Карьера одного из главных ветеранов белорусского гандбола Бориса Пуховского растянулась на три десятилетия. В «нулевых» он ярко начал и быстро стал одним из лидеров минского СКА и сборной Беларуси. В десятых вышел на пик, выступал за минское «Динамо», венгерский «Чурго», украинский «Мотор», возвращался в состав армейцев, с которыми в 2013-м выиграл Кубок вызова, а также регулярно защищал цвета главной команды страны на чемпионатах мира и Европы. В двадцатых же разыгрывающий на достойном уровне завершил выступления, проведя после «Мотора» три сезона в сербской «Войводине» и в 2023-м выиграв с ней Кубок ЕГФ.

Минувший сезон в карьере Пуховского стал последним — в 38 лет рекордсмен сборной по числу матчей (205) и голов (865) вернулся в Минск. На днях он дал развернутое интервью корреспонденту «ПБ», причем в нашей беседе приняла участие и Александра, супруга Бориса. Ее уточняющие реплики добавили разговору ярких красок.

— Это ваше первое лето после окончания карьеры. Необычные ощущения?

— Вообще бомба! Не надо себя контролировать, можно просто жить в свое удовольствие. Эмоции — наилучшие, потому что мы скучали по Беларуси, по родным и близким. Приехали сюда и наслаждаемся. Постоянно выбираемся на дачу, дети там встретили друзей, которых давно не видели. Им нравится общаться — за год все подросли, появились новые интересы…

— В Малориту заезжаете?

— Еще не были, хотя планируем. У меня там мама — отец пару лет назад умер после болезни. А брат живет в Бресте.

— Уже точно нигде не будете играть?

— Желания нет вообще. Предложения были, но еще в середине сезона сказал, что завязываю. А потом звонили: «Может, все-таки попробуешь?» Отвечал отказом. Все-таки решение завершить карьеру не было спонтанным. По сути, и в «Войводину» ехал заканчивать.

— За все эти годы соскучились по Минску?

— Да, поэтому сейчас радуемся мелочам. За границей свои плюсы, здесь свои. В Беларуси мне больше нравится природа. Минск — чистый и красивый город, все это прекрасно знают. Почему бы не наслаждаться тем, что нахожусь здесь после такого большого перерыва? Хотя жене больше нравится климат в Сербии — летом там 35-40 градусов. Но в целом нам здесь все ближе, потому что это родина. Даже не думали о том, чтобы остаться где-то за рубежом.

— Вы живете на улице Леонида Беды. Чем привлек этот район?

— Супруга неподалеку выросла — на Богдановича, все здесь знает. Поэтому и мы искали что-то поближе.

Александра. Нам однозначно нравится. Центр города совсем недалеко, близко метро. Плюс мои родители жили рядом и очень помогали нам с детьми, когда те были маленькими. Прекрасный район. Моя любимая Комаровка — что может быть лучше? Взяли коляску с детьми, пошли, купили им свежих ягод, погуляли — ой, просто божественно!

Борис. Не думаю, что другие районы хуже или лучше. Но Александра здесь выросла, и я тоже поначалу года три-четыре жил с ней у ее родителей. Так что мы целенаправленно искали жилье поблизости.

— Помните, в какой момент решили четко: все, это точно мой последний сезон?

— Когда умер отец жены. Это случилось быстро, скоропостижно. Даже хотели разорвать контракт и сразу уехать домой, потому что не знали, как мама Александры отреагирует. Ведь они с мужем всю жизнь были вместе… Тестя было много и в нашей жизни — в хорошем смысле. В общем, возникла мысль сразу уехать в Минск, но супруга сказала, что нужно выполнить все договоренности, доиграть сезон до конца, не подставлять коллектив. Так и решили.

— Если бы не это печальное событие, могли бы еще выступать?

