Футболист золотой плеяды минского “Динамо”, победитель и бронзовый призер чемпионата СССР Игорь БЕЛОВ отпраздновал 70-летний юбилей. Он поиграл не только в родной Беларуси, но и на Дальнем Востоке, и в юго-восточной Азии. Сыграл в чемпионате России. Видел игру в разных ее проявлениях.

Он один из немногих старожилов национальной федерации, трудится в ней уже четверть века. Мы пообщались с Палычем в Доме футбола. И в этой беседе мы пронеслись от запада некогда великой страны, его родного Гродно, до далекого востока, Владивостока, где он завершил карьеру игрока. И поговорили о не менее важном: с какими условиями доводилось сталикиваться чемпионам Союза при подготовке к сезону. 

— Можно ли говорить, что в 60-е годы в Гродно мальчишке не играть в футбол было просто невозможно?

— Заниматься я начал поздно — было уже четырнадцать. И когда оказался в группе подготовки “Немана”, ребята уже тренировались шесть-семь лет. А я, как и большинство мальчишек, все детство играл во дворе и о занятии в секции даже не думал. И однажды, когда мне было лет тринадцать, около вокзала увидел автобус, из него вышли дети, все в спортивных костюмах. Я заинтересовался: кто такие? На автобусе было написано: “Неман”. И вот тогда уже начал задумываться, как бы где-то потренироваться, поиграть.

Примерно через год в соседний класс пришел парень, который занимался в группе подготовки “Немана”. Через какое-то время с его подачи мы заявились на осенний Кубок среди школ, дошли до финала. Пятерых из нашей команды пригласили на просмотр в группу подготовки “Немана”.

— Однако уже в шестнадцать лет вы выступали за гродненский “Текстильщик”, а потом и за “Машиностроитель”.

— В семье я был седьмым ребенком, и в шестнадцать лет сказал, что пойду работать. Тренер помог устроиться на комбинат строительных материалов. Год поработал там. А при заводе торгового машиностроения была команда “Машиностроитель”. Вот меня к ней и начали подключать уже в 1970 году — играли в первенстве БССР.

В январе 1972-го “Неман” уезжал на сборы в Евпаторию, взяли пять человек из нашей группы, в том числе и меня. Некоторые игроки старше меня на пятнадцать лет. Главным тренером был Евгений Глембоцкий, а Павел Мимрик — начальником команды. И после этих сборов я мог вообще закончить с футболом. Бегал наравне с мужиками, старался все выполнять. Перед отъездом нас обследовали, и у меня обнаружили сердечное переутомление. 

На первой же тренировке в Гродно представитель нашего спортивного диспансера спрашивает: “Кто Белов? Пойдем”. А на меня из Евпатории документы пришли, нужно обследоваться. Снова проверили — переутомление такое, что сердце может остановиться прямо во время тренировочного процесса. Короче, играть запретили.

А я уезжал в Евпаторию, когда уже был в “Машиностроителе”. Прихожу, и ребята, бывшие неманские, говорят: “Не слушай врачей, давай потихонечку тренироваться”. И правда, чувствовал-то я себя отлично. Позанимался с ними, чемпионат уже начинался. Меня капитаном назначили. И в матче с брестским “Спартаком” забиваю пенальти. А руководство “Немана” присутствовало на стадионе. И к Вячеславу Сивакову: “Сказали же, что он не тренируется, не играет. Что за ерунда такая?” Приехали за мной на завод забирать в “Неман”. Я в отказ. А на заводе у меня с директором хорошие отношения, главный по физической культуре сразу сказал, что я незаменим как в спорте, так и в цеху. В клубе начали грозить горисполкомом. В общем, спрашивают у меня заводские, хочу ли в “Неман”. Ну конечно хочу. Пожелали удачи.

— В итоге вы за команду сыграли только несколько сезонов.

— В 1972-м от Беларуси организовали профсоюзную команду для участия в спартакиаде в Ужгороде. Там мы выиграли Кубок профсоюзов — событие! Помню, про меня в газетах писали: молодой, только восемнадцать исполнилось, а уже чемпион среди профсоюзов.

Время подбиралось к службе в армии. В первый год мне сделали отсрочку, ну а потом уже я и сам не возражал, чтобы послужить. У Сивакова были связи с минским СКА. Договорились, что меня направят в 120-ю дивизию. Сказали, что пробуду недолго и меня заберут.

