Золотая гвардия. Ирена Шевиньска: не лишайте мир наших рекордов

Давнюю — ее героев, увы, уже нет на этом свете.
Двукратный олимпийский чемпион по боксу Ежи Кулей в годы буйной юности мог перебить отделение полиции, а в лихие 90-е, растеряв все, хотел покончить жизнь самоубийством. Но передумал в последний момент. “О да, Кулей был шебуршной…” — говорит Ирена и замолкает.
Другой Ежи, Павловский, легенда мирового фехтования после окончания карьеры был приговорен к 25 годам тюрьмы за шпионаж в пользу США. Вышел на свободу через 11 лет и в 53 года чуть было не вернулся в сборную в качестве действующего спортсмена. “О да, Павловский был нестандартный человек, но я не согласна с его поступками,” — говорит Ирена и все. Задавайте, мол, следующий вопрос. Но только без политики, истории и экономики. Только о спорте. И желательно о беге.
Наше интервью, уверен, имеет мало отличий от тех, которые растиражированы на десятках языках по всему миру. Впрочем, Шевиньска имеет право на свои правила, ибо она действительно уникальна. На Олимпиаде-64 — золото в эстафете 4х100 м с мировым рекордом, на Олимпиаде-68 — золото и мировой рекорд на дистанции 200 метров. Олимпиада-76 — золото в беге на 400 м и опять-таки рекорд мира. Который, кстати, до сих пор, уже более 40 лет не побит в Польше. И все это — не считая двух серебряных и двух бронзовых олимпийских медалей и титулов пятикратной чемпионки Европы.

— Вы родились в Ленинграде.
— Так получилось, что именно там. В институте киноинженеров учились родители — папа поляк, мама родом из Киева. В войну институт эвакуировали в Узбекистан, а потом родители вернулись. Я появилась на свет, когда они заканчивали последний курс. А через год мы уехали в Варшаву.

— Редкий случай: вы начали заниматься спортом в 14 лет, а через четыре года стали олимпийской чемпионкой Токио-64…
— Как-то на уроке физкультуры пробежала 60 метров за 8,1 секунды. Преподавательница не поверила глазам. Это было очень быстро для человека, который никогда не занимался легкой атлетикой. Меня отправили в клуб “Полония”. Тренер по метанию копья Ян Копыто заложил основы общефизической подготовки, а в 1962-м меня принял Анжей Петровский, и мы начали практиковаться в спринте. А потом вместе с Евой Клобуковской начали бить все юниорские и молодежные рекорды страны.
Если честно, я не думала, что поеду на Олимпиаду. В июне травмировала бедро и была даже рада. Можно было подготовиться к выпускным экзаменам, иначе грозила перспектива остаться на второй год.
А в июне 1964-го в Варшаве состоялся Европейский фестиваль юниоров. Там я практически без тренировок выиграла прыжок в длину, эстафету 4х100 метров, а на дистанции 200 метров побила национальный рекорд, державшийся более 30 лет. И в октябре отправилась в Токио в составе олимпийской сборной.
Удивило, что в деревне мужчины жили отдельно от женщин. Ну и разница во времени сыграла плохую шутку. Из-за нее опоздали на завтрак на пять минут. Японцы очень вежливо нам кланялись, но покушать не дали — правила превыше всего.

— В СССР спортсменам ставили план по добыче медалей.
— Наверное, я была слишком юна, ничего об этом не слышала. Надо было просто показать максимум. А меня никто не принимал всерьез, девочке 18 лет. Но я всех удивила. Вначале заняла второе место в прыжке в длину. Вышла на переполненный стадион — мурашки по коже забегали. Но встала на линию разбега и подумала: “Ирена, ты на Олимпиаде!” И будто крылья выросли. Установила рекорд Польши — 6.43, а потом и вовсе улетела на 6.60. Правда, британка Мэри Рэнд установила мировой рекорд — 6.76, золото досталось ей.
Затем были 200 метров. Среди фаворитов я не числилась. В предварительном забеге показала 23,8, в полуфинале 23,6 — не представляла опасности для соперниц, особенно для американок. И действительно, в финале победила Эдит Макгвайер. Но второе место заняла я. Все были удивлены: как можно сбросить со своего лучшего результата сразу 0,4 секунды?! Но мне удалось, и я установила рекорд Европы.

