Белые нитки в темном деле. За что у БАТЭ отобрали очки? А был ли Веремко в банке?

Одним росчерком пера в Доме футбола перевернули ситуацию в золотой гонке чемпионата страны — и матчи 25-го тура игрались в пятницу-воскресенье уже в новой реальности.
“Дело Веремко” живет по сей день. У БАТЭ остается право обжаловать “приговор” в апелляционном комитете, и клуб этим правом намерен воспользоваться. В интернете не стихает шум — количество комментариев исчисляется уже тысячами. А новый градус скандальному дискурсу задал пятничный релиз на сайте БФФ.
Специальным сообщением федерация озвучила мотивировочную часть решения КДК…

Исходя из базового принципа

Текст послания был опубликован вечером, и немудрено, что сочинять его пришлось долго. Он велик даже в нашей версии, публикуемой с сокращениями.
На заседании контрольно-дисциплинарного комитета рассмотрен факт срока оплаты штрафа Веремко. Комитет изучил все представленные документы и установил:
а) заявление Веремко от 27 сентября, в котором указано, что сумма штрафа “Мною оплачена 22.09.2017 в полном объеме”;
б) прилагавшееся к этому заявлению платежное поручение от 22.09.2017 об оплате с печатью “БПС-Сбербанка” и подписями без расшифровок, а также исправлениями в счете бенефициара;
в) письмо ФК БАТЭ от 22 сентября с просьбой о подтверждении факта оплаты Веремко и заявки его на матч БАТЭ — “Слуцк”, поступившее по факсу в БФФ 28 сентября в 12.34;
г) заявление Веремко от 10 октября, в котором указано, что “факты, хронология событий, указанные в письме банка, мною полностью подтверждаются”;
д) письмо “БПС-Сбербанка” от 9 октября, где сказано, что “При проведении платежа обнаружена некорректность банковских реквизитов БФФ. В подтверждение попытки оплаты вам представлено платежное поручение без штампа банка с датой фактического исполнения”, а также “Заявление с корректными реквизитами вы представили банку 27 сентября, и средства поступили на счет БФФ 27.09.2017”.
Исходя из представленных документов, а также устных показаний Веремко и юриста БАТЭ на заседании 12 октября комитет пришел к следующим выводам.
Одним из базовых принципов гражданских правоотношений определено, что вина может рассматриваться как психическое отношение правонарушителя к его неправомерному поведению и наступившему результату (умысел либо неосторожность). Причем умысел имеет место тогда, когда поведение лица сознательно направлено на нарушение обязательства. В связи с этим правонарушитель должен доказывать: какие меры он принял для надлежащего исполнения обязательства; какую степень заботливости и осмотрительности он проявил.
Указанный подход закреплен также в ст. 5 Дисциплинарного кодекса БФФ, где определено, что “Лицо подлежит наказанию, если признано виновным в совершении нарушения. Нарушения наказываются независимо от того, совершены они умышленно или по неосторожности.
КДК установлено (см. ч. 4 ст. 18), что штраф должен был быть перечислен на счет БФФ в 30-дневный срок со дня извещения (в рассматриваемом случае, с учетом решения апелляционного комитета 22 августа, крайний срок — 21 сентября).
В связи с этим комитет пришел к однозначному выводу, что Веремко нарушил требование ч. 4 ст. 18.
С учетом совершения Веремко указанного нарушения, комитет отмечает, что ни он, ни ФК БАТЭ не представили уважительных причин, послуживших препятствием к оплате штрафа в установленный срок.
Согласно ч. 3 ст. 18 ДК, клубы несут субсидиарную ответственность за уплату штрафов, наложенных на игроков. Ввиду этого комитет определил, что отправка письма ФК БАТЭ (от 22 сентября, т. е. позже 30-дневного срока) в БФФ по факсу 28 сентября может рассматриваться также исключительно как ненадлежащее поведение клуба по исполнению обязательств.
Комитет считает, что Веремко представил противоречивые сведения (см. заявления футболиста от 27 сентября и 10 октября). В первом он указал о “полной оплате штрафа” 22 сентября, а во втором, с учетом письма банка (“Заявление с корректными реквизитами вами было представлено банку 27.09.2017 г, в связи с чем денежные средства поступили на счет БФФ 27.09.2017”), о том, что штраф фактически уплачен 27 сентября 2017 года.
С учетом письма “БПС-Сбербанка” от 9 октября, где указывается на некорректность реквизитов, послужившую задержкой в оплате штрафа, комитет пришел к следующему выводу. Даже если исходить из предполагаемого прихода Веремко в 9.25 22 сентября в борисовское отделение “БПС-Сбербанка” для оплаты штрафа, то ни Веремко, ни ФК БАТЭ не предприняли на протяжении более чем 30 дней должного комплекса мер и действий, направленных на надлежащее исполнение требований ДК, связанных со своевременной уплатой штрафа. А также — не проконтролировали списание денежных средств со счета футболиста, тем самым нарушив ч. 4 ст. 18.
В свете изложенных обстоятельств, руководствуясь ч. 3 ст. 20, комитет пришел к выводу: ни Веремко, ни БАТЭ не представили убедительных доказательств своего надлежащего поведения, направленного на своевременную уплату штрафа, а также должной степени заботливости и осмотрительности при оплате штрафа и внесении в протокол матча БАТЭ — “Слуцк” лица, не имевшего на руках подтверждения о сроке совершения платежа в установленный 30-дневный срок.
ПОСТАНОВИЛИ:
Руководствуясь ст.ст. 2, 3, 5, ч. 3. ст. 18, ч. 3. ст. 20, 27, 39, 63, 96 Дисциплинарного кодекса, ст. 4.14 регламента чемпионата Беларуси, применить в отношении ФК БАТЭ:
а) “техническое поражение” в матче со “Слуцком” (0:3);
б) штраф в размере 50 базовых величин.

