Время неумолимо. И чем дальше годы относят нас от знаковых событий в истории белорусского спорта, тем уместнее расспросить о них свидетелей. А если у беседы есть еще и приятный повод, то встречу нужно назначить незамедлительно.

Одному из самых успешных отечественных белорусских тренеров Юрию Пунтусу, в первой половине 2000-х вместе со сборной U-21 подарившему белорусам незабываемый праздник, 8 октября исполнилось 65 лет. Вскоре после дня рождения он приехал в редакцию «ПБ», где бывал не единожды, и в течение двух с половиной часов говорил обо всем — разумеется, не только о том молодежном ЧЕ-2004.

Конечно, важно было не попасть в ловушку отсутствия новизны в том, о чем рассказывалось, поэтому подготовке к интервью нужно было уделить не один час. В прошлом году на просторах набирающего все большую популярность ютьюба появилась беседа с Пунтусом, длившаяся еще дольше, чем наша. Не без ранее говоренного, известных отсылок и прежних умозаключений отошедший от дел и сегодня «раздающий долги» семье специалист поведал о том, что еще не звучало из его уст нигде и никогда. Кое-что в отведенный газетный объем не вошло, так что, считаю, я с задачей справился. Юрий Иосифович, было познавательно!

— В день вашего 65-летия празднество устроили, что называется, с размахом?

— Обычно больших застолий не организовываю — отмечаю день рождения в семейном кругу. В этом году дата пусть и не круглая, но без встречи с друзьями не обошлось. Знакомых, товарищей за жизнь заимел много, но всех, кого хотел видеть, пригласил в известное кафе «У Пунтуса». Зал там рассчитан на 22 человека — столько дорогих мне людей и было. Правда, готовясь, забыл себя посчитать. Ну ничего страшного: в тесноте, да не в обиде.

— Может, кто-то из гостей либо тех, кто поздравил, находясь на расстоянии, отметился оригинальным подарком — необязательно материальным?

— Сели за стол в шесть вечера. А до этого времени не мог себе позволить отключить телефон. Очень приятно, что когда выходишь на пенсию и отстраняешься от того, чем всегда занимался, в дни рождения трубка раскалена. Дай бог, чтобы так было и дальше. Вспоминаю 2015 год, когда мне стукнуло пятьдесят пять. Работал в «Славии», возвращались на авто в Мозырь после выходного. Толя Войцехович за рулем, я на сиденье справа, а сзади Олег Страханович и Руслан Хадаркевич, наши тогдашние футболисты. И на протяжении примерно четырех с половиной часов пауз между звонками на мой номер не было. Страханович просто сходил с ума. На что сказал ему: «Олежка, а вот попробуй прожить жизнь так, чтобы в твои юбилейные даты было то же самое».

В этот раз у меня гостил старый друг Валерий Михайлович Мялковский. Сами понимаете, организационные вопросы по празднику утрясаются и в день рождения. И вот он со мной в машине находился, пока я двигался по городу. Говорит, Юра, рекорд — 42 секунды между звонками! А сейчас многие пишут эсэмэски в мессенджеры. Кстати, приветствую и это, ведь есть люди, которые умеют это делать очень красиво, трогательно. Самые близкие и пишут, и звонят. Тоже так делаю: если нет возможности увидеть глаза, то хотя бы услышать голос. В общем, 8 октября мне что-то делать невозможно, потому что это нереально — поздравления идут бесконечным шлейфом. Горд этим.

Всегда делал работу честно и с добром. Может, не всегда получалось, не лучшим образом выходило. Но главное — никого не обманывал. Утром в день праздника думал: интересно, кто же точно позвонит? Даже решил на бумаге набросать фамилии, но это тоже оказалось проблематично. Поздравили многие А я ведь почти полтора года на пенсии. Меня не бывает на бровке и в пресс-центре, да и интервью я не даю — только могу по просьбе журналистов высказаться по какому-нибудь поводу. То есть никакой публичной жизни.