— В финале эстафеты четверке польских бегуний покорилось невозможное — вы обогнали американок с рекордом мира.
— Без рекорда бы не обогнали. Мы боялись американок, каждая из них была лучше любой из нас. Но это было отличной мотивацией. И можно представить невероятную радость, которая охватила нас после финиша. Очень хотелось выпить хотя бы по глотку шампанского, но строгий тренер запретил.
Я стояла на пьедестале, гордая за подруг, за Польшу. Вспоминала, как четыре года назад смотрела Олимпиаду в Риме — мама как раз купила телевизор. Маленький экран, черно-белое изображение. Тогда моим кумиром была темнокожая Вильма Рудольф — выиграла 100, 200 и эстафету. Конечно, мне и в голову не могло прийти, что через четыре года я тоже привезу сразу три олимпийские медали. Вспоминаю свои чувства в те дни — казалось, на свете нет ничего невозможного.
Я сразу стала популярной в Польше. Интервью, радио, телевидение. Утром звонили в дверь и приносили цветы. На улицах просили автограф.

— Как наградила вас родина?
— Довольно символически. Никто не огорчался. Я даже не помню, каков был размер премий. Сборников и так одевали, кормили, лечили, возили за рубеж, давали зарплату, причем неплохую. Что еще нужно девушке?
Я была членом железнодорожного спортивного клуба. Понятно, только числилась там, тепловозы не водила. Так был устроен спорт в соцстранах. От меня требовалось только много тренироваться и быстро бегать. Мама удивлялась ажиотажу, который поднялся после успешного выступления в Токио. Чемпионкам вручили орден “Золотой Крест”. Такой был и у мамы, она говорила: “Я всю жизнь на него работала. А вы пробежали по 100 метров и вам тут же его дали — да еще с помпой на всю страну. Наверное, я чего-то не понимаю”.
Год назад президент страны наградил меня орденом “Белый орел” — это высшая государственная награда в Польше. Из спортсменов и тренеров ее не удостаивался никто. Так что, думаю, моя карьера имела какой-то смысл.

— Через четыре года в Мехико вы победили с мировым рекордом на дистанции 200 метров.
— Эта Олимпиада была трудной из-за высокогорья, но спринтерам дышалось легче. Я была хорошо готова, и получился мировой рекорд — 22,5. На стометровке завоевала бронзу — 11,1.
Все помнят те Игры прежде всего благодаря Бобу Бимону и его прыжку на 8.90. Это действительно была фантастика. Мне повезло, что я его видела. Но не меньшее впечатление произвел и Дик Фосбери. Он прыгал в высоту невиданным тогда еще способом, который затем так и назвали — фосбери-флоп.

— Наверное, вы пользовались особенным доверием у партийного руководства страны.
— Не думаю, там ко всем относились одинаково. Выиграл — получи орден или право на внеочередное приобретение машины. Так у меня появился первый автомобиль — “Фольксваген”. Перед Играми в Мехико дали квартиру. А что еще нужно?

— Вам никогда не предлагали уехать? В ту же Америку?
— Нет. Да я бы и не согласилась. Жизнь в Польше меня абсолютно устраивала.

— Чего не кажешь о многих ваших соотечественниках. Вскоре после войны активизировалось антикоммунистическое движение…
— Я была сосредоточена только на спорте. Ни на что другое не оставалось времени.

— Игры в Мюнхене принесли вам бронзу в беге на 200 метров.
— Не самый плохой результат. В 1971-м я родила старшего сына. Пришлось форсировать форму. Вдобавок получила травму стопы на сборах в Закопане. Когда сняли гипс, поняла, что о прыжках в длину можно забыть. Хорошо хоть бегать можно было.
Те игры запомнились кошмаром с захватом израильской делегации. Это должна была быть самая доброжелательная Олимпиада. Все немцы были очень нарядные, веселые, само гостеприимство. Все изменилось буквально за день. Очень печально.

— Через четыре года вы побежали новую для себя дистанцию 400 метров — и случился триумф с мировым рекордом.
— Уже не надо было тренировать прыжок, значит, больше времени могла посвятить бегу. Однажды, в 1974-м, я без подготовки стартовала в конце сезона на 400 метров — и сразу улучшила рекорд Польши.

— Немка Марита Кох, чей мировой рекорд 47,60 1985 года не побит до сих пор, говорила, что на последних метрах забега теряла сознание. И это не единичный случай — дистанция 400 метров может вытащить из человека все силы.
— О, я вспоминаю, какое у нас было сражение с Маритой в 1977-м на Континентальном кубке. Я выступала за сборную Европы, а она за ГДР. Марита выиграла у меня 200 метров, и нам нужно было вместе стартовать на 400. Тренер сказал мне: “Помни, что бежишь со спринтершей. Она оторвется и будет долго лидировать. Но в финишных клетках достанешь ее и обойдешь”.
И вот мы стартовали. 200 метров — она впереди на два метра, 300 метров — на два, 350 — на два… Я начинаю беспокоиться, но помню о словах тренера, что все случится на последних десяти метрах. 390 метров — Марита по-прежнему впереди, 395 — картина прежняя. И тут Кох словно останавливается… Я понимаю, что у нее закончились силы. И обгоняю буквально на финише. У меня был лучший тренер в мире.
Через много лет встретила американского журналиста, и он сказал, что в тот вечер поспорил чуть ли не со всем пресс-центром. Мол, в беге на круг победит не Кох, а Шевиньска. И что он кричал от радости, когда я обогнала Мариту, и что этот забег — самый красивый в его жизни.

