Час с заезжей звездой. Тимур Дибиров: пусть считают, что я ненормальный!

Тимур ДИБИРОВ — один из лучших левых крайних мирового гандбола, лидер сборной России и македонского “Вардара”. А заодно глава звездного спортивного семейства, вторая половинка которого ярчайшая разыгрывающая Ирина Полторацкая при желании могла бы дать супругу фору в громкости титулов. Мы встретились за сутки до лигочемпионского матча “Вардара” против белорусского БГК и, естественно, могли разве что гадать о вероятности случившейся назавтра сенсации — первого в календарном году поражения фаворита с Балкан….

— Сейчас такой отрезок сезона, когда почти все топ-клубы немного сдали: заиграли натужно, медленно — не так, как осенью. А вот о вашем “Вардаре” такого не скажешь.
— Комплимент — это грамотное начало. Объяснение, по-моему, в длине скамейки и стратегии наших испанских тренеров. На протяжении всей осени, пусть даже в ущерб результату, они старались давать нам примерно одинаковое игровое время, возможность восстанавливаться и сохранять свежесть. Рауль Гонсалес рассказывал, что так повелось еще со времен его работы с Талантом Дуйшебаевым в “Сьюдад-Реале” и “Атлетико”. За нами следят тренеры по физподготовке, психологи. Да и сами мы профессионалы. Это дает результат.

— Что значил для тебя переход в “Вардар”?
— Когда он состоялся, был по-настоящему рад за себя. Как спортсмен. Ни в коем случае не стану плохо говорить о России, потому что сильно ее люблю. Хотя в смысле профессионального, спортивного роста дома я немного пересидел. В Македонии неописуемо другие эмоции, другие болельщики, другое отношение к спорту. И это еще хорошо, что по мне так и не ударила там звездная болезнь.

— Но Македония в представлениях обывателя — не та европейская страна, куда стоит стремиться…
— Это правда. У меня были и другие предложения. Но выбрал вариант, который посчитал наиболее удобным для семьи. У нас с Ириной тогда только родился сын. И многое решило давнее знакомство с владельцем и президентом “Вардара” Сергеем Самсоненко. Он порядочный и чрезвычайно увлеченный клубным проектом человек. Я поверил в его мечты. И вот идет мой четвертый сезон в “Вардаре”. Все те планы четко реализуются. Я ни разу не усомнился в правильности того выбора. В Скопье я счастлив.

— Перед уходом из “Чеховских Медведей” ты не чувствовал себя там белой вороной, бьющейся в потолок?
— Нельзя так говорить. Все же там была очень хорошая команда. Да и от мыслей о потолке постоянно отвлекали житейские заботы: сначала свадьба, потом отъезд Ирины в Данию и возвращение в Россию, рождение Мурада. О легионерстве всерьез задумался, когда случились события, которые Владимир Салманыч Максимов назвал “последней депрессией”. Клуб был на грани развала.

— Честно говоря, всегда удивлялся твоей покладистости в высказываниях о Максимове. Ведь со своей склонностью к виртуозной импровизации и риску ты всегда казался прямым отрицателем его гандбольной философии.
— Вопрос в точку. Хотя в моем уважении к этому тренеру не было ничего показушного. И оно стало еще сильнее после того, как я от Максимова уехал. Может, стал взрослее. Может, со стороны увидел, как он справился тогда с критической ситуацией, набрав в клуб молодежь.

— Кстати, здорово справился.
— Отлично! А по молодости лет я действительно часто с ним спорил и даже ругался. Мне тогда банально не хватало кругозора, чтобы осознавать, какой след в моей судьбе и в моем понимании гандбола оставил этот человек. За границу приезжаешь — и там ты сам себе режиссер. Не справишься — тебя завтра отправят обратно. Я видел, сколько игроков хорошего уровня проходили через “Вардар” и не могли там закрепиться. И только тогда понял, каким гандбольным интеллектом нашпиговал меня Максимов. И как мне это помогло. Владимир Салманыч знает о моем к нему уважении. При расставании с клубом мы с ребятами не стали предъявлять никаких финансовых претензий, хотя могли. Мы просто сказали спасибо.

— Но ведь сработаться с ним было тяжело?
— Прежде всего — из-за моего характера. Максимов выгонял меня, кажется, трижды.

— С тренировок?
— Из команды. Уже после первого сезона говорил: мы ошиблись, толку от него не будет. Когда я набирался смелости огрызнуться, в чем был категорически не прав, меня усаживали на скамейку месяца на два. В принципе Салманыч тоже тотально тяжелый человек. Но, по-моему, с течением лет он становится добрее. Когда узнаю, что позволяют себе сегодня в Чехове некоторые молодые, с ужасом представляю, чем такие поступки обернулись бы в прежние годы для нас. Не говоря о тех, кто еще старше.

