Юрий Нерсесович Айвазян — личность уникальная. А как иначе можно сказать о мастере спорта СССР по гимнастике, написавшем книгу о теннисе, которая давно стала бестселлером? «Теннис после тридцати» — это в том числе и о нем.

В интервью специальному корреспонденту pressball.by Дмитрию Воронцову Айвазян рассказывает, почему он начал всерьез дружить с ракеткой уже ближе к сорока. Как и почему к этому виду спорта его подтолкнула работа в Международной школе ООН, где он познакомился с легендарным Пеле и величайшим джазменом Ахмадом Джамалом.

Также он не отрицает, что на его судьбу и послеспортивную карьеру во многом повлияла гимнастка из Гродно Ольга Корбут, популярность которой в мире была просто сумасшедшей.

Юрий Нерсесович с удовольствием вспоминает, почему и при каких обстоятельствах более 30 лет назад он открыл в Москве первую теннисную академию, президентом которой является.

И самое главное — он откровенно делится советами, как можно продолжать играть в теннис даже в 86 лет и при этом не допускать мыслей зачехлить ракетку.

— Юрий Нерсесович, что общего и какие отличия между гимнастикой и теннисом? Какой вид спорта, на ваш взгляд, сложнее?

— В гимнастике даже небольшая ошибка во время выступления лишает шансов стать чемпионом. В теннисе же можно проиграть два сета, уступить 0:6, а в итоге выиграть матч.

Но самое главное, сейчас я свободно играю в теннис, а сделать гимнастическую стойку или сально не могу. То есть, разница между видами спорта очень большая. И теннис привлекателен тем, что в него можно играть до глубокой старости.

А еще гимнастика отличается от тенниса тем, что когда я выступал, в году было всего 2-3 крупных соревнования — чемпионат Европы, чемпионат мира и Кубок Европы. В то время как теннисисты могут играть до 30 турниров в год. В этом тоже плюс тенниса.

— В каком возрасте вы начали играть в теннис

— В 38 лет, когда поступил на работу в Международную школу ООН в Нью-Йорке. Как там оказался? Очень интересным образом. В Госкомспорт СССР поступила заявка из Нью-Йорка о том, что требуется специалист по спорту со знанием английского языка. Таких в Советском Союзе нашлось всего пять человек. Из США приехал директор школы — отбирать кандидатов. В финал вышли двое. Я и Николай Иванович Малин — тренер по водному поло. Я плохо знал английский, а он — еще хуже.

Был 1972 год. Уже блистала белорусская гимнастка Ольга Корбут, в мире начинался бум гимнастики. А я же был как раз гимнастом, поэтому директор выбрал меня и назначил заведующим кафедрой физвоспитания в школе ООН.

— Когда и как вам удалось освоить английский язык?

— Все началось с того, что в 1961 году в Тбилиси, где я тогда жил, приехала сборная США по гимнастике. Мы не понимали английского языка, поэтому общаться было трудно. И это стало для меня причиной пойти на языковые курсы в Тбилиси. Сначала нас было 12 человек, но к концу третьей недели осталось только двое, поэтому эти курсы закрыли. В итоге я проучился чуть больше двух недель.

В том же году в Тбилиси проходил чемпионат Союза, и после моего успешного выступления на брусьях представитель московского «Динамо» Борис Ефимович Гальперин предложил мне переехать в Москву. Тогда я был влюблен в одну москвичку, поэтому моментально согласился. И 2-го января 1962-го я уже был в столице.

И первое, что сделал, поступил на курсы английского и изучал его до 1964 года. Однако когда появилась возможность поехать в Нью-Йорк, я снова начал брать уроки иностранного языка.

— А почему вы, гимнаст, внезапно решили в Америке заняться теннисом?

— В то время теннис был очень популярен в Штатах. Там каждые выходные по телевизору показывали передачи о теннисистах. Артур Эш, Джон Макинрой, Джимми Коннорс, Крис Эверт — они привлекли внимание.

Также я смотрел на теннисистов-любителей, и мне казалось, что теннис после гимнастики окажется очень легким видом спорта. Подумаешь, огромная площадка, мячи легкие, не очень маленькие. Но когда попробовал играть, все оказалось гораздо сложнее. Особенно после того, как я проиграл одной семидесятилетней бабушке. Вот после этого решил тренироваться всерьез.

Джон Макинрой

— Что было для вас самым необычным в США, к чему пришлось привыкать в бытовом плане, в коммуникации, организации работы?

— Знаете, серьезных проблем у меня не было, потому что в 1974 году в США построили дом специально для советских граждан. И большинство наших преподавателей из ООН жили в нем. Каждый вечер мы собирались у кого-то. Поэтому наша жизнь протекала в советском ритме.