— А в такие моменты у вас проявляется сентиментальность?

— Ой, да! Внутри может все заколотиться. И даже слезы из глаз пробиться. Такое бывало, и не раз. Не хочу сказать, что кто-то поздравляет неискренне, но, случается, человек скажет такие слова, которые попадут в самые потаенные уголки души. Сейчас мне не скучно, потому что у людей проблем выше крыши и я каждому стараюсь помочь. Редко проходит день, когда кто-то о чем-то не попросит. Причем о самых разных услугах. Бывает, молодые футболисты находят мой номер телефона, чтобы навести справки. Или, например, есть одаренный мальчик — спрашивают, в какую сторону ему двигаться. У меня очень много учителей, учеников, друзей, знакомых, знакомых их знакомых — отзываюсь на любую их просьбу.

— Сейчас, по вашему признанию, после последнего опыта работы в «МЛ Витебск» отдаете долги семье. Неужто и сегодня, на седьмом десятке лет, можете назначить супруге свидание?

— Я и жена проделали большой путь. И мы с Оксаной — суперсчастливые люди. Построили не один дом, дачи, родили и вырастили двух дочерей. Ну а теперь нянчимся с внуками — их у нас пятеро. Главное же — наши отношения, причем сейчас мы можем себе позволить больше общения и совместного времяпрепровождения. Раньше ведь я был постоянно в движении, в бесконечных рабочих заботах и хлопотах. Отсюда расставания и большая радость встреч. Хотя для отношений двух любящих сердец это хорошо. А сейчас мы всегда рядом. Если же меня нет дома, то наверняка делаю то, что не делал раньше на даче. Кто имеет ее, меня понимает. Дачу нельзя построить и после этого плевать в потолок — работа есть всегда. В деле облагораживания помогают друзья. Очень уважаю рукастых мужиков, которые многое умеют. Вот и сам теперь осваиваю кое-что. Кстати, у меня есть нужные в хозяйстве прибамбасы, но вот пользоваться могу не всяким инструментом.

— По первому образованию вы инженер-механик.

— Понимаю, к чему клонишь. Окончил технологический институт, однако о такой профессии не грезил. Я очень уважаю ребят, которые в свободное от тренировок время берут учебники, готовятся и сами сдают сессии. Могут себе их продлять, еще что-то делать — лишь бы справиться самостоятельно. Но таких немного — большая часть студентов БГУФКа обращаются за помощью, чтобы получить зачет или справиться с экзаменационным испытанием. Во время учебы я видел себя только футболистом. У меня не могло быть такого, чтобы пропустил тренировки, потому что разбирался с учебой. Хотя, считаю, спортсмен обязательно должен параллельно с основным занятием получить образование. Ведь в советское время это соединялось.

Играл в «Спутнике», но в силу специальности был устроен на предприятии технологом. Кто-то — слесарем даже шестого разряда! Хотя человек мог и не знать, с какой стороны подойти к этой болванке. Горд, что окончил институт, хотя на каком-то курсе пропустил много часов сопромата и мог быть отчислен. Понимал: сдать предмет будет крайне затруднительно. Пришел со своей проблемой к декану — и так вышло, что он тоже футболист. В итоге все разрешилось, помог. Хотя тот профессор имел полное право меня отчислить — ну ничего себе, окончить такой вуз и в термехе ни в зуб ногой!

— А еще в технологическом закончили военную кафедру.

— Ее заведующим был полковник Шалдин — страстный фанат футбола. Когда в Пашково под Могилевом в 1983-м отбывал трехмесячные военные сборы, обо мне шепнули тренировавшему тогда «Днепр», который выступал в первой союзной лиге, Анатолию Николаевичу Байдачному. И Шалдин спустя всего месяц службы отпустил меня в команду. Два оставшихся месяца тренировался на базе в Зеленой роще, играл за дублирующий состав, с которым работал покойный Юрий Вячеславович Колочинский. Но я все же успел отбыть трое суток на гауптвахте — за то, что опоздал на сбор. А мог и дважды, хотя повезло. В тот раз сказали: у тебя есть ровно сутки, если не успеешь вернуться, посчитаем, что ты в самоволке. Хотел приехать в Минск, чтобы увидеться с супругой, только-только родившей нашу первую дочку Наденьку. Ну и в срок не уложился, правда от «губы» все же спасся. (Улыбается.)

