ЧМ-2017. Официально. Игорь Рачковский: в Питере было страшнее

Как и в случае с Сергеем Костицыным, просьба об интервью, адресованная в четверг утром главе ФХРБ Игорю РАЧКОВСКОМУ, не осталась без внимания. Тем можно было найти много, но основная по состоянию на конец нынешней недели очевидна.

— Предположу, что в ночь на четверг вам спалось не слишком сладко…
— Спасибо, что хотя бы напомнили, какой сегодня день. Верите или нет, но иногда справляюсь об этом у коллег. Настроение, естественно, далекое от приподнятого.

— Как понимаете, не только у вас…
— Безусловно, понимаю. Прежде всего понимаю эмоции, которые захлестывают болельщиков, и то, что творится в их душах. Уже потому, что нахожусь в аналогичном положении — по эту сторону площадки. Всем хочется, чтобы ситуация была иной.

— Уже прозвучала критика и “сверху”. Причем с самого верха…
— Она естественна. Хвалить команду пока не за что. Государство вправе требовать результат, учитывая средства, которые вкладываются в развитие спорта вообще и хоккея в частности. При этом, вы знаете, нам завидуют.

— Объему вкладываемых средств?
— Не в этом дело. Один из иностранных коллег сказал: “Знаешь, наверное, неприятно, когда твою работу критикуют на таком уровне. Но я был бы рад, если бы наш президент уделял нам такое же внимание, так же переживал”.

— При сем президентская критика прозвучала еще до игры со швейцарцами. Могу себе представить, насколько резче она была бы после.
— И я могу. Потому что равнодушных нет ни среди болельщиков, ни, разумеется, внутри нашей команды.

— Внутри, такое ощущение, в последнее время скорее депрессивно.
— Не знаю, сколь уместно искать позитив, но он, поверьте, есть. Никакого развала и раздрая в команде не наблюдается. Да, все расстроены. И да, все злы. В первую очередь — на самих себя. Тем не менее ни упадничества, ни склок. Никакого “шеф, все пропало!”. После матча со швейцарцами парни собрались, поужинали, пообщались в тесном кругу, высказали друг другу наболевшее…

— То есть сделали то же, что год назад в Петербурге после проигрыша венграм.
— По форме — да. Но по содержанию и атмосфере, повторюсь, нынче и близко не ощущается того, что было в мае 2016-го в Петербурге. Сейчас только хорошая здоровая злость.

— У болельщиков, да и, не скрою, журналистов — тоже. И не всегда хорошая. В частности, уже очевидно, что несколько кадровых решений тренерского штаба были ошибочными.
— Практически на любом чемпионате мира в адрес практически любого тренера любой команды звучат подобные обвинения — обычное явление. Скажем так, и у меня есть на сей счет вопросы. По двум игрокам — Степанову и Стасенко.

— А по Бэйлену?
— Пожалуй — итого по трем. Но на своем посту изначально взял за правило не вмешиваться в кадровые решения тренера. В конце концов, с командой работает он.

— Но понимаете, что перед государственной властью ответ держать вам?
— Естественно, понимаю. Более того, именно по инициативе федерации по окончании чемпионата мира на уровне главы государства состоится совещание по вопросам развития хоккея. И просьбу о таком заседании мы озвучили еще до старта турнира в Кельне и Париже. Полтора года назад подобное уже было. По итогам был составлен список поручений, которые, увы, исполнены далеко не полностью. И в большей части федерация не в силах повлиять — вмешивались другие структуры. Если так продолжится, мы и дальше будем наблюдать то, что наблюдаем в Париже. Потому что в большинстве топовых хоккейных стран давно выстроены системы подготовки игроков.

— Но и у нас же строится.
— Третий год только при нашей команде. Строим. Вернее, пытаемся строить, насколько позволяют упомянутые выше факторы. Пока уделяем повышенное внимание игрокам 17-20 лет. И как будто небезрезультатно.

— А что же глубже?
— Постоянно звучат предложения: мол, давайте начинать с нуля — от групп подготовки. Можно, конечно. Если предлагающие готовы подождать результатов 12-15 лет. Есть такие? Безусловно, насколько возможно, федерация уделяет внимание всем уровням. Но нужно на чем-то и концентрироваться. И логично это делать на возрастах, которые являются ближайшим резервом национальной сборной. Воробей, Шарангович, Карабань — первые представители этой когорты. Другого пути не вижу. Его просто нет. Национальной сборной нужно продержаться в элите несколько лет, пока новая генерация окончательно не дозреет.

