СЕЗОН НЕ ЗА ГОРАМИ. Елена Зубрилова: это моя последняя Олимпиада

…Мы сидели на днях с Еленой ЗУБРИЛОВОЙ в ее новой минской квартире и коротали время, оставшееся до отъезда в ночь. Ее самолету стартовать в Вену часов в пять утра, а до вылета надо было еще заскочить в Раубичи за оружием. Лена решила не ложиться вовсе, тем более что после полуночи у нее планировали собраться кое-кто из друзей по национальной сборной. Служебная квартирка невелика, в проходной гостиной одиноко царствует небольшой диван, но всех желающих приветят и устроят. Телевизором, правда, хозяйка еще не обзавелась, впрочем, как и временем на “обычную жизнь нормального человека”, о которой порой так мечтают умудренные и уже не юные спортсмены…

— С какими мыслями ты заканчивала прошлую зиму?

— С одной стороны, сезоном я довольна: все-таки две медали чемпионата мира, призовые места, в том числе и одна победа, на этапах Кубка мира, часто крутилась в десятке сильнейших. Единственное, что исход других гонок на “мире”, как и на заключительном кубковом этапе, оставлял желать лучшего.

В Ханты-Мансийске было особенно заметно: я еле выползала даже на старт. К тому же там — это в марте-то! — стоял такой холод, что двигаться было просто невозможно, я замерзала тут же на месте. Казалось, обморожение настигало не только щеки-уши-нос, но деревенели и мышцы. Съезжаешь со спуска и вроде бы начинаешь, стараешься в подъем работать, а смотришь после финиша распечатку по времени, и выясняется, что шла-то пешком! Организм, выходило, настолько замерзал, что едва полз, но отнюдь не работал. После состязаний отогревалась очень-очень долго, руки и ноги, что называется, “отходили” — болезненно, чувствительно. Ой, да лучше было тогда совсем не показываться на старте! Даже Свен Фишер, который всю жизнь бегает с голыми руками, обморозился в Хантах, у него подскочила температура, и больше на трассе его не видели. Ночные гонки — это, конечно, красиво, но надо учитывать, что в Сибири, когда скрывается солнышко, холод обрушивается на землю вовсе не по-весеннему. Там же за двадцать градусов зашкаливает. И не знаешь, что под комбинезон пододеть, хоть в шубке бегай…

Так вот, после сезона настолько устала, что не было желания выходить на последние дистанции. В Ханты-Мансийске традиционно устраивались банкеты, на встречу приглашал губернатор, но я не имела сил никуда идти. Хотелось только как можно меньше двигаться, просто лежать на кровати, смотреть телевизор и общаться в пределах гостиницы, то есть лениться.

— Ну и вот, наконец, наступил отпуск…

— Отпуск — это слишком сильно сказано. Лишь отдых от тренировок. Но за год накапливается такое количество проблем и вопросов, что начинается беготня уже другого рода. Пытаешься немножко заняться своим здоровьем, решаешь чисто бытовые дела. Одиннадцатилетняя дочка заканчивала в Киеве начальную школу и одновременно сдавала вступительные экзамены в гимназию. А мне приходилось буквально учиться вместе с ней. Мы даже английский, который я толком-то и не знаю, делали вдвоем. Я читала, Танюшка за мной повторяла, иначе она и не воспринимала слова и тексты. Так и занимались, — а куда деваться? Ведь маме хотелось, чтобы дочка поступила, да и предварительно мне довелось немало для этого похлопотать-побегать. Сейчас Танюха довольна, ей интересно, значит, отторжения самой учебы не случится, и она действительно будет учиться. Я рада. Вот такой отпуск… Вдобавок весной пришлось очень много мотаться между Киевом и Минском. Уже начинался втягивающий тренировочный сбор в Беларуси, а дела продолжали держать меня на Украине, так что о каком полноценном восстановлении перед олимпийским сезоном здесь вести речь…

Все-таки за год настолько выкладываюсь, что уже прихожу к выводу: нынче выходить на все старты, как бывало раньше, нет смысла. Бежать на одном своем здоровье очень тяжело. Не хватает той силы, мощи, которую имела по молодости. Да, уставала и тогда, но как-то не так. Плюс травмы накапливаются со временем: дают о себе знать, ноют незалеченные старые, вылезают новые…

— Ой, ну ладно, аж слезу вышибает…

— Да не жалуюсь я! Это же наша жизнь. А в принципе все хорошо! Чего-то достигла, что-то уже имею, что-то осталось в памяти приятного, что-то еще будет… Вот удалось вырваться весной в Москву на четыре дня. Отдохнула немножко у друзей в гостях.

— Это у тех самых, кто песни про тебя складывает и потом кассеты с ними тиражирует?