— У кого из наставников, работавших с вами как с футболистом, подмечали полезное? Может, кого-то копировали?

— Где бы ни играл, всегда конспектировал. Конечно, многому научился у того же Байдачного, Владимира Борисовича Курнева, Эдуарда Васильевича Малофеева, Олега Антоновича Волоха. Не стеснялся спрашивать у них о нюансах, черпал житейскую мудрость. Я ведь начал пробовать тренерский хлеб уже в 27 лет. Самостоятельно же стал работать с 1991-го, возглавив команду Минского часового завода «Луч». Кстати, мы в тот год стали первыми в своей подгруппе первой лиги БССР и должны были зайти в высшую. Однако Советский Союз распался: и в 1992-м проводили уже первый суверенный чемпионат Беларуси. Там выступить «Лучу» не довелось.

— Юрий Иосифович, то есть «конспекты Пунтуса» — история, начавшаяся на заре вашей тренерской карьеры?

— Вот давай я, пользуясь случаем, расскажу, что имел в виду, когда произнес это словосочетание, работая с «Торпедо»-БелАЗом. Из уст моего кумира — ныне покойного Юрия Алексеевича Пудышева — слышал: в футболе не надо изобретать велосипед. Это самая консервативная игра в мире. Понятно, она развивается, появляется много тактик и прочего. Так вот, что такое конспекты Пунтуса. В мое время не нужно было ни перед кем отчитываться. И я подробно расписывал то, что делал каждый день в любой период работы с командой. Если ты придешь ко мне домой, увидишь: зафиксировано все, что делали игроки на том или ином тренировочном занятии. И я всегда пользовался этими наработками. Меня, конечно, никто не назовет современным тренером. Ну и пусть! Сегодня мы видим, я это утрирую, 150 передач внутри штрафной площади от защитников вратарю при вводе мяча в игру. Это не мое! И, поверь, зрителю это тоже не нравится. Молодые тренеры гонятся за модой, ищут упражнения в интернете, а футболисты при этом трех передач связать не могут. Грубо говоря, то, к чему я обращался в 2010-м в Бресте, применю и сегодня.

— Какую часть в жизни занимал футбол раньше и сколько его ныне — после выхода на пенсию?

— Понятно, что раньше игра была для меня всем. Хотя находил время на общение и досуг. Назову себя обычным земным тренером. Понимаешь, даже если ты фанатично относишься к своей работе, все равно надо уделять внимание другим вещам в жизни — тоже очень важным. Может, если ты ученый-первооткрыватель, то тебе ничего больше и не нужно. И такие люди есть, и должны быть. Я все же другой. Мог и с друзьями сто граммов выпить, и в карты со взрослыми футболистами сыграть. И в этом нет ничего зазорного.

— Без работы уже полтора года — маетесь?

— А предаваться скуке нет времени. На самом деле я такой человек, который готов помогать людям, и, как уже сказал, делаю это. Идти куда угодно, если нужно. И к министру спорта в том числе могу обратиться. А вот попросить что-то для себя не умею. Короче говоря, горд, что заслужил пенсию и не тунеядец. Так что нельзя говорить, что это у меня творческий отпуск. Наступил заслуженный отдых. В то же время сказал себе: Юра, если посчитают, что сможешь еще что-то дать белорусскому футболу, — возьмешься. И дело не в деньгах, им я ныне отвожу не первое и не второе место. Впрочем, бесплатно работать неправильно, да и неинтересно, но все же сегодня в приоритете не финансы. И знаешь, немного времени прошло без всего того, чем жил столько лет, — и уже хочется вновь окунуться в футбол. Ты же видишь, я еще вполне энергичный. Чувствую, что еще могу много чего. Поживем — увидим. После последней деятельности в «МЛ Витебск» чувствовал выхолощенность. Да и была некая обида, что там не дали довести дело до выхода команды в высшую лигу под моим началом. Все бы закончилось повышением в классе и при мне. Впрочем, это уже сослагательное наклонение.

