете, был такой сталинский вариант: “Мы посоветовались, и я решил”. Я отбрыкивалась, как могла, но сейчас нахожусь второй срок на этом месте. И понимаю все потребности коллег по спорту.
Это не деньги, как вы сказали. Зачем они человеку, который еле ходит? Люди хотят общения, мероприятий, хотят чувствовать свою нужность стране.
Ведь как обычно бывает? Ты герой тогда, когда выигрываешь для своей страны золотую медаль, тебя везде приглашают, фотографируют, берут интервью. Но потом на смену приходят другие кумиры, и вся слава достается им. А спортсмены — это люди, которые работают на изломе, у них к старости много болезней, травм и прочего. Им нужны забота и внимание.
Я их собираю на чаек. Садимся — и они такие интересные случаи рассказывают. Слушаю и жалею, что мало кто это слышит. Старенькие, уйдут из жизни, и этого уже никто не узнает. Но я стараюсь запоминать…