Не будучи юристом, трудно продраться сквозь многослойные, сложноподчиненные формулировки решения. Но все мы сегодня немножко юристы — и давайте, вооружившись обыденной житейской логикой, попробуем разобраться. Без эмоций и объективно.
Впрочем, автор готов сразу уведомить, что в его представлении вся эта история пахнет очень нехорошо. Со стороны дисциплинарных органов она прошита белыми нитками, со стороны БАТЭ… Вот с БАТЭ давайте и начнем.

30 дней на волынке

Вы заметили, как выбиваются из сухого юридического текста строчки про “психическое отношение правонарушителя к его неправомерному поведению”, про “заботливость и осмотрительность”, не проявленную Веремко и БАТЭ к такому серьезному делу, как штраф в 50 базовых?
Не будем гадать, зачем они понадобились “дисциплинарным” юристам, важно подчеркнуть другое: в Борисове действительно феерически (“жидко”, как любит говорить в интервью Анатолий Капский) опростоволосились с этим несчастным штрафом. Целый месяц был у Веремко, чтобы его оплатить — вольный месяц дисквалифицированного игрока с уймой свободного времени — а он все канителился, тянул волынку и плевал на обязанность с самой высокой многоэтажки города Борисова.
Месяц был и у БАТЭ. Чтобы подстегнуть, проконтролировать, дать волшебного пенделя своему незадачливому вратарю, который сначала подвел команду в той самой игре с “Минском”, а теперь может похоронить ее в борьбе за очередное чемпионство.
Вообще такая расхлябанность клубу-чемпиону не свойственна. Мы не раз восторгались умением БАТЭ вести правовые споры на сколь угодно высоком уровне и эффектно их выигрывать. Но и на старуху бывает проруха, и теперь, как ни крути, в роли этой самой старухи с клюкой выступает лучший футбольный клуб страны. Его юридическая служба провалилась примерно так же, как и некогда команда в игре с “Крумкачамi”.