— Ваше настроение после поражений влияло на супругу, вы об этом рассказывали. Когда отходили, не испытывали ли чувство вины перед дорогим человеком?

— Может звучать нескромно, но я хороший муж и отец. Любую свободную минуту всегда старался уделить семье. Я просто по натуре добрый — так воспитали родители. При этом эмоциональный, взрывной. А про вину… Ну, в определенном смысле я многое своим родным недодал. Тренер — это разведчик, который может на расстоянии от семьи жить очень долго. Да, зарабатывал деньги, чтобы супруга и дети ни в чем не нуждались. Этим должен заниматься мужчина. Поэтому не могу себя упрекать. Другое дело, если, кроме футбола, мне ничего не было бы нужно. А так мы с женой и дерево посадили, и все остальное сделали. В то же время, что наши дети воспитаны, умны и счастливы, — заслуга Оксаны. Ну и, конечно, моей мамы, которой 88 лет, тестя и тещи.

— Каким вы запомнили первого тренера Михаила Михайловича Мустыгина?

— Мне повезло — он был великим футболистом и человеком. Главное, что, играя вместе с нами, мог показать то, чему должен был научить. А еще один мой наставник — Олег Михайлович Базарнов. Называю его футбольным Макаренко. Он был прост, много подсказывал. Мог и матерком речь разбавить. Знаешь, Базарнов прикуривал «Беломор» и говорил: «Вы, тренеры, не мешайте детям играть в футбол». И в этих словах столько сермяжной правды! На тренировках какую-то часть времени они учатся правильно отдавать передачу и тому подобному, а дальше — игра! И при этом не нужно ребенка загонять в какие-то рамки. А то часто слышно: «Куда ты отдал? Зачем обыгрываешь?» Да пусть ребенок это делает, на здоровье! А у нас почему-то запрещают. Поэтому при игре один в один мы такие слабые. Чуть какое-то сопротивление — катим центральному защитнику, вратарю. И за матч можно насчитать сто таких передач… Отвлекся, потому что наболело.

Я воспитанник СДЮШОР-5 Минска. В 1968 году меня отобрал Мустыгин. Вплоть до выступления на знаменитом «Хрустальном мяче» занимался у Михаила Михайловича. Дальше было так: из трех команд школы 1960 года рождения — Мустыгина, Эдуарда Дмитриевича Зарембо и Вячеслава Николаевича Автушко — выбирали лучших для участия в этих соревнованиях. И вот я единственный из тех, кто был у Михаила Михайловича, попал в объединенный коллектив. За него отвечал Автушко, который и открыл путь во взрослый футбол. Он рекомендовал меня Евгению Степановичу Юркевичу, работавшему в минском «Тракторе». Там и началась моя игроцкая карьера, к сожалению, рано завершившаяся из-за травмы.

— Далее — работа под началом мэтра белорусского тренерского цеха Владимира Курнева. Вы были в его «Спутнике» начальником команды — старшим тренером. Чем приходилось заниматься?

