Анатолий Варивончик. Дают трубку, а там непонятный голос: “Договорной матч?”

Именно с него начиналась история “Немана”, в конце восьмидесятых причудливо именовавшегося “Прогресс”-ШВСМ. Анатолий Михайлович прошел все взлеты и падения, и на гребне очередной волны мы встретились, чтобы поговорить — о прошлом и не таком безоблачном, как кажется, настоящем…

— Удовлетворение от минувшего сезона абсолютное?
— Да. И от результата, и от содержания игры команды.

— Когда вы поверили, что реально обставить “Юность”? Все-таки на старте Минск был фаворитом.
— Расскажу одну историю. Летом наш генеральный спонсор — табачная фабрика — праздновал 155-летний юбилей. Когда я зашел в кабинет директора Юрия Степановича Чернышева с букетом цветов и поздравлениями, то услышал: “Знаешь, Толя, для меня лучшим подарком стало бы чемпионство ”Немана". Ответил: “Постараемся”. Но Юрий Степанович продолжал: “Вот будем открывать “Привал” (база отдыха гродненской табачной фабрики в лесопарке Пышки. — “ПБ”.), будут чествования по случаю юбилея — там встанешь и пообещаешь”. Думал, это останется чем-то вроде шутки. Но наступил день открытия. Сели за стол. Через какое-то время черед дошел до меня. Попытался сказать уклончиво, мол, постараемся попасть в призеры… Меня сразу остановили: “Нет, давай сначала”. И тогда я дал мужское слово, что возьмем золото. Перед всеми: перед Юрием Степановичем, перед губернатором — Владимиром Васильевичем Кравцовым, перед председателем концерна “Белгоспищепром” — Александром Леонидовичем Забелло, который также участвует в распределении средств для нашей команды, перед спонсорами… С этого и началась история чемпионства.

— Смело. Часто по ходу сезона переживали за данное слово?
— Постоянно. И сейчас, когда все закончилось на хорошей ноте, иногда закрадывается мысль: а что если бы не стали чемпионами? Где-то в душе даже немного интересно.

— Когда Чернышев вытягивал из вас это обещание, наверняка и сам обещал что-то дать клубу?
— У нас хорошие отношения с генеральным спонсором. Всякое, конечно, бывало, порой и у фабрики что-то не ладилось. Но всегда находили правильное решение и двигались дальше. Естественно, при поддержке нашего куратора — Владимира Васильевича Кравцова. Без него не случилось бы тех успехов, которых добились.

— В недавнем интервью Михаил Климин сказал: “Чемпионаты выигрывают бюджеты”. Согласны?
— Нет. Может, в этих словах и есть доля правды. Возьмем в качестве примера КХЛ: да, там питерский СКА не ограничен в деньгах — клуб берет кого хочет. Но в Беларуси такого нет. И у “Немана” не самый большой бюджет. Где-то третий-четвертый — об этом сказали представители федерации, когда приезжали на финал в Гродно. Мы не гонялись за звездными хоккеистами — не могли себе такого позволить. Кого-то подписывали благодаря связям Пушкова, кого-то рекомендовал Шенько, с кем-то договаривался я. По десять раз собирались и обсуждали каждого кандидата. Принимали решение, исходя из возможностей. Да, появившиеся по ходу сезона Клименко, Метлюк и Богдановский в свое время выступали на хорошем уровне. Но перед “Неманом”, по сути, нигде не играли. Метлюк четыре месяца тренировался самостоятельно, ожидая предложений из КХЛ. Клименко выставили из “Амура” — месяц оставался без практики. Богдановского звали еще перед стартом чемпионата: он предпочел Тюмень, но там не сложилось. То есть, приглашая этих спортсменов, даже в какой-то степени рисковали. Однако в процессе тренировок и через игры парни набирали обороты. В итоге все пришлись ко двору.
Ты наверняка знаешь, что в регламенте прописаны минимум и максимум для каждого хоккеиста. Так вот в “Немане” ни у кого не было “потолочной” зарплаты. И не от нас исходила инициатива по увеличению легионерской квоты — мы только пользовались теми привилегиями, которые кто-то для себя создавал.