Бедовый месяц

Тридцать дней, положенных на оплату штрафа, Веремко ничего не делал, чихал в потолок — а потом наступил день 31-й. Тот самый канун игры со “Слуцком”. Как все происходило тогда, можно гадать сколько угодно.
Могло, например, быть так. Александр Ермакович сказал Веремко, что внесет его в заявку запасным вратарем. Возможно, уточнил: “Штраф хоть оплатил?” Допустим, голкипер вздрогнул и соврал: “Конечно, тренер!” Соврал — а сам, схватив ноги в руки, побежал платить. Дело близилось к игре — команда уже обосновывалась на базе в Дудинке, оттого Веремко и показался на пороге именно борисовского “БПС-Сбербанка”. Там его миссия оказалась невыполнимой — в кассе не приняли платеж из-за неправильных реквизитов, о чем мы еще обязательно поговорим. Что было дальше — сказать сложно. Да и незачем. Пусть себе даже Веремко просто пожал плечами, решив, что попытка засчитана. И вернулся в команду, уверенный, что ни в чем не виноват.
Если все было так, то это не добавляет новых красок в портрет вратаря-вертопраха. И опять же возвращает нас к борисовской администрации, которая не проконтролировала процесс — грубо говоря, не стребовала с Веремко квитанцию об оплате. Случись такое, тренерский штаб бы перестраховался и обошелся другим голкипером на скамейке — как обходился пять предыдущих туров. Но случилось другое — с последующими неловкими попытками борисовчан выкрутиться, отсылать какие-то факсы, приводить какие-то заявления.
Еще раз: Веремко и БАТЭ виноваты, что непрофессионально тянули до последнего с этими 50 базовыми. Не озаботились, не придали значения — не проявили “заботливости и осмотрительности”. Достаточно было это сделать, и не произошло бы никакой катавасии. С неспортивным поведением минского “Динамо” и “Слуцка”, написавших известные письма в Дом футбола. С таинственным сливом информации в прессу ради огласки и давления. И наконец, с этим грандиозным ЧП, из-за которого над нашим футболом впору гоготать, как в цирке.
И все же остается вопрос: если все было так, а не иначе, заслуживает ли конфуз БАТЭ такого драконовского наказания, как техническое поражение? Ответ представляется очевидным. Переходим к кройке и шитью белыми нитками.

При чем здесь 20-я статья?

Удивительное дело: в длинной-длинной мотивировке своего решения КДК практически не оперирует главной “карательной” статьей кодекса. А именно — ч. 3-й, ст. 20-й, где сказано, что “если временная дисквалификация сопровождается наложением штрафа, то срок ее действия автоматически продлевается до тех пор, пока не будет уплачен штраф”. Ведь как раз эта норма “цепляет” другую — 96-ю (“Неправомерное участие в матче”), в которой и прописано наказание “технарем” 0:3.
Перечитайте релиз КДК. Статья 20-я приводится всего дважды. Первый раз — в самом конце текста, причем в довольно неоднозначном контексте. И второй — уже в “приговоре”.
Вместо статьи 20-й в постановлении КДК постоянно фигурирует другая — 18-я (части 3-я и 4-я). Этот параграф — положение о штрафе. И упор в нашем случае делается на том, что “штраф должен быть перечислен на расчетный счет федерации футбола в 30-дневный срок”. И инкриминируется Веремко то, что в эти временные рамки он не уложился. И это абсолютная правда — попытку оплаты, по версии БАТЭ, он предпринял лишь 22-го, назавтра после дэдлайна.
Вопрос: ну и что? Ну опоздал вратарь на один день — за это предусмотрены “технические” 0:3? Нет. За это полагается вот что: “В случае неуплаты без уважительных причин в указанный срок за каждые последующие 15 дней просрочки размер штрафа увеличивается вдвойне”. Предлагаем читателю самому оценить смысл этих слов. Как отсчитываются 15 дней? Сразу же после опоздания долг “увеличивается вдвойне”, или только на 16-й день? Впрочем, это не важно.
Важно, что речь идет всего лишь о пене — о банальной неустойке, с чем сталкивается любой белорусский гражданин, оплачивающий коммунальные и коммерческие счета, кредиты и все прочее. Пришел позже — плати больше. И все. Где здесь про техническое поражение? К чему все многословие, так выразительно убеждающее нас, что Веремко плохой, потому что прозевал 30-дневный рубеж? Ведь ему главное было успеть управиться до игры со “Слуцком” — пусть она случилась бы даже на 35-й или 40-й день после “приговора”.
Может, оно к тому, что КДК так и не подступился к трактовке того, что названо “некорректными банковскими реквизитами”?