— Тогда проявились мои организаторские способности. Потому и умею легко осваиваться в новых условиях. Конечно, я в качестве помощника Владимира Борисовича участвовал и в тренировочном процессе — помню, всегда ждал, чтобы на тренировке не оказалось какого-либо футболиста. Тогда в каких-то упражнениях — с возможностью контролировать ногу с поврежденными крестообразными связками — задействовался. Очень уж хотел играть. А так я занимался всем подряд. К примеру, нужно было найти косилку с травосборником. Договаривался, заинтересовывал тех, кто мог ее одолжить. Тогда было время дефицитов. Моя жена работала в книжной торговле. И, чтобы купить издание популярного автора, нужно было сдать некий объем макулатуры. Помню, дефицитные романы Александра Дюма ребята из команды могли через меня приобрести. Как-то так и крутился: что-то мог предлагать в обмен на необходимую мне вещь или услугу. Тогда о враче и массажисте в команде не могло быть и речи. Что-то нужно сделать неотложное футболисту — организовать приходится мне. Сделать заявку в федерацию футбола — мне. Почему я всех знаю — Строева, Жука, Савицкого? Потому что соприкасался с ними. А в «Луче», когда стал главным тренером, приходилось взваливать на себя еще больший объем — потому что рядом не было никого. Доставал записную книжку и помечал, что должен сделать завтра. Получалось под 50 пунктов — и это не считая проведения тренировки. Благо был молод и энергичен.

— Когда приходили в «Луч», были готовы отвечать за все?

— Конечно. Хотел начать работать самостоятельно — и сказал об этом Курневу. Тот сделал все, чтобы мне помочь, за что ему благодарен. Как говорится, бок о бок с Владимиром Борисовичем трудился четыре с половиной года. Считал, что «курс молодого бойца» прошел. Как раз тогда в Молодечно искали тренера, который возглавил бы местный «Металлург». Ну и Курнев рекомендовал меня. Но не сложилось, потому что был запрос на специалиста с именем, выступавшего на высоком уровне. Да, я играл в «Днепре», в Казахстане, но для широкой общественности не был специалистом первой величины. Поэтому выбор пал на Сергея Боровского.

А вот в «Луч» пробился сам, причем со второй попытки. В первый заход отработал с командой две недели, шел подготовительный период. Однако в один из дней трудившийся там Эдуард Джонович Шпилевский привел Олега Антоновича Волоха — прямо на занятие. Сказал футболистам, мол, он с завтрашнего дня главный тренер. Помню, ушел в душ и заплакал. Ребята позже подходили, спрашивали, что буду делать дальше… А через год судьба распорядилась так, что Олег Антонович уехал — и я на два года стал главным тренером «Луча», а потом уехал работать в Якутск. Кстати, Волоха очень люблю, он очень человечный. Может, это качество настолько во мне проявилось, потому что я у него играл в Семипалатинске и эту доброту от тренера впитывал.

— Девять лет в БАТЭ — с 1996 по 2004 год. Проект БАТЭ и Юрий Пунтус — слова-синонимы. Кажется, об этом периоде вы рассказали все что могли. Спрошу так: насколько вам было сложно в 2001-м после поражения от московского «Спартака» на Кубке Содружества принять непопулярное решение еще до окончания турнира расстаться с центральными защитниками Мирошкиным и Арзамасцевым? Впереди ведь сезон, нужно было найти им, опытным, достойную замену.

— Саша Арзамасцев играл еще в «Луче», поэтому был мне дорог. Я его в БАТЭ и пригласил. Кстати, недавно общались. В начале 2001-го ему было 28 лет — на то время для футболиста солидный возраст. Это сейчас «пылят» до 37. Он и Мирошкин в том матче сыграли так, что я понял: смысла тянуть дальше нет. У нас с Толей Капским ведь уже были большие амбиции: только золото и ничего кроме. В 1999-м стали чемпионами страны, в следующем году взяли серебро. Может, расстаться с ними было не очень красиво с человеческой точки зрения, но есть ведь и другая — сугубо спортивная. Поэтому так и поступили. Я был честен перед парнями. И у них оказалось достаточно времени, чтобы найти новую команду перед стартом сезона, и у БАТЭ — чтобы определиться с теми, кем их заменить. К слову, оба не были быстрыми игроками… Конечно, в поединке со «Спартаком» это обнажилось донельзя.