— Давайте поиграем в виртуальный хоккейный менеджер. Что вам, руководителю, надо сделать, чтобы повторить успех в 2018-м?
— В этом году с тренерским штабом все сложилось как нельзя хорошо, поэтому он остается работать в том же составе. Спустя несколько дней после заключительного матча финала встретились с Сергеем Михайловичем и обсудили ростер на следующий сезон. 24 августа стартует Лига чемпионов, поэтому уже сейчас занимаемся комплектованием, которое к маю хотелось бы завершить процентов на семьдесят. Конечно, подшлифуем состав. Во-первых, контракты у всех годовые — до 30 апреля. Надо с каждым переговорить. Во-вторых, к концу сезона осталось всего шесть защитников — необходимо удлинить скамейку. После травмы Дорофеева пришлось нелегко. Хорошо, что Степанова сделали универсалом. Справились за счет сплоченности коллектива и помощи нападающих, которые чуть облегчили нагрузку на оборону. Ну и Виталька Трус подчищал за партнерами.

— Были опасения, что кто-то переманит Пушкова?
— Были. И небеспочвенные. Но ты же общался с ним и слышал: если менять “Неман”, то только на должность главного тренера в хорошем клубе.

— После завершения игровой карьеры в 1987-м вы некоторое время трудились в минском “Динамо” тренером-селекционером. Функции были схожи с нынешними?
— На самом деле тогда просто должность так звучала. И проработал я от силы полгода: закончил то ли в декабре, то ли в январе, а уже летом принял “Прогресс”. Хотя однажды съездил на переговоры, причем успешные. Даже не съездил, а слетал. Меня послали в Гродно за Сашей Алексеевым, который выступал за КСМ на первенстве коллективов физкультуры. Минут тридцать-сорок на АН-24. До этого, кстати, в Гродно ни разу не был.

— Могли тогда предположить, что город станет для вас домом на три десятка лет?
— В то время вообще не думал, что доведется тренировать. Как можно так быстро отойти от хоккея? Я ведь еще недавно играл. А потом вдруг попросили закончить с формулировкой “уже не тот”. В душе, естественно, не соглашался — хотелось продолжать. Жил переживаниями, дескать, еще помог бы.

— Когда КСМ и минский СКИФ объединялись в “Прогресс”- ШВСМ, главным тренером вас выбрали сами игроки — путем голосования. Можете представить такое в нынешних реалиях?
— Демократия, однако. До сих пор не понимаю, почему выбрали меня. Хотя с возрастом, пожалуй, приходит осознание: наверное, одни просто не хотели сдавать позиции, а другим, то есть мне, было все равно. Как уже сказал, мыслями оставался в хоккее и не думал, что надо непременно куда-то пристроиться. Шел туда с открытой душой. А кто-то очень стремился удержаться в кресле.

— Проигравший тренер СКИФа Владимир Сафонов вроде бы поначалу затаил обиду.
— Ха, ну а кто не затаил бы? Его можно понять. СКИФ — неплохая команда. Правда, существовала на базе института физкультуры. Зарплаты никто не получал — выделялись только какие-то средства на участие в соревнованиях. А Гродно готов был принять ребят и нормально финансировать, сделать боеспособный коллектив. Видимо, выдвижение моей кандидатуры инициировал Леня Коток, который создавал клуб. Так я и начал тренерскую карьеру, особо этого не планируя. “Прогресс” на первых порах играл в Минске, но потом в столице стало не хватать льда. Нам напомнили: “Вы же гродненские!” Пришлось искать другую площадку. Нашли в Электренае, где полтора года проводили домашние матчи. Там же путч пережили, когда танки в Вильнюс входили. Успели стать в городе своими. Между прочим, до сих пор узнают. На арене хозяйством заведовали две женщины: заливали лед, убирали, двери закрывали… Одна по-прежнему работает. Как-то приехал спустя двадцать лет — вспомнила, обняла!