— Благодаря чему или кому из тебя получился гандболист, настолько неординарный для теперешней России?
— Надо говорить о моих первых ставропольских учителях: Алексее Николаевиче Гумянове (он сейчас возглавляет женскую “Звезду” из Звенигорода) и его жене Татьяне Константиновне. О Максимове и других тренерах сборной. А еще я с детства, как только начал заниматься гандболом, с упоением смотрел игру на видеокассетах. Я их собирал, брал у тренеров, выпрашивал у знакомых. Там были Олимпиады, топ-турниры. Смотрел, запоминал, а потом приходил в зал и пытался все увиденное повторить. В этом смысле был упорным самоучкой. Спорт люблю вообще фанатично. Хорошо разбираюсь в футболе, волейболе, баскетболе, хоккее. Смотрю абсолютно все: шахматы, карты, теннис. Читаю про драфты и пики. Откуда такая страсть, даже не скажу. Допустим, у моей жены гены спортивные. А в нашем роду спортсменов никогда и не было…

— Вот и поговорим, если можно, о генеалогии. Родился ты в Карелии…
— Мама у меня русская, отец из Дагестана. Они познакомились в Петрозаводске. Учились в институте, поженились, там и я родился. Затем семья переехала в Ставрополь. Но всегда говорю: я дагестанец! И мусульманин, чем очень горд. Такую же любовь к национальности и своему роду буду прививать сыну.

— Вы назвали детей Мурад и Тиана. Судя по всему, имена выбрал ты…
— Мы сразу договорились, что имя сыну дам я, а дочке — Ирина.

— Семья у вас, как понимаю, интернациональная и даже разных вероисповеданий. Что ее крепит, если это не секрет?
— Не секрет. В первую очередь уважение друг к другу. И к богу внутри нас. К родителям и родственникам каждого. Меня так воспитывали с детства. Уважаю все традиции, праздники и даты, значимые для Ирины. Она так же относится к моим. Ничего сложного.

— Спортивные успехи к супруге пришли раньше, чем к тебе. Это было для тебя фактором мотивации?
— Конечно. Мы познакомились в Тольятти, когда мне был 21 год. Как всякий нормальный спортсмен, всегда мечтал о победах. Но когда побеждает жена, это мотивирует вдвое, втрое сильнее. В то же время она всегда мне говорила: неизвестно, кто из нас одареннее как спортсмен. Ей повезло поиграть в чемпионском поколении. Мне в этом смысле стоило бы родиться чуть раньше…

— Знаю как минимум одну абсолютно позитивную черту твоей супруги. У Иры самая озорная в мировом гандболе улыбка.
— Спасибо.

— А еще?
— Скромность. Мне порой даже сложно ее объяснить. Пару дней назад моя жена официально стала помощницей Давида Дависа в женском “Вардаре”. Там в составе звезды со всей Европы. И вот они обступили ее на первой тренировке: ой, вы такой игрок, мы вас так обожали, как мы рады! А она в ответ: это я везучая, случайно все выиграла. Человеку совершенно не свойственна гордыня. Не знаю, что я творил бы, будь у меня ее регалии. Но Кобе Брайант точно отдыхал бы…

— Поразительно, насколько легко Ирина рассталась со славой трехкратной чемпионки мира.
— Я тоже не понимал, как можно в 29 лет на пике прервать такую карьеру. Но ей хотелось скорее уйти в семью, расстаться с постоянным ощущением усталости и боли. Думаю, ее подтолкнуло к решению и серебро пекинской Олимпиады. Ирина называет его катастрофой. А я смеюсь: мне бы хоть одну такую катастрофу пережить…

— Жена может оценить твою игру?
— Да. Но только если я этого хочу и сам начинаю разговор. Она с удовольствием его поддерживает.

— Тебе приходилось жалеть о своих решениях?
— Нечасто. Но бывало. Раз уж задан такой вопрос, скажу. Прошлым летом наша сборная выиграла у черногорцев отбор на чемпионат мира во Францию. После этого я пришел к тренерам Дмитрию Торгованову и Льву Воронину и сказал, что хочу взять паузу в выступлениях за национальную команду. Что хочу больше быть в семье, сосредоточиться на выступлениях за клуб, где у меня много игрового времени. Да и молодым пора открывать дорогу. Почувствовал, что в сборной мне не хватало эмоций. Оказалось, что это непросто — пережить неудачу на чемпионате Европы в Польше, где нам буквально одного точного броска не хватило для попадания в олимпийский отбор. Честно сказал: мне психологически тяжело играть за седьмое-восьмое-девятое места. Наши тренеры — хорошие люди, с Дмитрием Николаевичем довелось вместе и поиграть. Они стали меня отговаривать. Мол, нет смысла оставлять сборную в такой ситуации, когда находишься в отменной форме, и еще в том же духе. Ответил, что их мнение уважаю, и с ними согласился. Осенью, перед чемпионатом мира, у нас были матчи евроотбора против словаков и черногорцев — оба ничейные. Не почувствовал тогда никакого адреналина, но почему-то не насторожился. А потом, уже на чемпионате мира, признался себе: ты поступил не так, как решил, и из этого не получилось вообще ничего! Да, во Франции у меня случились какие-то персонально неплохие матчи: против японцев, поляков, словенцев. Но хорошая игра — та, в которой побеждает команда…