— Раздумывал… Но в последнем сезоне было гораздо тяжелее войти в ритм. Вроде и контролируешь себя, пытаешься ничего не нарушать… А спрос с тебя большой, и это стало нагружать даже не тело, а мозг. Плюс случилась неприятная травма, которую я, по сути, не вылечил — просто с ней доиграл. Еще зимой как никогда сильно заболел гриппом, и понадобилось около месяца, чтобы прошли все симптомы. К тому же в «Войводине» поменялся тренер, и я не успел набрать хорошую форму. А когда играл плохо, меня это раздражало больше всего, так что не видел резона продолжать выступать на таком уровне. Переходить же в среднюю команду неинтересно — хотелось начать что-то другое.

Александра. В июне Борису позвонил агент и сообщил, что есть вариант с ЦСКА на хороших условиях. Я говорю: «Поехали в Москву, мы ее еще не покорили!» Не давила на него, в шутку сказала. Он ответил, что по здоровью еще мог бы, но душа не лежит. Было и предложение из Венгрии, звонил серб, друг Бориса. Однако муж нацелился возвратиться домой.

— Борис, из тех, с кем вы когда-то начинали, кто-то еще выходит на площадку?

— Алексей Кишов в Австрии. Правда, он вратарь, а из полевых игроков я, наверное, последний. Или один из последних — боюсь ошибиться. Доиграл до тридцати восьми — считаю, это ужас как долго. Однако у каждого спортсмена есть период вроде моего нынешнего. Не то чтобы неприятный, но интересный. Ты словно вышел ловить рыбу не в знакомый пруд, а в большое озеро. Закинул удочку и ждешь, что попадется. Может, ничего, а может — крупная рыба. В этом есть определенный азарт.

— И на какую добычу нацеливаетесь?

— Пока только разматываю удочки. Все равно каждый год после сезона месяц отдыхали, ничего не делали. И сейчас можно просто повстречаться с друзьями, заняться медицинскими делами, устроить детей в школу. Это тоже требует времени, но спешить некуда.

— Как сыновья восприняли возвращение на родину?

— Как должное. Они у меня кочующие, привыкли к переездам. Раньше ребята в Минске не учились. Венгрия, Запорожье, Сербия — везде новые школы и друзья. Артему четырнадцать, он пойдет в девятый класс. А Егор, которому десять, будет учиться в четвертом. У него еще есть время подтянуть белорусский язык…

— А как у вас с «роднай мовай»?

— На школьном уровне — понимаю, но говорить особо не могу. Все-таки редко ее использую.

Александра. Помнишь, нас везде просили сказать что-нибудь на белорусском? И на Украине, и в Венгрии, и в Сербии — всем было интересно.

Борис. В школе по языкам у меня были не лучшие оценки. Но жизнь заставила выучить три или четыре, пусть и не в совершенстве. А некоторые друзья говорили на словацком, и я подумал: его же можно освоить месяца за три, ведь все похоже. То же самое с польским — тем более я из Малориты, там шли телеканалы из соседней страны. У детей же в голове возникла каша: они хватают все подряд и могут говорить, мешая три языка в одном предложении. А так и Александра никогда не испытывала особых проблем, и у меня в командах с общением было все в порядке. Было бы желание, а понять друг друга всегда можно.

— В давнем интервью вы как-то обмолвились, что жена не хотела уезжать в страны, где не общаются по-русски…

Александра. Я это и не отрицаю.

Борис. Сейчас мы просто наслаждаемся тем, что люди вокруг говорят по-русски. Наверное, это поймут только те, кто давно не был дома и по родной речи соскучился.

Александра. После первого года в Сербии летели домой через Москву. И в аэропорту Шереметьево младший сын говорит: «Мама! Здесь все говорят на русском!» Он был так удивлен… Привык уже к сербскому — дети в Нови-Саде и в школу пошли англо-сербскую. Хотя в городе большое русское сообщество, что очень здорово — и я быстро нашла подруг, и дети друзей. Но вот когда ты идешь и слышишь кругом родную речь — это прямо услада для ушей. Сыновья кайфовали.

— Борис, а как у вас с английским?