Но на переформировании направили в Слуцк, в батальон связи. Думаю, значит, так надо. А в итоге я на два месяца потерялся. СКА обвинил Сивакова, что он спрятал меня. А тот недоумевал, тоже найти не мог.

В Бобруйске готовились к первенству армии, которое проходило в Бресте. А в Бобруйске служил Владимир Пигулевский. Он хотел забрать к себе в команду. И уже на мандатной комиссии в Бресте меня узнали и после соревнований отправили в СКА.

На первенстве Вооруженных сил в Кутаиси меня заприметили “Крылья Советов” из Куйбышева. Но оставалось еще год служить. Подошел подполковник из хабаровского СКА, спросил адрес, номер телефона. Прошло полтора месяца, я спокойно играю в Гродно, и вдруг ночью звонок в дверь. На пороге старший сержант: “Приказ срочно явиться в Слуцк”. А в приказе написано: “Для дальнейшего прохождения службы в Хабаровске”.

Незадолго до этого в Стайках был турнир с участием минского “Динамо”. И я сразу подумал: за мной приехали, чтобы забрать в команду, потому что такие разговоры велись. А тут еще комбат подгоняет: мол, давай быстрее, тебя в Минске ждут. Знаешь, куда ехать? Отвечаю: “Знаю, в “Динамо”. — “Какое “Динамо”? В Хабаровск!” Я за голову схватился. Утром из Минска в Москву, а оттуда в Хабаровск. Год там пробыл.

— Хороший был год?

— Да. На Кубке Вооруженных сил СССР заняли третье место. Многих взяли на карандаш в ЦСКА. Но наше руководство не хотело никого отпускать. Пообещали хорошие условия. Мы как служили? Ходили в гражданской одежде, жили в пансионате возле стадиона.

Поехали играть в Ашхабад буферную зону второй лиги. И тут сообщают, что меня приглашают в “Крылья Советов”, которые вместе с минским “Динамо” вышли в высшую лигу. Это был 1975 год. А из Минска ведь никто мной не интересовался. И предлагают написать заявление в “Крылья Советов”. У меня как раз отец умер, и я под впечатлением написал. Тогда контрактов не было, а заявления направлялись в клуб и федерацию футбола. Документ был серьезный. И если таких напишешь несколько, получишь длительную дисквалификацию.

После похорон отца Сиваков сказал, что меня ждут в Минске. Отвечаю, что уже написал бумагу в Куйбышев. Звонит в Минск. Ночью на “Москвиче” приезжает начальник команды Александр Иванович Горбылев, говорит маме, что забирает меня. Обещает квартиру. Я говорю, что написал заявление. Он: “Ничего страшного, это мы исправим”.

Утром в динамовской общаге встретились с Пудышевым и Курнениным. Нас повезли показывать квартиры в строящемся доме на Танковой. А с заявлением придумали следующее. На основании того, что после смерти отца осталась одна мать, мне, как самому младшему в семье, нужно за ней ухаживать. Мол, просим аннулировать первое заявление. Все решили.

— То есть благодаря случаю и Сивакову вы и оказались в “Динамо”.

— Да, ведь могли разминуться. Или разговор не зашел бы. И я тихонько уехал бы в Куйбышев, где меня уже после Нового года ждали. А после первых сборов в феврале нам троим дали ключи от квартир — в одном подъезде. Вот так все и закрутилось.

— Вы выступали за “Динамо” почти девять лет. Но играли не очень много.

— В первом сезоне из тридцати игр пропустил пять из-за травмы — раздробили челюсть в одном из матчей. Олег Базилевич, когда приехал в 1977-м, тоже ставил меня. И при Малофееве тоже много играл. А потом Васильич говорил, что мне нужно помогать воспитывать детей в дубле. Но в запасе был всегда и когда нужно подменял.

— Не возникало желания уйти?

— Если честно, нет. У меня условия были, как у всех: зарплата, квартира… В 1977-м родился первый ребенок, сразу же поставили на расширение, а через год дали двухкомнатную квартиру на улице Маяковского.

— Из чемпионского сезона и последовавшего за ним бронзового до сих рассказывают много новых историй.

— Меня удивляет, что ребята вспоминали, как мы гуляли, но никто не рассказывал, как мы готовились, где тренировались, в каких условиях. Куда мы ездили? На Черноморское побережье Кавказа. Например, в Гаграх жили в белорусском санатории, а рядом было футбольное поле для всех жителей, не для профессионалов.