— А давай угадаю. Тебе некомфортно переключаться с гандбола “Вардара” на гандбол сборной России. Потому что твой клуб на гребне всех современных игровых тенденций и мод. А у Дмитрия Николаевича интереса к ним вообще не замечаю.
— Ха, если соглашусь, проявлю неуважение к тренерам сборной. Даже если что-то и не по душе, как игрок должен выполнять то, что от меня требуют.

— А дальше?
— Сделаю так, как раньше решил. Правда, мне еще только предстоит объявить об этом официально.

— Как говаривал один комедийный герой, это я удачно зашел…
— Со сборной я не прощаюсь. Хочу просто сделать паузу. И в глубине души еще даже надеюсь сыграть в олимпийском Токио. Вдруг нам удастся такой прорыв?

— Ты упомянул об испанской тренерской школе, на которую сделал ставку “Вардар”. В чем ее отличие от школы, скажем так, экс-советской, в которой довелось учиться прежде?
— Оно вообще-то в важных мелочах. Школа — это ведь понятие собирательное. У испанцев подкупает отношение к деталям при подготовке к конкретным матчам. Вот приведу для наглядности отвлеченный пример. Сборную Катара тренирует испанец Валеро Ривера. Практически в каждом матче на чемпионатах мира она применяет разные схемы защиты и нападения, разные варианты розыгрыша большинства. Там все зависит от особенностей соперника. Ривера старается или его удивить, или создать ему максимум неудобств. И эта задача решается именно на мелочах.
Мы у Рауля Гонсалеса смотрим очень много видео. Знаю, что так же строится подготовка и у Пастора в “Пике”, и у Сабате в “Веспреме”, у Дуйшебаева в “Виве”. Соперник изучается детально. Допустим, как надо или не надо играть с конкретным крайним, как — с линейным, кто игрок бросающий, кто — нет, кто умный и на кого надо выходить, а кого лучше встретить глубже блоком. Все перед матчем раскладывается по полочкам. Успех зависит уже от того, как игроки используют знания на площадке. И эта системность меня просто поражает.

— Предложи я тебе выступить в роли туристического агента и назвать самое-самое, что говорит в пользу Македонии…
— Если я назову гандбол, это будет банально?

— Ну почему же?
— Тогда так и скажу. Однажды, кажется, на второй сезон выступлений за “Вардар”, возникло стойкое ощущение: если бы у меня было право баллотироваться в президенты страны и я им воспользовался, то третье место на выборах занял бы точно.

— О, я знаю, когда это было! В ту пору, когда ты вышел на разминку перед дерби с “Металургом” в строительной каске! Кто подсказал тебе этот чудесный перфоманс?
— Сам придумал. Ведь это было весело! Воспринимаю спорт как шоу. Главное в моей работе — не зарабатывать или тратить деньги, не забрасывать голы. Я люблю доставлять людям удовольствие. И если для этого есть повод, зачем от него отказываться? Когда свои же болельщики первый раз случайно разбили мне голову, метнув с трибуны монету, я на следующий день с этой монетой, еще окровавленной, сфотографировался для газет. Передо мной слезно покаялись. Однако на следующем дерби, а они шли тогда одно за другим, все в точности повторилось! Монета, ссадина. И тогда я раздобыл перед очередным матчем ту каску. Рауль, когда увидел меня в ней, был в шоке, но сразу все понял и оценил. Я разминался в ней недолго, минут пять, но для хохота и всевозможных съемок этого было достаточно.
Так вот, о популярности гандбола в Македонии. Там он, как говорят на Балканах, институция — официально узаконенная важность. Со сборной летают по тридцать журналистов, на каждый топ-турнир гандболистов провожают всей страной.