— Этих нескольких лет конкретно у вас во главе хоккея, возможно, и не будет. Насколько все-таки новые веяния могут затронуть федерацию? Имею в виду установку на бывших спортсменов во главе профильных федераций.
— Все может быть. Может, и меня не будет на этом посту не то что через полгода — через две недели.

— Срок назван абстрактный или конкретный?
— Срок назван исходя из того, что в нашей жизни все возможно.

— Не обидно будет?
— А на кого обижаться?

— Хотя бы на судьбу. Печально, наверное, начав какое-то дело, определив его стратегию и приступив к реализации, быть отодвинутым на полпути.
— Бывает и такое. Обычная судьба того, кто в процессе чего-то идет на непопулярные шаги. Но без них порой никак при движении вперед. Иначе будет не прогресс, а жизнь одним днем.

— Не вполне понял, что подразумевается под непопулярными шагами.
— Да та же система перехода из юношеского хоккея во взрослый, которую последние несколько лет пытается выстраивать федерация.

— И что вам предъявляют критики?
— Если бы предъявляли в лицо, а то все больше за спиной. И чаще не внятно, а в виде констатации “все плохо”. Со стороны-то, понятно, кажется, что виднее…

— Уже можно говорить, что этот чемпионат сборной точно не удался. Степень неудачи определят ближайшие дни. Это примета системного кадрового кризиса?
— Скорее переходного периода, который нужно пережить по возможности с наименьшими потерями. То есть не теряя места в элите. Связываю большие надежды с тем, что в последнее время вектор отъезда нашей молодежи развернулся с Востока на Запад. Молодежь стремится не в Россию, а в Северную Америку. Это и есть будущее национальной сборной.

— Вы были готовы ко второй кряду ее неудаче на чемпионате мира?
— Конечно, я же трезво смотрю на ситуацию и знаю ее изнутри. И не понимаю упреков в адрес того же Льюиса, что он никого не вырастил для сборной. Ведь он должен не растить, а организовать и мобилизовать лучших.

— Пока получается не очень. И опять же все ли сильнейшие сейчас в Париже? Признайтесь не как руководитель, а как болельщик: вам за последнюю неделю не приходила мысль, что Степанов и Бэйлен были бы полезнее еще сыроватых, к примеру, Воробья или Карабаня?
— Приходила. Но не думаю, что это кардинально изменило бы картину. Вопрос же действительно не в одном-двух игроках, а в объективном превосходстве соперников.

— В отношении первых трех соглашусь. Но в случае со Швейцарией — извините…
— Почему?

— Да хотя бы по рейтингу. Не так далеко мы от нее отстаем, как от Канады. И прежде, когда нужно было выигрывать, не раз выигрывали.
— Прежде — это сколько лет назад? Какая плеяда была в нашей команде? Давайте мыслить актуальными реалиями. И актуальным рейтингом: посмотрите, какой между нами и ними разрыв по зачетным баллам. Швейцария сегодня — это команда, которая вплотную подошла к тому, чтобы расширить давно сложившийся топ-6 признанных фаворитов мирового хоккея до топ-7. И пришла к этому через системность и терпение. Через 12 лет карт-бланша Ральфу Крюгеру у руля национальной сборной. Через 2 миллиона франков, ежегодно выделяемых государством только на подготовку детских тренеров. Мы же лишь в прошлом году впервые централизованно за счет федерации отправили два с лишним десятка на обучение в Высшую школу тренеров. Пусть это не специализированные хоккейные курсы, но уже хоть что-то, методический фундамент. У большинства же не было даже его.

— Вы, знаю, после игры со швейцарцами встречались с командой. Что говорили?
— Мы постоянно встречаемся. И я говорил, и мне говорили — у нас это всегда не монолог, а диалог. Со своей стороны попросил не воспринимать произошедшее как трагедию, за которой нет жизни и будущего. И меньше обращать внимания на комментарии на форумах.

— Понимаю, они неприятны, ну а чего вы ожидали?
— И я, повторюсь, понимаю горечь болельщиков — сам ее испытываю в не меньшей степени. Но эмоции можно выражать по-разному. А некоторые доходят до откровенного бреда. Скажем,начинают считать деньги сборников. Не понимая элементарного: все они приехали в Париж не за деньгами. Более того, некоторые даже от них фактически отказались, чтобы выступать за страну.