— Колхоз “Прогресс” в Вертелишках действительно был прогрессивным?
— Однозначно! Мы там были устроены на работу. Играли в столице, а в Вертелишки приезжали на автобусе получать зарплату. (Улыбается.) Тогда минское “Динамо” не могло переварить всех хоккеистов. Выпуски-то шли хорошие: Андриевский, Хмыль, Шитковский, Бекбулатов, Щебланов… Не все попадали в команду. И такой клуб, как “Прогресс”, был необходим, чтобы давать возможность расти тем, кто сразу не подошел “Динамо”. Ребята приезжали в Гродно, мужали, а потом возвращались в Минск. Помню, у Саши Андриевского наступил период в жизни, когда совсем не ладилось: ставили даже в защиту — результата ноль. Решили отдать нам. После первых матчей он сказал: “Ай, Анатолий Михалыч, посадите на лавку — ничего не получается”. Но через доверие, через работу оклемался. Вернулся в столицу, заиграл. Затем в НХЛ попал, стал лучшим хоккеистом Беларуси. Уверен, команду создали очень своевременно. Потом, конечно, всякие времена были — и хорошие, и плохие…

— Смотрите, как интересно. В 1988-м вы не планировали становиться тренером, но возглавили “Прогресс”. Восемь лет спустя, в 1996-м, ехали в Минск на обычное заседание исполкома, а вышли из стен федерации рулевым национальной сборной. Что примечательно, в обоих случаях выбирались демократичным голосованием. Выходит, вызываете у людей расположение?
— Знаешь, это важно, когда по жизни тебе сопутствуют обстоятельства. Надо хвататься и пользоваться шансом. Иной раз возьмусь прокрутить в голове всю спортивную карьеру и понимаю, что птица удачи всегда летала где-то рядом.

— Но однажды, видимо, ускользнула. Когда в конце семидесятых после финала молодежного чемпионата Союза не поехали в московский ЦСКА…
— Не я не поехал. Тогда служил в армии и дожидался перевода. Вещи уже лежали в камере хранения на вокзале, а в военном билете стоял штамп СКА МВО из Калинина — тогда фарм-клуба ЦСКА. Но, видимо, на уровне руководства вышли на Москву. Сказали: “У вас таких Варивончиков хватает, а в Беларуси — один”. Вот и остался. Кто знает — может, тоже правильное решение? А если бы не сложилось в России?..

— Какие у вас отношения с Михаилом Захаровым?
— Мы в ссоре.

— ?!
— Видимо, Михал Михалычу что-то не понравилось, обиделся. До сих пор эту обиду держит.

— Как давно?
— Еще с прошлого сезона.

— Попытки примирения были?
— Я звонил, поздравлял с успешным выступлением в Лиге чемпионов — тогда он поднял трубку, сказал “спасибо”. В январе набирал, чтобы поздравить с юбилеем, но к тому времени он уже перестал отвечать на звонки. И я перестал набирать.

— Любопытно. Но вообще спрашивал про Михал Михалыча в продолжение темы сборной и 1996 года. Считаете Захарова своим учеником?
— Я? Учеником?

— Все-таки именно в вашем штабе он начинал тренерскую карьеру.
— По условиям того голосования на исполкоме победитель становился главным, а двое проигравших во втором туре — его ассистентами. Но я никогда, даже работая в клубе, не отделял себя от других специалистов — все делали общее дело. Только на главном лежало больше ответственности.

— Варивончик, Меленчук, Захаров — три индивидуальности, каждый со своими амбициями. Как вы уживались в одной лодке?
— Хватало в работе и негативных эпизодов, но мы старались выходить из различных ситуаций правильно, чтобы не навредить дальнейшему сотрудничеству. У всех разные характеры. Владимиру Николаевичу Меленчуку тоже палец в рот не клади. Среди них я был степенным и сдержанным (хотя всякое случалось). Может, и хорошо, что такой сплав получился. Как в сборной Советского Союза, когда руководили Тарасов и Чернышев: Тарасов рубил, а Чернышев сглаживал углы. Так и у нас.