— Вы закончили карьеру в 1980-м — из-за травмы?
— На московской Олимпиаде у меня действительно были проблемы. Смотрите, вот здесь, на голени. Надрыв — и он мешал бежать в полную силу. Я была готова терпеть и бороться, но обстоятельства иногда сильнее нас.
В любом случае планировала заканчивать в 1980-м. После Москвы поехала в Японию на матч восьми стран. После бега на 400 метров мне преподнесли шикарный букет, подарили какие-то японские картины и что-то долго говорили. Была уверена, что меня провожают из спорта — может, как-то договорились с моей федерацией или международной… А когда мне перевели, оказалось, что японцы так выражают свой респект по поводу техники моего бега. Мол, вы идете по дистанции, как белый лебедь — красиво и грациозно.

— В ваше время бегали воистину гении. Ваш рекорд Польши на 400 метров до их пор не побит. Секунды Кох на той же дистанции кажутся вообще фантастикой. Чешка Ярмила Кратохвилова на 800 метрах установила “вечный рекорд” — к нему до сих пор никто не может приблизиться. По этой причине многие предлагают отменить рекорды лихих 80-х.
— Я против. После каждого старта в обязательном порядке проходила допинг-контроль. Как и Марита, и Ярмила. У нас никогда не обнаруживали каких-либо нарушений. На основании чего рекорды надо аннулировать?

— Тогда объясните феномен ваших достижений. Ваше поколение больше тренировалось, или люди были здоровее?
— Мне трудно ответить на этот вопрос. Не знаю, как тренируются сегодняшние спортсмены.

— Как думаете, Усэйн Болт способен повторить ваш успех на 400 метров?
— Он очень талантливый, так что возможно. Но для этого ему надо полностью сконцентрироваться на этой дистанции. В мире хватает топовых спортсменов в беге на круг. Но надо еще понять его мотивацию. Слышала, он хочет стать еще и футболистом.

— И заиграть в “Манчестер Юнайтед”. Получится?
— Об этом лучше спросите его самого.

— Вы должны быть довольны жизнью и после спорта. Член исполкома МОКа, вице-президент НОКа Польши, прекрасная семья, толковые дети…
— Сейчас я еще и член координационной комиссии, проверяющей состояние готовности к Играм. Например, к Олимпиаде-2020. Это занятие по мне, я довольна. А дети… Да, это моя гордость. Младший — программист, старший — отличный в прошлом волейболист, неоднократный чемпион Польши, затем был евродепутатом и вице-мэром Ченстохова.

— Польская пресса пишет, что судьба приготовила вам горький сюрприз — испытание онкологией…
— Да, это было неприятно. Но сегодня все хорошо. Простите, не хочу много об этом говорить.

— Тогда дайте совет юным: как достичь хотя бы половины ваших успехов?
— У каждого своя дорога в жизни, но есть и общее для всех. Думаю, мне очень помогла общефизическая школа, пройденная в детстве. Два года занималась разными видами, и только потом начала специализироваться в спринте и в прыжках.
Я очень любила соревноваться и делала это при первой возможности. Тренировки — монотонный и унылый труд, его надо разбавлять стартами. Получать заряд, чтобы потом снова силами окунаться в работу на стадионе.
Еще деталь: спорт всегда был моим любимым делом. Не знаю, что стало бы со мной, если бы не занималась им. Мне он нравился возможностью испытать море эмоций. Главное — это ощущение, когда первой набегаешь на финиш. Еще нравилось в себе то, что лучшие результаты показывала на самых важных соревнованиях, в условиях острейшей конкуренции. Сильные противники не вызвали у меня страха, а только подстегивали к борьбе.

— Говорят, вы сами вызывали у них страх.
— Правда? Не знаю, я никогда не делала ничего специально. Просто жила, как жила.

Мы выходим из здания польского НОКа, Шевиньска прощается. С приятелем смотрим вслед и, не сговариваясь, отмечаем: 70 лет ей никак не дашь… “Зря ты у нее про онкологию спрашивал… — говорит Денис. — Она, мне кажется, досадует на журналистов, раскопавших про ее недуг. Сам видишь, говорит только то, о чем хочет. И болезнь под замком — во всех интервью отвечает, что чувствует себя замечательно”. А у меня перед глазами стоят ее ноги — длинные, красивые и абсолютно девичьи. Совсем не перерезанные старческими прожилками вен. Время почему-то пощадило их. Золотые ноги — гордость польского спорта, самые быстрые в мире. И не спрашивайте ее больше ни о чем другом.