— Не на профессиональном уровне, но мне хватает. Нигде не ощущал дискомфорта из-за того, что не мог что-то понять или объяснить на «инглише». Я еще в Минске занимался с преподавательницей. Она практически с нуля за два месяца дала мне толчок, который был необходим, чтобы поехать за границу и уже там практиковаться.

— Если вернуться к трем проведенным в Сербии годам: что они вам дали?

— Во-первых, все титулы, которые завоевал с «Войводиной». Когда ехал в Нови-Сад, это служило мотивацией, потому что всегда хочется выступать в лучших клубах. Удалось выиграть еврокубок, что тоже считаю большим достижением. Мы познакомились с другой культурой, обрели новых друзей, посмотрели, как там живут люди, сравнили, сделали определенные выводы. И в итоге поняли, что надо возвращаться домой.

— Жизнь на Балканах чем-то удивила?

— Я был наслышан об их стиле жизни. Но жена, наверное, год не могла понять, почему все работает так медленно.

Александра. Темп жизни совсем другой. Опоздать на двадцать минут — норма.

Борис. В стрессовой ситуации ничего не делается. Все очень расслабленно, они хотят просто наслаждаться. Любимое дело — кофе и сигареты.

— И вы там пристрастились к кофе?

— Нет, я его не люблю. Совершенно не балканец. А сербы этот напиток пьют страшно — по пять-шесть раз в день. Причем у них пойти в кофейню — это особый стиль. Здоровые мужики сидят целый день, как у нас бабки на скамейке, и рассказывают, кто да что… Попробовал недельку пожить в подобном ритме — и у меня чуть не взорвался мозг, потому что такое количество лишней информации просто не нужно. Я не настолько внутри гандбола, меня интересует конкретно моя команда. А ребята только и обсуждают: этот поехал туда, тот подписал там-то… Господи!

— У Игоря Белявского в хорватском «Загребе» два одноклубника подрались после матча. В «Войводине» такого не случалось?

— У нас тренер был сильно против, скажем так, плохой атмосферы в раздевалке, и все это прекрасно знали. Ясно же, что между игроками существовала проблема, если дошло до рукоприкладства. Мы взрослые люди — я могу быть недоволен, жене все выскажу, но на работе должен оставаться профессионалом. Один раз в «Войводине» возникла напряженная ситуация, но ее быстро пресекли, и больше ничего подобного не происходило.

— Белявский успешно провел дебютный сезон в Хорватии. Вы с ним хорошо знакомы?

— Успели поиграть вместе в мой последний приезд в СКА. Хороший пацан, настойчивый, с характером. Эластичный, если можно так сказать. Он молодец — сейчас войдет в струю и, думаю, через год-два поднимется на еще более высокий уровень.

— Правильно он сделал, что не поехал в Россию, как многие другие армейцы?

— Все-таки российские команды сейчас не выступают в еврокубках. А Игорь отправился в клуб, который участвует в Лиге чемпионов. Да, насколько знаю, там были определенные проблемы, задержки зарплат. Но Белявский как молодой человек, не обремененный семьей, рискнул и, думаю, поступил правильно. Сейчас о нем говорят — даже меня в «Войводине» ругали: мол, почему он не перешел к нам? Я говорю: парень поехал в Лигу чемпионов — при чем тут мы с нашей Европейской лигой? Слышал об Игоре много хороших отзывов — значит, он на виду, на слуху и не пропадет, даже если в «Загребе» возникнут какие-то трудности.

— Без Белявского и прочих уехавших лидеров СКА все же стал чемпионом Беларуси. Верили, что это возможно?

— Жена не даст соврать — я говорил, что, если дело дойдет до пятого матча, шансы армейцев велики. Во второй встрече дома они взяли верх в серии пенальти, после чего, думаю, психологически уже настроились на итоговый триумф и стали гораздо сильнее.

— Все-таки финальную серию больше выиграл СКА или проиграл «Мешков Брест»?