Реквизиты-паразиты

С ними, злосчастными, вообще отдельная история. Их “некорректность” комитет не оспаривает. Да и как это сделать, если еще в четверг, сразу после заседания КДК, юрист БАТЭ Юрий Колонтай предъявил журналистам счет в платежке, в котором не хватало двух цифр.
Уведомление о штрафе Веремко получил не откуда-нибудь, а из контрольно-дисциплинарного комитета — за подписями председателя Андрея Авдеева и секретаря Алексея Нерушкина. Говорят, текст того письма составлял член КДК Юрий Толкачев — личность, ставшая за выходные очень популярной в байнете, в том числе и в связи со своим динамовским прошлым. Впрочем, теорию заговора и технологию слива мы здесь изобретать не будем. Вернемся к конкретике.
И тогда еще один вопрос: если бы Веремко 22 сентября в 9.25 утра принес в банк платежное поручение с правильным номером счета — он оплатил бы штраф, не отходя от кассы? Подсказка: когда 27 сентября, согласно письму из “БПС-Сбербанка” (см. выше), вратарь предоставил “корректные реквизиты, денежные средства поступили на счет БФФ 27.09.2017”. То есть “день в день”.
Так почему же, вынося скандальное решение, прямо влияющее на борьбу за золото, КДК никак не оценил эту ошибку в счете и ее влияние на развитие сюжета? Почему об этом вообще ничего не сказано? Это сущая мелочь? Или деталь, имеющая решающее значение? Почему, ввиду этой чудной специфики не задействованы пункты про “фэйр плей” и “обстоятельства, учитываемые при применении наказания”? Таковые в документах есть и предусмотрены, надо полагать, для подобных патовых ситуаций.
Да, Веремко виноват — в том, что рано забыл, поздно вспомнил, пытался выкручиваться и вообще юридически неграмотный. Но виноват и КДК — в том, что выписал неправильный счет на оплату штрафа, что создало заминку и привело к потере времени. Для комитета, который так ошибается в элементарных цифрах, это такое же вопиющее разгвоздяйство, как и 30-дневное безделье вратаря.
И вот когда виноваты двое — почему первый виноватый приговаривает второго по высшей мерке? Потому что “закон суров, но это закон”? Или потому, что “друзьям — все, а врагам — закон”?

Почему молчит БАТЭ?

Есть в этом запутанном деле еще одно обстоятельство, вызывающее как минимум вопросы, как максимум — подозрения. Это продолжительное молчание БАТЭ. Молчание тем более странное, что представленная выше картина крайне неубедительна и создает для борисовчан плодородное поле для защиты, а то и для победоносного контрнаступления.
Судите сами. Объяснения КДК излишне лиричны и полны недостатков. Веремко пришел оплачивать штраф еще до игры со “Слуцком”, когда никакой угрозы “технаря” не было и быть не могло. Он обязательно произвел бы перевод денег по нужному адресу, если бы этот адрес был указан в уведомлении правильно. Доказать важную роль ошибочных реквизитов в цейтноте последнего дня — это было бы по силам даже вчерашнему выпускнику юридического факультета. В конце концов, опираясь на принцип несовместимости должностей, можно даже оспорить легитимность участия в четверговом “контрольно-дисциплинарном” заседании того самого Толкачева — параллельно работающего, как говорят, в департаменте по проведению соревнований БФФ.
Здесь бы трубить о необъективности вердикта, но обычно чуткий к несправедливости, взрывающийся официальными заявлениями от малейшей искры БАТЭ в эти дни нем, как дворник Герасим. Из чего, уж простите, рождается конспирологический вопрос: а пытался ли вообще Сергей Николаевич Веремко 22 сентября оплатить свой залежалый штраф? Или он про него забыл и никуда не ходил? А все рассказы про явку в борисовское отделение “БПС-Сбербанка”, как и все подтверждающие бумаги, — вымысел от начала до конца в желании прикрыть грехи и сберечь очки?
Если предположить, что так и было, то многое становится на места. КДК уверен в своей правоте, но не может ее доказать. Потому и выносит максимально жесткое решение, акцентируя внимание на “заботливости и осмотрительности” и “психическом отношении”. Пока вердикт будут обжаловать, над доказательной базой можно поработать. При нынешнем техническом оснащении банков (да при известной влиятельности руководства федерации в банковских кругах) отследить появление конкретного человека в конкретном отделении в конкретное время конкретного дня — вопрос времени. Понимая это, БАТЭ и молчит — и его безмолвие легко объяснимо.
Нужно оговориться: это всего лишь одна из многих версий произошедшего. Вполне возможно, ошибочная, но если что — эти “белые нитки” вдобавок к техническому поражению подпадают под совсем другие статьи и совсем другие наказания.
А пока история остается насколько скандальной, настолько и запутанной. Недаром в нашем тексте так много вопросительных знаков и теоретических предположений. Новой информации в ближайшее время не предвидится. Остается ждать заседания апелляционного комитета — если оно, конечно, состоится.