А вот что касается работы в школе, то первое время было непросто. В 1974 году в Москве я завершил диссертацию. Уехал в Нью-Йорк почти кандидатом наук. И как заведующий кафедрой предложил свою методику работы, решив ввести для детей тесты по физподготовке. На кафедре вместе со мной работали семь преподавателей, и они восприняли мое желание в штыки, потому что не привыкли, чтобы ими командовали. Это я понял с первого раза.

— Уступили американцам?

— Конечно нет. Я дал им неделю, чтобы они внесли свои предложения, которые мы примем за основу работы. Прошла неделя. Никаких новшеств от них не последовало, а с моими предложениями согласились. Вот таким для меня был первый урок, как работать с иностранцами.

Кстати, в школе ООН учились дети из 110 стран! А преподаватели были из 44 государств. Я был единственным русским. Начал вести в школе секцию гимнастики. Сначала занималось человек 20, потом 30. А к 1976 году уже 200. В учебном заведении начался гимнастический бум.

— Как же вам за такой короткий отрезок времени удалось влюбить учащихся в гимнастику?

— Все же основной причиной популярности этого вида спорта была Ольга Корбут. В 1974 году сборная Советского Союза приехала в Нью-Йорк, а мне удалось пригласить спортсменов в школу на тренировку. И дети увидели Ольгу Корбут вживую… А ведь тогда она была самой популярной спортсменкой в мире. На показательное выступление советской команды в «Мэдисон-сквер-гарден» пришло 22 тысячи зрителей. В первую очередь посмотреть на Корбут.

Кстати, тогда организаторы от американской стороны предложили создать куклу Ольги Корбут. А тогда еще не было куклы Барби. Я позвонил в Москву начальнику управления гимнастики Комитета спорта СССР Юрию Титову и рассказал, что поступило шикарное предложение, от которого все будут только в плюсе — Корбут и федерация. Но Титов сказал, что если сделают такую куклу, то Корбут не сможет выступать за сборную команду, потому что станет профессионалкой. Поэтому то предложение было отклонено. И американцы выпустили только майки с именем Ольги Корбут.

Я своими глазами видел миллионы писем, в которых молодые американцы предлагали Корбут руку и сердце. Настолько популярной она была. Они с ума сходили по Ольге.

Ольга Корбут

— С кем из современных спортсменок ее можно сравнить по популярности?

— Даже не знаю. Представьте себе, что Корбут приглашал в гости премьер-министр Великобритании Эдвард Хит. Я присутствовал вместе с ней и Ларисой Латыниной. Ольгу на руках носили. Любое ее желание исполнялось.

— Можно только предположить, насколько после визита Корбут популярность гимнастики в школе возросла…

— Скажу больше: благодаря тому, что у русского преподавателя столько детей занималось гимнастикой, впервые в истории школы открыли отделение русского языка. Для этого из Советского Союза пригласили двух преподавателей, которые учили русскому детей-гимнастов. И все это — благодаря спортсменке из Гродно!

— Вы сказали, что теннисом решили заняться всерьез, но в то же время продолжали преподавать гимнастику. Как удавалось совмещать два вида спорта?

— В нашем доме была русская школа, в которой обучались дети сотрудников ООН и дипмиссии. И в ней был очень хороший спортивный зал. В нем я вел гимнастику, а вечером у стенки отрабатывал удары справа-слева и подачи. Поэтому я рекомендую всем начинать занятия теннисом именно у стенки.

На советской даче были корты, на которых мы играли летом. И наш руководитель миссии ООН Олег Александрович Трояновский играл в теннис, и его жена Татьяна Александровна тоже. А позже в школе я начал соревноваться уже на счет. Постепенно настолько увлекся игрой, что начал подумывать о написании книги, как стабильно играть в теннис. Потому что мне, как гимнасту, ошибаться было нельзя.

И вот в 1982-м я приступил к книге, а в 1984-м завершил ее. В то время книг о теннисе было очень мало. Только 2-3 автора писали о нем. Как-то вице-президент федерации тенниса России Владимир Александрович Лазарев мне сказал: «Представляешь, появилась книга о теннисе, написанная не теннисистом, а гимнастом».

В то время выпускать книги было очень сложно и дорого. Но, к счастью, когда пришел в издательство, всем понравилось название «Теннис после тридцати». Книгу издали. Первый тираж был 75 тысяч экземпляров. Она продавалась во всех соцстранах, переводилась на разные языки.

— Кто из детей знаменитостей тренировался у вас в школе ООН?

— Во-первых, занимались дети послов различных стран. Например, трое детей шведского посла, много ребят из немецкого посольства.

Училась у нас дочь Пеле. Я был немного знаком с ним, но много рассказать не могу, потому что общались всего два-три раза. Помню точно, что дочь пользовалась большим уважением и почетом.

Также тренировалась дочь знаменитого джазового пианиста Ахмада Джамала. Я в то время увлекался джазом, и для меня это был шанс встретиться с великим композитором.