— Если скажу, что армейцы не выиграли, то буду выглядеть дурачком. Ребята победили, заслужили. Знаю, что не обошлось без скандала, но так обычно и происходит. «Войводина» в завершившемся сезоне тоже впервые за долгие годы не стала чемпионом, сенсационно уступив титул «Партизану», и у нас многие чувствовали себя обманутыми. Но пройдет время, и будут помнить только победителей. А я не настолько погружен в детали финала СКА с БГК, чтобы рассуждать о них.

— После поражения «Войводины» в финале сербского чемпионата тоже был скандал?

— Скорее махание кулаками после драки.

Александра. Сербы все горячие, вспыльчивые.

Борис. Не хочу обидеть ребят, которые отдались борьбе на сто процентов. Но сказались и смена тренеров, и какие-то ошибки, и травмы. Я и сам не играл, поскольку все знали, что заканчиваю, и решили строить новую команду. И если быть объективными, то «Партизан» тоже проделал большую работу. Наверное, в этом клубе сделали больше, чем у нас, чтобы выиграть титул. Ну а «Войводина» довольствовалась победой в Кубке Сербии.

— Из недавнего вашего интервью сделал вывод, что за «Брест» вы болели даже больше, чем за родной СКА…

— Имел в виду, что в составе армейцев в основном молодые ребята, я старше их на очень много лет и не застал почти никого даже в свое последнее возвращение в команду. В составе мешковцев же интересно наблюдать за друзьями. Всегда радовался за Максима Баранова и Славу Шумака, когда у них шла игра. Это ребята, с которыми я провел практически всю карьеру.

— Выступали вы и с Дмитрием Никуленковым, и с Сергеем Шиловичем. В них чувствовались тренерские задатки?

— Дима после тридцати уже явно стал готовиться к работе наставником. Были идеи и у Шиловича — правда, вопрос в том, что их еще нужно воплотить в жизнь. У каждого игрока есть свое видение: как, что, куда. Аспектов же миллион! Так вот, Сергей и в ходе игры, и в тайм-аутах принимал умные и верные решения. То есть ни о Никуленкове, ни о Шиловиче я не мог бы сказать: «Ай, эти никогда в жизни не станут тренерами».

— Есть желание стать их коллегой?

— Может, оно еще появится, но пока наигрался, и мой гандбольный интерес сейчас всецело связан с сыновьями. Когда они занимаются, смотрю, что можно подкорректировать, даю советы, как вести себя. А возглавить кого-то… Нужен проект, который мне понравился бы и где я мог бы воплотить то, что за долгую карьеру отложилось в голове. А приходить к кому-то в подмастерья особого желания нет. В общем, если поступит конкретное предложение, рассмотрю, а если нет — возьму паузу.

— Где в Минске будут тренироваться ваши дети?

— Старший пойдет в школу СКА, а с младшим решим на днях. Но он тоже, видимо, будет заниматься гандболом. У нас в семье нет никакого давления, в этом плане полная демократия. Когда Егор играл в футбол, мы всегда ему помогали. Но сейчас захотел перейти в наш вид спорта. Что ж, он растет, смотрит на папу и брата.

— А у Артема чувствуется талант?

— Мне кажется, талант отличается от других лишь тем, что чуть лучше что-то делает. То есть тренер видит: вот этот может заниматься тем-то, у него есть одни способности, а у другого — иные. А так надо просто пахать и еще раз пахать. Сейчас, слава богу, у сына желание есть. Если оно вдруг пропадет, сразу скажу: давай искать что-то другое, где у тебя так же будут гореть глаза. Пока же прямо наслаждаюсь тем, как он отдается гандболу. С ранних лет показывает такие черты профессионализма, о которых я узнал, лишь перебравшись в свое время в Минск.

— Вы уроженец Брестчины, но за БГК так и не сыграли, хотя такой вариант не раз рассматривался. Когда были ближе всего к тому, чтобы примерить форму мешковцев?

— Если у меня или у них возникал интерес, созванивались с Павлом Башкиным. После этого Мешков уже решал, заключать контракт или нет. Я практически всегда знал их условия, а они — мои. Но каждый раз находились какие-то преграды, и в итоге не срослось.