— Игры в Нагано — особый повод для гордости?
— Не скрою — да. И хоккеистам, и тренерам Олимпиада запоминается на всю жизнь. Тем более Беларусь впервые попала на такие соревнования. Отбор получился непростым. На первой квалификации в Риге Латвия собрала сильнейший состав с Озолиньшем и другими НХЛовцами. Но мы победили 4:1. Потом поехали в Инсбрук, где сражались с австрийцами, казахстанцами и норвежцами. Путевка в Японию доставалась двум командам, а третья попадала в стыковые матчи. Пробиться напрямую особо не рассчитывали, поэтому заказали обратный рейс с учетом стыка. Однако в итоге стали первыми. И пока сидели лишних два дня в Инсбруке, начали осознавать масштаб успеха. До этого ведь никто из белорусских “игровиков” не попадал на Игры.
Ну а сама Олимпиада — это незабываемо. Тем более НХЛ впервые отпустила своих хоккеистов. На предварительной стадии сначала победили французов и немцев, а в заключительном, ничего не решавшем, туре сыграли вничью с Японией — 2:2. Мне тогда позвонил Александр Григорьевич: “Ты что там — специально договорной матч устроил?” Говорю: “Нет, конечно. Зато сейчас вся Япония будет за нас болеть!” А с этой командой реально сложнее всего пришлось. Хуже, чем с французами и немцами. Это же очень исполнительная, дисциплинированная нация — как тренер сказал, так и делают.

— Удовлетворите любопытство: когда вам звонит президент, как это происходит чисто технически?
— Ну вот так. Дают трубку, я особо не понимаю, кто говорит, а там голос: “Договорной матч?” (Смеется.) Перед финальным раундом, где попали на Канаду, США и Швецию, Александр Григорьевич уже прилетел в Нагано. Пришел на тренировку, увидел меня, ужаснулся: “Ты чего такой бледный?!” А я не знал, когда спать — восемь часов разницы…

— А какие успехи на клубном уровне, не важно, в качестве тренера или функционера, для вас дороже других?
— Всегда запоминаются первые победы. Когда появилась ВЕХЛ, стали там первыми чемпионами. Спустя два года впервые выиграли чемпионат Беларуси… Еще не забуду золото 2014-го, когда по ходу сезона пришлось расстаться с Кравченко и команду принял Пушков. Тогда была очень сложная ситуация — имели долги перед всеми хоккеистами. 31 января закрывалось трансферное окно, и очень многие приходили, просили отпустить. Как-то удалось убедить ребят, что с ними рассчитаются, и сохранить коллектив. В итоге довели дело до победы. Ну и, естественно, отмечу минувший год, который закончили так ярко — двенадцатью победами подряд в плей-офф. Никогда бы не предположил этого. Некоторые сейчас подходят и говорят: “Молодцы, конечно, но хотелось бы интриги”. Были, естественно, опасения. Например, за вратарскую линию. Многие уверяли, что ее надо усилить. Однако решили работать со своими, белорусскими, голкиперами. Переживали и за оборону, где не хватало штыков. Тем не менее за счет сплоченности, за счет колоссальной работы тренерского штаба преодолели все неровности.

— Знаю, вы это не афишируете, но позвольте спросить: хоть один спортивный успех способен переплюнуть победу над онкологией?
— А я еще ничего не победил. По-прежнему борюсь. Тридцатого марта было пять лет, как сделали операцию. Каждый месяц приезжаю в онкологический центр, наблюдаюсь, сдаю анализ крови. Прохожу процедуры, делаю уколы. Так что борьба продолжается… Знаешь, некоторые воспринимают подобные испытания в духе “ай-яй-яй!” и чего только в голову не набирают. Но здесь главное — не раскисать. Если бы я раскис, уже давным-давно все закончилось бы печальным исходом. Когда мне это объявили, воспринял стойко. Единственное — бросил курить, чего никак не мог сделать много-много лет. Помню, узнав, что нужна операция, позвонил врачу. Спросил: “Как лучше? Может, постепенно отказываться? По две сигаретки в день, по одной…” Он ответил: “Хочешь курить — кури. А хочешь жить — бросай”. Я здесь же выкурил последнюю — и все. Говорили, будет ломка, организм так быстро не откажется… Но жизнь заставила, и больше не хотелось.