Но самое главное — к нам в школу приезжала Элизабет Тейлор. Потрясающая женщина, красавица в кино, но очень страшная в жизни. Такое разочарование было, потому что все были влюблены в нее после фильма, который показывали в Москве.

— Чем были вызваны ваш отъезд из Нью-Йорка в 1979-м, а также возвращение в ту же школу спустя 10 лет?

— Дело в том, что в заграничных командировках мы могли находиться не более трех лет. Но меня оставили еще на два года по специальному решению руководства. И самое интересное, только сейчас я начинаю понимать, что у нас с женой не было никакого желания остаться в Америке.

Я сейчас этому удивляюсь. Тогда к нам в гости приехала одна армянская гимнастка, а в 1975 году сразу переехала жить в Нью-Йорк. Скажу откровенно, я считал ее предательницей.

Второй раз я работал в США с 1989 по 1991 год. И какая же огромная была разница в сравнении с предыдущим моим приездом. Первый раз нас уважали. Любое мое желание исполняли. Как-то я попросил купить для школы недешевый гимнастический снаряд — и его купили. На работе мне никто ни разу не сделал замечания.

Во второй раз у меня был контракт с ООН (первый — с МИДом СССР). Мы жили отдельно от миссии. И нас без особого желания приглашали в гости, потому что мы получали более высокую зарплату, чем представители миссии. В российский дом нас пускали по специальному разрешению. И это в дом, где мы прожили пять лет. Ситуация была очень непростая. Как я говорю — это были самые «невкусные» два года в моей жизни.

Знаете, во время первой поездки мне было 35 лет. Это мой лучший творческий период. У меня была цель готовить спортсменов, поднимать гимнастику в Америке на новый уровень. А во время второй поездки мне было уже 50, и большого стимула не было. Интереса к работе — тоже. Я это связываю и с возрастом, и с желанием, и отношением к нам.

В то время, в начале 1990-х, нас в США считали второсортными людьми. Каждый день в школе мне делали по десять замечаний, что я делаю что-то не так. И когда в 1991-м у нас в гостях был председатель спорткомитета Москвы Юрий Евгеньевич Титов, он сказал мне: «Юра, поехали в Москву, будешь у меня замом». Тогда мой племянник переехал в Нью-Йорк, да и все рвались в Америку. В то время в Москве даже еды толком не было. В США по телевизору показывали, что творилось с продуктами в России, как голодные люди дрались за кусок колбасы. А в это время мы согласились вернуться в Москву. И в дальнейшем ни секунды я об этом решении не пожалел. Кстати, мы с собой привезли мешок риса, мешок макарон, консервы, потому что в Москве был дефицит всего.

— Вскоре вы решили создать Московскую теннисную академию, которая функционирует уже более 30 лет.

— Когда в 1979 году я вернулся домой, меня избрали вице-президентом федерации тенниса Москвы. Мы провели большую работу по развитию вида спорта в городе. В то время я также работал в спорткомитете Москвы начальником отдела гимнастики. Наш председатель тоже играл в теннис, и этот вид спорта включили в наш отдел. И он стал называться «отдел гимнастики и тенниса». Кстати, уже тогда у меня было большое желание иметь свой теннисный корт. Я даже привез из Нью-Йорка стойки и две машинки для натяжки струн.

А идея создать Академию тенниса возникла в 1993 году. Это была первая академия в России. Почему «академия»? Я так назвал из-за своего американского опыта, потому что в США академии уже работали.

Начинали с аренды теннисных кортов в разных частях Москвы. А затем работали в теннисном центре «Шахтер» на хороших кортах. Постепенно в Академии обучалось до двух тысяч человек. Из известных учеников назову Теймураза Габашвили. Надежду Петрову, Евгению Линецкую.

В 2002 году мне удалось построить свои корты на проспекте Вернадского. С тех пор мы на них работаем. К сожалению, детей стало меньше. Но больше стало приходить любителей тенниса.

— Какой теннис вам больше нравится — мужской или женский?

— Мужской. Женский не очень стабильный. Мне запомнилось интервью Роджера Федерера о современном теннисе. В нем он подчеркнул, что игра стала гораздо быстрее, у спортсменов улучшилась физическая подготовка. Все играют здорово, но один минус — нет разнообразия, поэтому теннис стал менее интересным. Помню, когда появился Алькарас, то он начал играть разнообразно.

Роджер Федерер

— А кто ваш теннисный кумир?

— Федерер. Остальные играют хорошо, но Федерер действовал разнопланово. Он выполнял именно тот удар, который нужен в данный момент. И, конечно, в современном теннисе очень важна подача. А у Роджера она была великолепной.