— Не жалеете?

— А смысл? Что, сидеть мне сейчас и плакать из-за этого?

Александра. Начнем с того, что это не был клуб нашей мечты — абсолютно, от слова «совсем».

Борис. БГК хорошо играл, руководство вкладывает в команду много энергии, тем более это семейная память — респект и класс. Побольше бы таких людей, которые делали бы нечто подобное в каждой области. Но если брать мечты, то это «Барселона», «Киль», «Веспрем», «ПСЖ»… Наши дети ставят перед собой такие цели, и мы в свое время тоже. Хотели поехать в эти команды, а не в БГК, при всем уважении. Хотя когда я был в «Чурго», говорил брестчанам: «Вот вы звонили мне полгода назад — давайте подпишем контракт на тех же условиях, я даже раньше приеду». На тот момент «Брест» был лучше венгерского клуба, и хотелось сделать шаг вперед, но не получилось. А позже поехал в «Мотор» — он, как и мешковцы, выступал в Лиге чемпионов…

— В «Барселону» и «Веспрем» вы так и не попали…

— От меня ничего не зависело. Открыто говорю, что сделал абсолютный максимум для достижения своих целей, и, оглядываясь, понимаю: больше не сумел бы. Если мне не звонили из европейских грандов, то я никак не мог это изменить. Продолжал работать и доиграл до 38 лет. Прекрасно понимаю, что не все рождаются олимпийскими чемпионами. Но я счастлив, что выступал в Лиге чемпионов, завоевывал еврокубки, участвовал в первенствах мира и Европы. На Олимпиаде побывать не довелось, но опять же не все зависело от меня.

— В попадании в топ-клуб есть фактор везения? Оказаться в нужном месте, иметь правильные знакомства…

— Однозначно. К сожалению, мне в этом плане не посчастливилось. Но в остальном в карьере было все. Уровень жизни и отношение ко мне везде абсолютно устраивали. Никогда не жаловался на то, что, скажем, не устраивает зарплата. Всегда диктовал свои условия, и обычно они выполнялись. Наслаждался и, может, доиграл до такого возраста, потому что гандбол не был какой-то повинностью.

— Какой самый радостный момент в вашей карьере?

— Их было много. Но судьбоносным стал первый матч за сборную против бельгийцев. Мне было восемнадцать, и тогда Спартак Миронович подтянул меня на угол, потому что задняя линия еще казалась космосом. И даже на моем краю выступал Ваня Бровко, который был просто недосягаем — душа и основа команды. Его дублерами считались Каршакевич-младший и Виталя Коженевский. Получается, я оказался четвертым угловым с мизерными шансами выйти на площадку. Но то ли Каршакевич, то ли Коженевский заболел, и меня включили в заявку.

А я тогда только окончил школу, и на игру пришли одноклассники, учителя. Один друг потом рассказывал, что не во вред Бровко, но он на трибуне колдовал, чтобы Ваню заменили. И вдруг случается невероятное: Бровко, который двадцать лет играл по 60 минут, вдруг падает и получает повреждение. А я сижу дальше и думаю, что до меня дойдет очередь лишь при счете «плюс десять». Но Миронович вдруг говорит: «Давай выходи!» Когда переодевался, мысли промелькнули всякие, коленки тряслись. Вышел на площадку, бегу с угла в отрыв, и мне бросают мяч. Поймал его и думаю: «Если сейчас заброшу, все пойдет идеально. Если нет — просто упаду в яму». Выполнил несвойственный для себя бросок — и попал. Словно гора с плеч!

Мы победили с хорошей разницей, а я реализовал семь бросков из семи. Лучшего старта быть не могло. Почувствовал моральный подъем. Тренеры, в частности, Игорь Николаевич Папруга — привет ему — пытались опустить меня на землю, они не любили работать с теми, кто зазнавался. Но, слава богу, звездной болезнью я особо не страдал. В этом заслуга семьи и учителей, плюс мы уже тогда начали встречаться с Александрой, а ее родители — тоже люди приземленные.

