Вадим Ильинковский. Я Лесгафта окончил

C отъездом Виталия Косенюка в Минск по окончании сезона 1963 года встал вопрос о новом рулевом брестского “Спартака”. В ДСШ-4 подрастала первая плеяда воспитанников детских тренеров Вадима Ильинковского и Нила Фролова, работавших с осени пятьдесят восьмого. Амбициозному Вадиму Михайловичу, параллельно командовавшему областной федерацией футбола, бразды и доверили.
Его отец был бугром в Полесской области, упраздненной в пятьдесят восьмом, потом возглавлял Пинский облисполком и Ивановский райком партии. Пережил черные дни, когда прижали за приписки в отчетности: не хватало показателей в животноводстве, и их поправляли тем, что пригоняли скот с Украины. Ничего нового, обычная номенклатурная практика: хочешь быть, умей вертеться. Перевели на должность управделами республиканского Совмина.
Нахрапистый с детства сын, такой мажор начала пятидесятых, окончил Ленинградский институт физкультуры имени Лесгафта и распределился в Брест. Статус детского тренера был не самым престижным, но чувствовал он себя уверенно. И когда открылась вакансия в брестском “Спартаке”, ничтоже сумняшеся, шагнул в омут.

История полна разных примеров перехода наставников из юношеского спорта во взрослый. Чаще опыт выходил отрицательным, но бывали удачи, как у Вячеслава Сивакова в Гродно, связанные чаще с подросшими воспитанниками.
У Ильинковского такие тоже были, но еще не вызрели, и в этом смысле получился фальстарт. В команде мастеров сформированный коллектив, куда надо было войти искусно, но он привык на коне.
Не заладилось с первой тренировки.
— Становись, — скомандовал новый старший и остался недоволен ровностью линии. Не все видели грудь четвертого человека. — Мячи за голову!
Ну, взяли.
— Мячи за спину! Бросаем!
Детское упражнение на внимание команду, говоря мягко, не впечатлило, но тренер решительно стоял на своем. “Я Лесгафта окончил!” — был его аргумент.
То, что проходило с детьми, в приложении к тренерским сверстникам вроде Юркевича или Кадрова вызывало недоумение.
Инородный человек мгновенно угадывается в любой среде. Взять хоть хозяина города — первого секретаря горкома партии: Владимир Самойлович Гринько футбол обожал, решал игрокам бытовые вопросы. В день матча сворачивал заседание и тащил все бюро на стадион. Но, попав первый раз в раздевалку, имел неосторожность обронить: “Какая у вас бытовка…” И все, дальше можно было не говорить! Игроки его по-прежнему любили, но с профессиональным снисхождением: дилетант!
И даже не кривились в душе, когда интересовался: “Кто сегодня у вас на воротах?” — в этом ничтожном “на” дистанция огромного размера. Потому что голкипер стоит в воротах, и это незыблемо как дважды два.
Или “проиграли 1:0” — можно не продолжать, потому что 0:1 поражение, а иначе — женская реплика с кухни.
Ильинковский такие нюансы, конечно, знал, но в вопросах более специфичных проскальзывали проколы, с головой выдававшие человека не игравшего, что имеет огромное значение в футбольном коллективе.
Вторым тренером был замечательный в близком прошлом капитан минских “Динамо” и “Спартака” душевный человек Павел Савельевич Мимрик. К нему и тянулись.
В свой первый сезон 1964 года Вадиму Михайловичу более или менее удавалось себя сдержать. И прежний состав, усиленный парой центральных защитников из минского СКА Гарай — Караваев, при всей ироничности к тренеру сумел сам организоваться. Контраст с интеллигентным, интеллектуальным Пшеком был слишком велик, и, выходя на поле, первые номера меняли тренерскую установку и продолжали играть схему Косенюка. Отличный спурт на финише поднял команду на четвертое место, что обеспечило участие в финальном турнире за переход в класс “А”. Правда, в Клайпеде спартаковцы не блеснули, всем уступив с минимальным счетом, но сформировали у болельщиков и начальства ожидания на новый сезон.
Надежды не оправдались. Средний, ни шатко ни валко, год с итоговым местом ниже экватора подвиг резкого на поворотах Вадима Михайловича к действиям. Нарыв прорвало, и из команды по разным причинам убыло две трети — двенадцать (!) человек. Кто-то закончил по возрасту, открылся брестский филиал в “Немане”, куда уехали Павел Мимрик и полсостава: Церетели, Стацюк, Златин, Чарноцкий и Заболотских.
Ильинковский еще по прошлому году понял, что перспективные юноши Потапов, Курилов, Словак, на которых хотел опереться, пока не готовы тянуть воз игры, и теперь лихорадочно скреб по сусекам других, главным образом украинских команд.
Леонид Гарай рассказывал: “Он был довольно молодой для тренера парень, почти наших лет. Вспыльчивый, не умевший найти нормального делового тона в отношениях с игроками, особенно опытными, и в команде возникли трещинки. Рядом был умудренный футбольным опытом Павел Мимрик, ведший себя корректно, скруглявший углы, никого против старшего не настраивавший. Их тренерские конфликты, а они случались, на люди не выносил. Иной раз на выезде мы слышали, как за дверью номера, будучи немного навеселе, тренеры принимались выяснять отношения. Ильинковский привычно выкатывал своего Лесгафта, а Мимрик рубил правду-матку: ты вообще не знаешь футбола, не знаешь, как бить по мячу, получил корочки и будешь ими махать до конца жизни…”
Со слов не только Гарая, Вадим Михайлович был сверх всякой меры самолюбив. Не умел простить даже взгляда, и психологический климат в команде неумолимо разрушался. После десятого места в 65-м надо было что-то предпринять, и Ильинковский решил избавиться от группы опытных игроков, лепил команду под свои предпочтения. Укомплектовал так, что покатились еще стремительнее…
За подготовительный период-66 спартаковский штаб перебрал десятка три человек. Возили “пачками”. То ли приличного ничего не было, то ли глаз подвел, но, за исключением левого защитника Виктора Щербины, ни один из отобранных украинцев или россиян без Ильинковского в команде не задержался. Вратарь Юра Данилов из Винницы — чудик, хохмач, живот надорвешь, а мастерства негусто, то же Бакланов из Дрогобыча, львовянин Полянский, Щегольчев из Саратова… Нападающий Володя Блюм на сборе в Измаиле во время тренировок играл для настроения на баяне, но самым цитируемым стал москвич Олег Ерохин, как-то начавший пропускать занятия. Начальство нашло его в общежитии в хорошей кондиции. Олег поднял остекленевшие глаза и принялся объяснять: “Захотелось пить, налил из графина, чувствую не то, я еще наливаю — а это водка…”

После 12 туров спартаковцы все еще не нажили побед и с двумя забитыми мячами прочно замыкали таблицу. К июлю терпение лопнуло, и полномочия передали Станиславу Юркевичу, а помогать ему стал продолжавший выходить на поле Леонид Гарай. Друзья, не имея тренерского опыта, выправили ситуацию и закончили чемпионат уже с восьмью победами в середине таблицы.
Вадим Ильинковский вернулся в спортшколу, но долго не пробыл — уехал в Минск, где окончил курсы бульдозеристов и строил олимпийское шоссе Брест — Москва. С высшим образованием на рабочие должности не брали, пробился через Гринько, уже замминистра дорожного строительства. Бульдозеристам платили от выработки, и Вадим Михайлович был абсолютно доволен. “Что тот футбол!” — говорил он случайно встретившимся брестчанам из прошлой жизни. Он, нашедший и воспитавший Васю Курилова и Валерия Словака…