— А греческий коньяк по-прежнему любите?
— Люблю! Как сказал врач из той же клиники: праздник должен оставаться праздником. Здесь не надо себя жестко ограничивать, просто важно знать меру.

— На рыбалку ездите?
— В прошлом году ни разу не удалось. Даже в отпуске. Если бы у нас все было устроено, как в КХЛ, где руководитель клуба не занимается подбором игроков, то имел бы время на любые увлечения. Конечно, могу сказать Шенько: “Владимир Григорьевич, ты отвечаешь за этот фронт — вот и работай”. Но так неправильно. Мы все делаем сообща — и с ним, и с наставниками. Не могу я оставаться равнодушным.

— За восемь менеджерских лет часто тянуло тренировать?
— Совсем не тянуло. Не знаю почему… На тренерском пути тоже хватало всякого. Рубанул — и все. У меня бывают периоды в жизни, когда хочется рубануть. Так случилось в 2004-м — из-за чего уехал на два года в Гомель. Тогда настали сложные времена, и решил вообще отдохнуть от “Немана”. Хотя, возможно, стоило просто разделить обязанности.

— В 1996-м в одном из интервью вы сказали: “Играю в карты так, что равных себе встречал мало”. Сейчас сможете повторить эти слова?
— Ха! Понимаешь, хоккеист — это игрок. И всегда таковым останется. Здесь уж ничего не попишешь. Я играю и в карты, и в домино, и в футбол, и в баскетбол, и в волейбол…

— …и с ветеранами до сих пор катаетесь.
— Сухожилие на руке воспалилось — палец вообще не сгибается. Месяца два не катаюсь. Но до этого регулярно выходил на лед: потолкаться, азарт включить, пропотеть — потом приятная ломота… Пару лет назад в гости со своей хоккейной командой приезжал Семен Борисович Шапиро. Провели товарищеский матч в Лиде. Мы его в Гродно как приобщили к этому делу, так он и продолжает в Минске. Еще из Калининграда приезжали ветераны, обещали с ответным визитом пригласить. Правда, пока не получается состыковать даты.

— Говорят, у вас поразительная память на события, цифры и даты. Помните, сколько шайб забросили в бытность игроком?
— Помню, что второй снайпер в истории после Шитковского. А вот сколько точно… Триста с чем-то?

— Триста шестнадцать.
— А у Сергея немногим больше, верно?

— Триста двадцать девять.
— Ну вот. Хотел догнать, но не получилось. Вмешались “потусторонние силы”, которые заставили перейти на тренерскую работу.

— Среди трехсот шестнадцати есть самые памятные?
— Две первые. Тогда еще минская команда называлась “Торпедо”. Наш Дворец спорта закрыли на ремонт. На старте сезона встречались в Риге, кажется, с “Нефтяником” из Ухты. Я играл в одной тройке с Колей Толкачевым и Колей Костиным, людьми уже опытными. И сразу две положил. Потом ходил под впечатлением, пару ночей не спал.

— Записи матчей пересматриваете?
— Нет. Тем более тогда хоккей только-только начинали снимать на камеру. Иной раз лишь Олимпиаду в Нагано включаю. Смотрю, какой я молодой. (Улыбается.) Теперь уже время берет свое.

— В прошлом году вам исполнилось шестьдесят. С размахом отмечали?
— Почему в прошлом?

— В январе 2016-го. Разве нет?
— А, ну да. Вообще открою тайну: я родился 28 декабря 1955 года. Но, видимо, отец по дороге в сельсовет решил сделать сына моложе — и записал в документы 15 января 1956-го. Семья поздравляет 28-го, на работе — 15-го. Получается, два дня рождения — официальный и неофициальный.
А на шестьдесят собрал всех близких людей в “Королевской охоте” — есть в Гродно такой ресторан. Не сказать, что с размахом посидели, но душевно.

— Промежуточные итоги подводили?
— Никогда не занимался этим. Сколько буду полезен — столько готов работать. Уже как-то говорил: хочу, чтобы “Неман” обошел “Юность” по количеству чемпионских титулов. Пока у нас шесть, а у них — семь…