В тех краях часто шли дожди. А команд на базе жило много. Доходило до того, что после каждой тренировки трактор выравнивал поле, но как только на него заходила следующая команда, все по щиколотку оказывались в грязи.

В Сухуми в шесть вечера свет гас. Мы в это время только завершали тренировки. Света и горячей воды нет, ужин готовили на костре. Покупали на рынке свечи, чтобы что-то можно было увидеть. Вещей много не было. А у нас три тренировки (зарядка как тренировка), одежда не успевала высыхать.

Первый раз на зарубежный учебно-тренировочный сбор выехали при Базилевече в 1977-м в Польшу, в ГДР, в Потсдаме играли товарищеские матчи. При Арзамасцеве посетили Болгарию и Западный Берлин. А так все время готовились здесь.

Да, после чемпионского сезона перед отпуском, который был 23 дня, нас обнадежили, что поедем в январе в турне по Южной Америке. И вот собрались мы 24 декабря после отдыха. Васильич говорит: “Знаете, есть возможность сменить обстановку. Но поездка выпадает как раз на тот период, когда мы должны закладывать функциональную базу на новый сезон. И я решил, что поедем в Сухуми”.

И тут Пудышев негромко: “Е-мое, опять в дерьме ковыряться”. Васильич: “Что- что, Юра?” А тот и повторил, но уже громче.

В Сухуми же все спортивные базы уже были заняты, поля тоже расписаны. Отыскали какую-то гостиницу возле аэропорта. Администратор нашел на аэродроме ровную площадку, договорился, чтобы на ней тренироваться. Разметку делали опилками, ворота переносные. И это команда-чемпион приехала готовиться.

— Почему после “Динамо” вы продолжили карьеру в могилевском “Днепре”, а не в родном “Немане”?

— Если честно, в “Днепре” были тогда лучшие условия. Команду возглавлял Анатолий Байдачный, а его тесть Виталий Викторович Прищепчик был тогда первым секретарем Могилевского обкома. После ухода Байдачного связи сохранились. Команда имела все, что на тот момент было в дефиците. Мы, минские, всегда уезжали домой с пакетами колбас и молочной продукции. Была возможность приобрести машины.

— Уехать из Беларуси в “Навбахор” из Намангана — чья идея?

— Появился агент Дмитрий Николаевич Корнеев. Он и стал меня уговаривать. Вроде и в Могилеве было неплохо, но чувствовал, что уже засиделся. Решил рвануть.

Прилетаю. Меня встречают на черной “Волге” в черных плащах. “Игорь Палыч?” — “Да”. — “Белов?” — “Да”. — “Нам сказали вас привезти. Куда, к кому — потом узнаете”. Время вечернее. Везут в старый город, там виноградники и ложбина, а в ней чайхана. Захожу, за столами человек двадцать милиционеров. И тут, как потом оказалось, начальник городского УВД посадил меня рядом и говорит своим: “Не дай бог, с этим человеком здесь что-нибудь случится. Я тогда сниму всех с работы. Он под моим крылом”.

Среди болельщиков, которых приходило более сорока тысяч, в лотереи разыгрывали “Жигули”, “Москвичи”, “Запорожцы”, мотоциклы, телевизоры, ковры. Билет на игру стоил рубль и лотерея рубль. На руки давали не больше пяти штук.

Решил вернуться из Намангана, потому что в Ферганской долине начался конфликт. Планировал закончить с футболом. А тут Сергей Боровский принял “Молодечно”. Он и директор завода порошковой металлургии Геннадий Карпенко уговорили еще поиграть. Мы впервые взяли Кубок БССР. И в конце 1990-го я точно решил заканчивать. 36 лет — куда уж больше?

— И все же вас снова занесло на Дальний Восток — на этот раз во Владивосток.

— Тоже интересный случай. Приехал в гости бывший динамовец Виталий Коберский, пригласил в гостиницу. И зовет меня во Владивосток, в “Луч”. Думаю, какой Владивосток? В итоге он говорит: “Приезжаешь в середине февраля (а разговор был в декабре). Вот смотри: это тебе Новый год встретить, это — чтобы с семьей договорился, а это — на билеты”. Жена только сказала: “Ты совсем уже…” И я согласился. Пробыл там пять сезонов.

— При вас “Луч” вышел в высшую российскую лигу.

— Да, налетались тогда прилично — от Находки до Москвы. Нас спонсировали авиакомпания, морское пароходство. И даже австралийская пивная компания. Так мы в 1993-м летали на сборы в Австралию.