— А вашему “Вардару” не адресуют колких упреков в том, что это созданный на иностранные деньги легионерский проект, где македонских игроков меньше, чем пальцев на руке?
— Слышу такой вопрос не впервые. Отвечая на него, предлагаю вспомнить гегемонию “Киля” лет десять назад. Он был тогда лучшим клубом мира. И никто в Германии не задавал по этому поводу подобных вопросов. Потому что “зебры” разных национальностей достойно представляли и страну, и город, и клубный герб. И по поводу футбольных “Манчестер Юнайтед” или “Реала” таких вопросов не звучит. Потому что все хотят одного: чтобы клубы процветали и развивались как бренды, как история. Чтобы поколения болельщиков по наследству передавали места на трибунах по абонементам. А если кто-то хочет на клубной базе развивать сборные, флаг им в руки. Тогда тратиться на эти проекты должно и государство. Так пытаются делать сейчас в “Веспреме”. Так делали в “Виве” во времена Богдана Венты. Но что-то толку не выходит. А наши “Чеховские Медведи”! Подскажите мне, где этот механизм успешно функционирует.
И еще поговорим о другом. Каждый год 1 сентября по две с половиной тысячи детей приходят в гандбольные академии и школы “Вардара”. Их открыли более десяти по всей Македонии. И оттуда выйдут талантливые игроки — дайте только время. Помню, как по такой же схеме развивался женский гандбол в Тольятти еще в мою бытность игроком “Лады”. Собирали тренеров по всей стране, набирали девочек, на фоне успеха команды в секции шли охотно. И дело поставили на конвейер. Оттуда партиями разъезжались выпускницы по всей России, не говоря уже о пополнении сборных. Вот это настоящая работа клуба в национальных интересах.

— Что тебе в Македонии давалось или дается сложнее всего?
— Ментальностью и бытом страна очень похожа на многие бывшие советские республики. В языковом плане особых проблем тоже не было. В пору интернета и спутникового телевидения там невозможно впасть в ностальгию, ощутить оторванность от родины. Кроме того, все клубные квартиры у нас в одном районе. Мы каждый день общаемся с русскоязычными ребятами из мужской и женской команд. Единственное, чего не хватает мне, — это качественное кино. Люблю смотреть фильмы в кинотеатрах, но не достаточно хорошо владею английским. Приходится дожидаться дублированных интернет-версий в высоком разрешении.

— Как в “Вардаре” меняется отношение к нашему БГК?
— Брестский клуб поразил скачком именно в этом году. От хорошо сбалансированной команды, которую просто уважали, он перешел тонкую грань, за которой этого соперника все стали бояться. Когда примечаешь изменения игры в важных деталях, понимаешь многое, видишь динамику. Любая систематизация — это совершенство и рост, превращение хаоса в машину. Судя по результатам, в БГК хороши и тренерский штаб, и подбор игроков, и менеджмент. Столько ярких матчей в этом сезоне! И во встречах с условными “Загребом” или “Целе” фаворит уже Брест. Вот и мы прилетели сюда с тревогой в головах….

— К слову, на двух подряд чемпионатах мира белорусы классифицировались выше россиян.
— Ваши ребята молодцы. Мы сильно огорчились и были в шоке, когда они проиграли во Франции чилийцам. А потом искренне радовались, когда белорусы так уверенно обыграли венгров. У вас много молодежи с отменным потенциалом. Это и отличает белорусскую сборную от российской. Ваша команда взрослеет и усиливается, а нашу каждый новый сезон делает старше и слабее. Вот собирался на этот разговор и вспомнил предыдущее интервью для “Прессбола” — Сергею Щурко, в 2010 году. Сколько с того времени произошло изменений в жизни! Из мальчика я превратился в отца двух детей. А печалит, что у нас так и не было с тех пор ни одной значимой победы на уровне сборной.

— Что намерен еще успеть? Из не достигнутого.
— Хочу играть долго. И могу. В плане кондиций вообще не чувствую проблем. В клубе еще три года контракта. Можно пробовать что-то выиграть и с “Вардаром”, и со сборной. А потом точно останусь в спорте. Правда, не знаю, в каком качестве. Для тренера я излишне возбудим и эмоционален.

— Назови день или даже минуту, когда ты себя крепко хвалил.
— Последний раз за долгое время — совсем недавно, на матче в Сегеде. Там в самой концовке я “обокрал” Сташа Скубе и убежал в голевой отрыв. Соперники спорили, что было нарушение. Но клянусь: даже не коснулся чужой руки, снял мяч двумя пальцами. Словенец потом сделал пару шагов и завалился, имитируя фол.

— Знаешь, когда я просматривал тот эпизод, даже призвал к компьютеру жену, твою большую поклонницу: глянь, что сотворил Тимур. Она не сразу и поняла: ну как такое возможно?!
— Вот и я был доволен, что смог сделать все настолько ювелирно. Мне в радость все, что получается на интуиции, на чувствах, на инстинктах. После чего на тебя смотрят так, будто ты ненормальный. И ведь для “Вардара” это был определяющий момент важнейшего матча! А в плане глобальном похвалю себя… за стабильность. Все же из года в год становлюсь в клубе лучшим бомбардиром. Во всех турнирах. Иными словами, постоянно выполняю любимую работу одинаково хорошо.