— Вы выросли в Малорите. Как там жилось в лихие девяностые?

— Негатива не чувствовал, потому что родители максимально меня оберегали. Хотя тоже спрашивал их об этом — мама с папой говорили, что у них была немного другая жизнь. Там же не было больших ресторанов, отелей и так далее. Маленький приграничный город, Польша уже тогда стремилась в Евросоюз, и мы туда постоянно ездили. Привозили мясо и другие продукты, и там чем-то торговали. Отец рассказывал забавные истории, как могли продать, например, два правых ботинка или два левых. Много товара шло и туда, и на Украину, граница с которой была даже ближе.

— А как вы учились в школе?

— Средненько. Хотя был послушным пацаном и чувствовал ответственность. Понимал, что надо учиться — иначе родители будут ругаться, и я чего-то лишусь. Например, мяча, с которым все время носился. Точнее, сначала ходил с картами, любил со всеми играть, однако потом переключился на спорт. И если меня не выпустить во двор — это как сейчас отобрать у ребенка на неделю телефон. Да, я не был сильно талантливым в учебе, но в голове был спорт, и я прекрасно понимал, что мне не нужна та же математика. Уже тогда очень ждал приглашения в Минск, и оно поступило. Приехал сюда и четко знал, что назад не вернусь. Выбирал между гандболом и легкой атлетикой, и друзья подсказали, а родители потом подтвердили, что лучше идти в командный вид спорта. Там ты всегда в коллективе, рядом друзья. Приехал в Минск, и мне сразу все понравилось. Готов был вставать в шесть утра и ехать через весь город. Видел цель и стремился достичь ее. Да, случались приступы апатии, но понимал, что буду спортсменом до конца карьеры.

— В СКА вы начали карьеру и потом возвращались в него три раза…

— Это вообще мой дом, всегда буду благодарен клубу. Если ему нужна какая-то помощь, сделаю, что смогу. Вообще я человек неконфликтный, но, кроме как со СКА и «Войводиной», ни с одним клубом не мог распрощаться нормально. С «Динамо» мы разошлись раньше, чем предполагалось, в «Чурго» возникли свои проблемы, в «Моторе» понятно, что произошло. Поэтому сейчас о своем уходе объявил заранее — хотел, чтобы все знали и все закончилось по-человечески. Всем сказал спасибо, ребята очень тепло проводили. Устроили прощальный ужин, вручили символический подарок…

— Кто из ваших партнеров по разным командам был самым странным персонажем?

— Таких хватало. В Катаре был парень, который поменял религию, чтобы пить алкоголь. Для меня это было дико.

Александра. В «Моторе» в наш первый год выступал Сергей Бурка. Не понимаю, как такой единоличник мог оказаться в командном виде спорта. Мне кажется, он вообще ненавидел людей. На площадке видел только себя и больше никого. Считал, что должен всегда выходить в основе и забрасывать по двадцать мячей, а остальные — ничего. Ни с кем не здоровался, не общался — настолько был закрытым.

Борис. Интересным персонажем был Глеб Калараш. У него на груди татуировка в виде лампы с джинном. Говорил, что специально набил ее: мол, если что-то надо, потрет, и желание сбывается. И черт его знает — во-первых, он всегда выступал в неплохих клубах, во-вторых, выиграл Лигу чемпионов. Может, что-то в этом и есть! У меня такого джинна не было… А вообще с уважением отношусь ко всем ребятам, с которыми играл. Каждого люблю и помню. Колоритные персонажи есть везде, но со временем к ним привыкаешь. А поначалу — шок.

Например, в Сербии у меня была первая тренировка на стадионе. И один парень, которого я знал раньше, сказал, что подвезет меня. Хорошо — спускаюсь, едем, до начала занятия десять минут. А надо же размяться, подготовить тело к нагрузкам. Но он приезжает в кафешку, которая рядом с ареной. Там его ждут ребята, мы заходим, он выпивает чашку кофе, выкуривает сигарету — и пошли на стадион бегать.