— Виталия Кутузова Анатолий Анатольевич Капский в 2001-м продал «Милану» в перерыве матча Кубка УЕФА. Наверное, вы тогда как тренер были не особо довольны?

— Чуть раньше его хотело заполучить московское «Динамо». Президентом клуба тогда работал Николай Толстых, главным тренером — Валерий Газзаев. В то время Кутузов был лидером БАТЭ, игроком молодежной сборной Беларуси. Много забивал. И вот я, Капский и Виталя поехали на разговор в офис «Динамо». Зашли в кабинет Толстых, чуть погодя пришел Газзаев. И вот они с ходу говорят: забираем парня, платим миллион долларов. Понятно, мы с Толей были ошарашены. Но не торопились с решением, в торг не вступали — просто услышали такое предложение. Ну и я, оставшись один на один с Капским, уговорил его не отдавать Кутузова. Хотя предлагались огромные деньги. А для «Динамо» миллион — ничто. У нас к тому времени уже был опыт, когда продали Рындюка в «Локомотив». Шли тогда на встречу с Филатовым и думали: хотя бы за него 100-200 тысяч получить. В итоге, услышав четыреста тысяч, Толя сразу согласился. Как я шучу, Филатов тогда понял, что будто купил мороженое. И вот с этим опытом я все же убедил Капского не продавать Кутузова москвичам. Потому что был уверен: он не рассматривался там как игрок основного состава. Просто взяли бы молодого в обойму, может, сплавили бы в резервный состав или отдали в аренду. И что тогда? Не приносил бы пользу ни «молодежке», ни БАТЭ. Толя мне поверил. И уже потом случился трансфер в «Милан». Не знаю точное число, но фигурировали две суммы: то ли два с половиной миллиона долларов, то ли пять. С Адриано Галлиани, с которым и оговаривалась сделка, я не общался, а у Толи про деньги никогда не спрашивал. Вообще не люблю на эту тему говорить. Но и врать не буду. А по поводу отъезда Виталия из команды… Да я был горд, что наш футболист заключил контракт с таким клубом!

— К слову, о Капском-старшем. Понятно, в прессе принято рассказывать о ваших с ним взаимоотношениях по линии «руководитель клуба — тренер» только с положительной стороны. Однако наверняка «зарубались» по некоторым важным вопросам?

— Ой, не то слово! Только вот вследствие этих словесный перипетий страдал я. Такой уж характер. Толя мог пять раз вскипеть, шесть раз извиниться — и сразу забыть. А я все пропускал через себя, эти эмоции так легко не проходили.

— А в чем не сходились?

— Я мог жестко поступать с футболистами — и делал это. Мог наказывать игроков. Чумаченко, Стрипейкис, Саша Седнев — с ними мне в свое время пришлось расстаться. Сегодня я с этими мужчинами в прекрасных отношениях. Потому что все равно в основу тех моих решений ложилась спортивная справедливость. Как говорится, ничего личного. Единственный игрок, которого я выгнал из команды без объяснений, — Кирилл Савостиков. Честно, уже и не помню, по какой причине, но точно дело было в его разгильдяйстве. Сегодня мы с ним друзья, и, уверен, обиду он на меня не таит. При этом перед Капским игроков всегда защищал. Толя же часто пытался склонить меня в свою сторону, если что-то его не устраивало в поведении или игре ребят. У него складывалось мнение, и он хотел им меня, что называется, поддавить. Вот в такие моменты и спорили, часто на повышенных тонах. Было такое, что я его не пускал в командную раздевалку. Знаю, что Витя Гончаренко потом делал то же самое. Толя был вспыльчивым — захлестнутый эмоциями терял всякий такт и мог наговорить много лишнего. Приходилось ограждать футболистов от таких его порывов.