— Оригинально.

— Были в Брисбене зимой, когда часто шли дожди. И перед товарищеским матчем прошел ливень. Выходим на стадион, воды по щиколотку. И тут появляются большие лягушки, змеи выползают. Кто-то из наших хотел лягушку рукой выбросить. Но видим: мужик с палкой бежит, кричит, мол, не трогайте. А у них кожа ядовитая. На этом футбол закончился.

— В высшей лиге больше чем на сезон “Лучу” задержаться было невозможно?

— Играло восемнадцать команд. Сразу решили, что нужно избавиться от “Луча” и “Океана” из Находки. Мы заняли пятнадцатое место и играли переходный турнир в Москве. Там шансов не было.

Соперники привезли много денег, “Жигули”. Чтобы нас отцепить, было много договорных матчей. Короче, нам не хватило одного очка, чтобы остаться. В первой лиге нас продолжало поддерживать морское пароходство. Брали бесплатно на теплоходы в Японию и Южную Корею, там мы долларов за четыреста покупали машины, а во Владивостоке продавали за полторы-две тысячи.

— Вернувшись в Беларусь, вы лишь несколько лет поработали главным тренером. Не ваша профессия?

— Я принял “Молодечно”, когда Евгений Хвастович начал активно продавать футболистов минского “Динамо”. Просил, чтобы молодых игроков отдавали мне, потому что людей не хватало. Постепенно становилось хуже, особенно в “Молодечно”. И в 1998-м меня пригласили в “Белшину”. В Бобруйске была хорошая команда, но проработал в ней недолго. Я тогда начал уставать от футбола.

— Но все же, наверное, сложно было представить себя без игры?

— Конечно. Несколько месяцев отдыхал. Позже Анатолий Иванович Усенко помог устроиться в ФОЦ имени Машерова. Оказалось, сюда приходят многие известные люди из спортивного руководства. А мне неудобно было, не хотелось, чтобы видели знакомые, поэтому уходил и оставлял напарника.

И все же однажды Григорий Федоров и Юрий Курбыко заметили меня, спросили, что здесь делаю. Федоров распорядился перевести в федерацию к Вадиму Жуку в департамент по проведению соревнований. Поручили заниматься второй лигой. В итоге первой и второй лигами я заведовал до 2019 года.

— Сейчас у вас основная деятельность связана с ветеранским футболом.

— Да, в департаменте массового и любительского футбола отвечаю за ветеранское движение. Общаясь с бывшими футболистами, понимаешь, что много им не надо. Нужно помогать с арендой поля летом, а игрового зала зимой. Желания соревноваться, собираться, общаться у них не отнять. В “Лиге футбольных джентльменов” провели турниры среди игроков 60+, 50+, организовываем 40+. АБФФ оплачивает всем проезд на финальный этап. Знаю, когда в Гродно проводятся ветеранские турниры, собирается 14-15 команд. Гомельские и могилевские коллективы выезжают в близлежащие регионы России, участвуют в турнирах.

— Вы четверть века востребованы в федерации. Об этом в связи с юбилеем тоже можно с гордостью говорить. Согласны?

— Если сравнивать с первыми годами работы, то тогда нас было человек пятнадцать с руководящим составом и бухгалтерией. А потом построили Дом футбола. Тогда Мишель Платини был в хороших отношениях с Геннадием Невыгласом, часто бывал здесь.

Построили Дом футбола, шикарное здание Академии футбола, возвели крытый манеж. Поэтому видно, что хотя руководство меняется, но развитие постоянно происходит. Иной раз слышишь, что тот пришел и развалил, тот развалил. А вот я скажу, что никто ничего не разваливал. Просто жизнь сейчас такая, которая слишком быстро меняется. Меняется молодежь, да и весь народ в целом.

А в качестве примера расскажу свою историю, которая случилась еще при Евгении Шунтове. Мне было 36 лет, и я уезжал во Владивосток. А я уже поиграл за “Молодечно”, и мне нужен был документ, что здесь не возражают, чтобы я играл в чемпионате России. Пришел в федерацию с просьбой выдать разрешение на участие в российском чемпионате, а мне говорят, что за такой документ нужно заплатить около тысячи долларов. Шунтов подтвердил. Пришлось заплатить, чтобы уехать. Это я к тому, что в каждое время были свои порядки.

Александр КАНАНОВИЧ

Фото: Дмитрий ТКАЧЕВ, Александр ШИЧКО