Александра. Ох, там курят все. И беременные женщины, и кормящие матери. У нас с детьми был шок. Когда старший сын увидел, спросил: «Мама, это что?»

Борис. Я не курю, и у нас ничего подобного возле зала вообще не увидишь. Это табу. А там после побед игрок может снять в раздевалке майку, кроссовки, взять банку пива и сигарету, выйти, встретить какого-нибудь друга и поговорить…

— А попадались вам на протяжении карьеры гандболисты, которые вообще не пили и не курили?

— И не один. В завершившемся сезоне в «Войводине» был такой серб. В предыдущем — тунисец. В «Моторе» — Захар Денисов. А среди наших…

Александра. У нас таких, может, и нет, Борис?

Борис. У нас такие все! Мы нормальные ребята. Напишите ремарочку, что выпивка и курение очень вредят спорту. Если дети начинают раньше, чем надо, и думают об алкоголе, а не о гандболе, то будет очень тяжело чего-то достичь.

 

— В последние годы некоторые из ваших одноклубников были лет на 15-20 моложе вас. Находили с ними общий язык?

— Мне повезло в том плане, что в последние годы уже не надо было представляться — ребята и так знали, кто я такой. Даже удивлялся этому. Никто меня никогда не напрягал. Стараюсь понимать молодежь, тем более старший сын уже подросток. Нам с женой, наверное, повезло, потому что он у нас родился рано. Хочется и с внуками понянчиться еще до того, как станем старенькими…

Александра. Артем недавно говорит: «Почему вы меня родили так поздно? Я хотел бы и с папой поиграть». Я в ответ: «Прости, сыночек!»

— Борис, вас часто узнают в городе?

— В лучшие годы — да. Чаще, чем я мог предположить. Помню, ко мне приехал друг-литовец. И куда бы мы ни пошли, находился человек, который знает или меня, или Рутенко, представляет общую картину белорусского гандбола. До приезда друг спрашивал, насколько у нас популярен гандбол. Я говорю: ну так, четвертый-пятый вид спорта по известности. И вот он перед посадкой в самолет говорит: «Что ты мне врал? Тебя знает каждый второй». А просто так совпало…

— В составе сборной вы много раз играли на чемпионатах мира и Европы. Могли выступить там лучше?

— У нас было для этого все. Может, немного не хватало классных вратарей. Но так во всех командах — что-то лучше, что-то хуже. Нас всегда считали темной лошадкой: мол, Беларусь может выстрелить. Однако каждый раз чуть-чуть не везло.

— Рано или поздно нас вернут в международные турниры. Верите, что это случится скоро?

— Очень надеюсь. Мне жаль всех этих ребят, особенно СКА, который в кои-то веки победил, но не может выступить в еврокубках. Для молодых парней такие матчи стали бы отличным подспорьем. Провели бы десять хороших игр против представителей других гандбольных школ…

— Что есть в вашей жизни, кроме гандбола и семьи? Интересные увлечения?

— Сейчас в поиске хобби. Пытаюсь что-то делать на даче из дерева, предлагают мне научиться играть на каком-то музыкальном инструменте — скажем, барабане или гитаре. Короче, пытаюсь найти себя. Даже немного обидно — был настолько в гандболе и семье, что на увлечения не оставалось времени. Люблю рыбалку, с удовольствием собираю грибы. В принципе я пацан деревенский.

— Где видите себя лет через десять?

— Ха, отдыхающим где-то на даче. А работу хотелось бы такую, чтобы приносила удовольствие, достаточный для семьи заработок и оставляла свободное время.

Александра. Ты неправильно говоришь! Через десять лет мы будем ездить на чемпионаты мира и Европы к сыновьям, следить за их успехами. Какая еще дача?

Сергей НИКОЛАЕВ

ФОТО: из архива «Прессбола», из личного архива Бориса Пуховского