— Вы один из тех, кто писал славные страницы истории белорусского футбола. Как видится спустя годы: можно ли было неким образом упредить «убийство» румынским арбитром Александру Тудором нашей молодежной сборной в последнем матче в группе на ЧЕ-2004? Может, генеральному директору нашей федерации футбола Леониду Дмитранице не стоило так бурно реагировать на рано включенный гимн Беларуси перед игрой с итальянцами или указание «Разрешенным барабанщикам» переместиться на другую — пустую — трибуну во время баталии с сербами?

— Я его понимаю. Леонид Федорович — человек эмоциональный, вспыльчивый. И он делал на благо сборной то, что считал правильным. Просто требовалось понимание ситуации. Мне сказали тогда, что комиссар УЕФА австриец Хайнц Фанлер имел серьезное влияние на все, что происходит вокруг турнира в Дюссельдорфе. Понятно, с ним в таком тоне говорить было нельзя. Он в ответ на выказывание недовольства Дмитраницей просто промолчал. И вот что происходило дальше.

После победы над итальянцами в первом туре был организован банкет. Представители всех стран-участниц чемпионата сидели за отдельными столиками. От Беларуси — всего четверо. И в ходе этого традиционного мероприятия каждой команде представляется слово, дарят подарки. Нам же и слова не дали сказать, и без презентов оставили. Вот совершенно случайно! Я понял: обиделись. И все же, если бы Леонид Федорович был сдержаннее, не факт, что нас Тудор не приговорил бы. Есть еще одна причина произошедшего тогда в Германии. Мало того что мы «провинились», выиграв у сборной Италии, так еще судьи, грубо говоря, «убили» сербов в матче с футболистами с Апеннин во втором туре. Им нужно было это сделать. Присутствовал на том матче. Нельзя было допустить, чтобы итальянцы не вышли из группы. И я, как Шерлок Холмс, предположил, что Владо Петровичу, тогда тренировавшему балканскую «молодежку», сказали: мол, извини, так нужно, но у тебя впереди еще матч с белорусами… Ну а что было в той игре, все помнят. Обидно…

— Федор Пунтус, ваш внук, в США действительно пошел по спортивной стезе, как вы и предполагали?

— Футболист, причем у него получается. Прошлым летом приезжал в Беларусь. Не скажу, что он поцелован богом в темечко. При этом все в его руках. Горд, что его фамилия Пунтус. Чтобы было понятно: дочь после свадьбы оставила девичью фамилию и присвоила ее Феде. Сейчас родился еще один внук — Ян. А вот у него фамилия зятя. Скоро Яну исполнится два года. Полетим с супругой его поздравлять.

— Остальные внуки и внучки чем занимаются?

— Милочка — старшая, ей четырнадцать. Волейболистка. Родители у нее высокие, и у самой рост 185 сантиметров. Играет, к слову, неплохо. Здесь, в Минске, внучка Лизочка тринадцати лет. Уже давно занимается большим теннисом. Силенок у нее пока маловато, но очень умненькая. Нравится ее стиль. В теннисе ведь пробиться к большим высотам непросто. Родители дают ей возможность развиваться. Да и недешевый этот вид спорта. Ну и Степик — ему четыре. Кем он будет, пока неясно, но родители уже водят на акробатику.

— Чем по-настоящему гордитесь из того, что сделали в жизни?

— Шестью годами у руля молодежной сборной. Жаль только, что не удалось вывести ее на Олимпийские игры. Горд, что с Анатолием Анатольевичем оказались творцами футбольного клуба БАТЭ. Конечно, в том не только наша заслуга. Дай бог, чтобы этот проект жил. Сегодня такое время, что многим несладко. Может, «МЛ Витебск» сумеет взлететь на большую высоту. Проживаю счастливую жизнь, и, если бы вернулся в молодость, сделал бы все так же — только качественнее. Мои фанатизм и доброта — главные качества. Будто от этого и страдаю, но себе точно не изменю. А еще горжусь уютной дачей, которую облагораживали на протяжении долгого времени.

Андрей ИЛЬЕНЯ

Фото Бориса САМКОВИЧА, Александра ДОБРИЯНА, Александра ШИЧКО.