Кстати, расскажу про подачу интересную историю. У нас есть игрок, которому 95 лет. Владимир Иванович Рубцов. До сих пор участвует в турнирах. Раньше он выигрывал соревнования в основном за счет ног. У него были шикарные ноги, и обыграть его было очень сложно. И вот недавно он заявил, что ноги уже не те, поэтому в 95 лет он начал работать над техникой. Как-то звоню ему, а он отвечает: «Сейчас тренирую подачу». Вот поэтому тем и хороший теннис, что в нем нет предела совершенству.

— Да уж, такие спортсмены достойны восхищения!

— С Владимиром Ивановичем связана еще одна забавная история. Как-то играли мы с ним. И на переходе нужно было собрать мячи. И он мне говорит «Молодой человек, вы отдохните, я сам соберу». Вот пример долгожительства в теннисе. Я, кстати, заметил, что все теннисисты выглядят гораздо моложе своих лет. Теннис — это такая игра, где есть стимул. К тому же здесь не только ноги и руки работают, но и голова.

— А вам ближе командные или индивидуальные виды спорта?

— Теннис — это индивидуальный вид. Но его развитие происходит через командный спорт. В коллективе теннисист по-другому себя ощущает. Поэтому в 1993 году мы решили возобновить матчи командного первенства Москвы. Оно и сейчас проходит. Но уже собрать команды из 10 человек в разных возрастных группах очень сложно. Поэтому у меня было предложение проводить турнир в виде Кубка Дэвиса — по два человека играют две одиночки и одну парную встречу.

Я считаю, что развитие тенниса идет через клубы, или через корты. Где есть корты, там собираются люди, которые любят теннис. И поэтому клубный теннис надо продвигать.

— С кем из белорусских теннисистов вы знакомы, может быть, пересекались раньше?

— Честно говоря, с современными теннисистами я знаком только по прессе. Восхищаюсь Ариной Соболенко. Конечно, Виктория Азаренко была прекрасна.

Расскажу, как в 1980-х годах я выезжал со сборной Советского Союза в Америку. И возил туда Наташу Звереву. Тогда она была чемпионкой Союза в возрасте до 14 лет. Помню, первые соревнования, призовой фонд — 10 тысяч долларов. А она играла против взрослых спортсменок. Мы выступили на четырех турнирах. В двух она проиграла в первом же круге. Но потом набрала форму и действовала на хорошем уровне. Ее тренер — папа Марат Зверев. После каждой тренировки он забирали мячи себе в номер. Дело в том, что в 1980-х они в Союзе были дефицитом. И вот он даже в Америке по привычке забирал мячи с собой. А там проблем с ними вообще не было — целые корзины стояли. Однажды зашел к ним в номер и увидел весь пол, усыпанный желтыми теннисными мячами.

Наталья Зверева

— Юрий Нерсесович, поделитесь рецептом своего хорошего физического и ментального здоровья. Какие советы можете дать молодежи?

— Молодежи я точно ничего не посоветую, потому что выделить какой-то один фактор нельзя. Во-первых, надо по утрам делать зарядку, каждый день двигаться. Также я советую всем, даже людям в возрасте: нужно всегда чего-то хотеть. Если ты хочешь — значит, у тебя есть стимул в жизни.

В гимнастике нельзя иметь большой вес, потому что с ним сложнее тренироваться. Поэтому я приучил себя кушать мало. И всем советую много не есть. В некоторых случаях еда даже вредна. Но в то же время использовать в пищу надо все.

Также у человека должно быть любимое дело. Надо быть доброжелательным, веселым, радоваться жизни. То есть, быть позитивным. Во многих научных исследованиях доказано, что стресс и зависть плохо влияют на здоровье.

Советую дышать хорошим воздухом, больше находиться на солнце. И обязательно общаться с людьми. Поэтому я каждое воскресенье устраиваю мини-турниры, дружеские встречи. Это тоже дает стимул.

Кроме того, вспоминаю слова Евгения Максимовича Примакова: «счастье — это когда с удовольствием идешь на работу и с еще большим удовольствием возвращаешься домой». И я считаю себя счастливым, потому что с радостью прихожу каждый день на работу. И домой возвращаюсь счастливым.

— А какие-нибудь поддерживающие витамины принимаете?

— Нет, ничего не принимаю. Даже таблетки. Единственное, перед серьезными играми в теннис мне нужно обезболивающее, потому что беспокоят колени.

— И сколько раз в неделю вы играете?

— Три раза по полтора-два часа. Можно бы и дольше, но из-за коленей не могу.

— У вас замечательная память. Ее также до сих пор тренируете?

— Я люблю шахматы. У меня есть партнер, с который мы играем через день. Также мне очень нравится судоку. В том числе помогает скоротать время в самолетах. И во время турниров, когда жду своей очереди сыграть, разгадываю судоку. Помогает и отвлечься, и память держать в тонусе.

Дмитрий ВОРОНЦОВ

ФОТО из открытых источников