— Как отказались?
— Вы в курсе, что у “Динамо” финансовые затруднения? С игроками за сезон еще не рассчитались.

— В курсе по косвенным, но красноречивым признакам. Кризис глубокий? Чем может обернуться?
— Степень его глубины не мне определять. У клуба есть руководство, оно ищет пути разрешения ситуации и, уверен, найдет. Речь о другом: накануне чемпионата мира звонили агенты. Как раз уже не в клуб, а в федерацию. Фактически с шантажом: мол, рассчитайтесь, подпишите новый контракт, или наши клиенты не поедут на чемпионат мира. У нас-де есть варианты в России. Имеются схемы, по которым их возьмут как нелегионеров при условии отказа от выступления за сборную Беларуси. И что? Как видите, все здесь. Не поехали отдыхать и подлечиваться, чтобы заполучить летом предложения повыгоднее.
К слову, некоторые контракты в “Юности” больше, чем в “Динамо”. Такого быть не должно — теряется всякая мотивация. Зачем к чему-то стремиться, если можно получать столько же, а то и больше? Играя пару раз в неделю и имея самый дальний выезд в три-четыре часа на автобусе. При сем у кого-то из нынешних сборников сейчас вообще нет контрактов. То есть случись травма, и клубной страховки нет. Но ребята все равно здесь. И уже только за это, по-моему, заслуживают уважения, а не грязи в свой адрес. Да, ситуация сложная и неприятная, однако не катастрофическая.

— В плане потери места в элите — пока нет. Но признайтесь: возможность такого варианта досаждает?
— Если скажу категоричное “нет” — покривлю душой. Отвечу так: опасность присутствует, но уверенность, что этого не случится, сейчас большая, чем была год назад в Петербурге. Вот там на каком-то этапе чувствовалась атмосфера беспомощности и общекомандного развала. Здесь ничего подобного нет.

— У Льюиса контракт до 2018-го. Нет ощущения, что после Парижа его придется расторгать — по вашей или не вашей инициативе?
— Пока не хочу даже думать об этом. Впереди у сборной еще три матча. Ни к чему поднимать вопрос. Тем более накануне первого из поединков — против хозяев.

— Коуч не кажется подавленным?
— Он выглядит расстроенным — это естественно. Явно тоже постоянно прокручивает в голове, что сделано не так. И, если совсем откровенно, согласен с рядом критических замечаний в свой адрес. В частности, на предмет кадровых решений.

— Какие у вас претензии к команде, кроме очевидной — нулевого результата?
— А какие у меня могут быть претензии, если я ее часть? Претензии к самому себе, что ли?..

— Тем не менее наихудший сценарий развития событий заодно подложит мощную бомбу под белорусско-латвийскую заявку на проведение чемпионата мира в 2021 году. Согласны?
— Разве что частично. Не облегчит борьбу точно, но это не станет прецедентом в мировом хоккее.

— Какие последние новости с дистанции кандидатской гонки?
— Пока это абсолютно закрытая информация. Одно скажу: мы с финнами здороваемся и улыбаемся, они — взаимно.

— Мы разговариваем в четверг. Каким хотели бы видеть понедельник?
— Это очевидно: чтобы наша сборная наконец стала показывать хоккей, на который она способна. Все же впереди ждут действительно посильные соперники.

— И что для этого нужно?
— Все, что для этого нужно со стороны команды, уверен, будет сделано. Но хотелось бы получить какой-нибудь импульс доброй энергии от болельщиков. Поверьте, это ребятам действительно необходимо. Возможно, именно этого им и недостает — порции драйва от “шестого игрока”. Уж не знаю, как это лучше реализовать, но что-то нужно придумать. Эдакий флешмоб в “ютубе”, в “фэйсбуке” или что-то иное в подобном роде. Пользуясь случаем, прошу об этом через “Прессбол” настоящих неравнодушных болельщиков. Времени поругать будет достаточно и после. А вот поддержать надо сейчас.

— А если все-таки и это не поможет?
— Давайте без подобных “если”. Но, раз уж настаиваете, можем вернуться к вопросу, переживаю ли я за сохранение поста председателя федерации. Так вот, если события пойдут по наихудшему сценарию, все разрешится само собой — подам в отставку. Это уже будет вопрос чести. Управленческой или офицерской — как угодно…