— Да, именно. Езжу к ним второй год, и они выбираются сюда. Посмотрели Раубичи, остались под впечатлением, сказали, что по телевизору не ощутишь той глобальной атмосферы, которая царит на таком огромном биатлонном комплексе.

— Твоим друзьям-москвичам биатлон так полюбился благодаря Елене Зубриловой?

— Пожалуй. Они рассказывали, что как увидели меня в одной из трансляций 1998 года, так с тех пор высматривают по телевизору только Зубрилову, переживают исключительно за меня. Интересуются всем: какие места занимаю, какие перемены происходят. Если что-то не выходит, пытаются поддержать. По их словам, есть очень много людей, которые смотрят биатлон лишь благодаря мне. Может, это и слишком громко звучит, но я для них — кумир. Они говорят: “Ты полюбилась нам, потому что живешь на лыжне. Это как в театре. Там, в гонке, ты проживаешь всю свою жизнь. Это эмоции, борьба, боль и все-все-все, мы даже не можем толком объяснить. Поэтому болеем только за тебя”. Так что, сказали, биатлон мне бросать пока нельзя…

А ведь он для меня на самом деле уже жизнь. С одной стороны, это любимая работа. Но с другой… Это сейчас, с возрастом, стараешься относиться к неудачам спокойнее: раз уж не получилось, ну что от этого изменится? Меня никто не убьет, меньше или больше любить не станет. А вот внутренние ощущения, отношение к самой себе… Я такой человек, который, если собой недоволен, может себя загрызть, причем до смерти…

Действительно, биатлон — это жизнь. Я расстраиваюсь при поражениях, радуюсь победам, переживаю за близких мне людей, выходящих на старт. И пусть близится завершение карьеры, пока не представляю себя отдельно от биатлона. Хотя хочется отдохнуть. Устаешь. Хочется как нормальному, обычному человеку походить в театры, на дискотеки, погулять под луной, побыть на море… А я, как сбор заканчивается, сразу в Киев. И пусть мы, невольники вечной зимы, ездим иногда в южные края, но ведь это тоже именуется пусть и восстановительным, но все же сбором, и там надо тренироваться! Бегать по пляжу, работать в тренажерном зале, и постоянно — режим, режим, режим. Одиннадцать часов, ну максимум полдвенадцатого — все, ты в постели. А хочется уже вкусить чего-то другого. Допустим, вечерком посидеть в хорошей компании в кафе на свежем воздухе. Да даже просто, никуда не спеша, пройтись по улице, увидеть ту красоту, что происходит в природе. Как редко это удается… Вот недавно, в последний день перед отъездом в Минск, мы долго стояли с Татьяной на балконе, восхищаясь сразу двумя радугами над нашей затокой…

Это сейчас я стала использовать каждую возможность, чтобы, будучи на сборе, выйти, к примеру, к шикарному озеру с лебедями, что находится недалеко от Поклюки, прогуляться летом в горах. Столько удовольствия получаешь, когда взбираешься на вершину, а потом наслаждаешься открывающимся видом. Раньше этого как-то не замечала — только работа, работа, работа…

Да, все еще будет, все придет, но пока не хватает времени. Вот в свободные минуты быт свой обустраиваю, ремонтом в минской квартире занимаюсь, обстановку заказываю (благо федерация помогает на новом месте обживаться). Навыки по ходу приобретаю, сейчас, может, кое-что уже и по-другому сделала бы. Но все приходит с опытом…

— А как насчет того, чтобы покулинарничать?

— Раньше, когда была семья, конечно, готовила, и не только дома, но и на выезде порой. А сейчас… На сборе питаемся в столовой. Возвращаешься домой, там заправляет на кухне сестренка: она в мое отсутствие Танюшку воспитывает-обхаживает. Я готовлю, только когда Наталки рядом нет. Поэтому отвыкаю…

— Раз уж заговорили о питании… НИИ спорта провел исследование вашего меню в Раубичах. И, как прозвучало недавно на заседании президиума нашей федерации, биатлонисты слишком увлекаются углеводами и жирами — в ущерб белкам и овощам. И как вы бегаете после этого?

— Что дают, то и едим. Есть определенное меню, которое кто-то заказывает… Да и за рубежом по-всякому бывает. Допустим, в Бейтостолене в прошлом году предложили шикарный шведский стол, где можно было выбрать то, что предпочитаешь и считаешь нужным. Неплохо кормили в Оберхофе. Хотя раньше за границей питание было гораздо лучше.

— Европа обнищала?

— Не знаю, что произошло. Быть может, это оттого, что спортивные команды платят отелям меньше, чем обычные туристы, и рацион, естественно, съеживается. Во многих гостиницах нам предлагают только порционные блюда, и выбора часто не оставляют. Плюс время питания устанавливают жестко, а это уже вызывает сложности. Тогда мы, понятно, идем в магазин. Хотя, например, рыбу, мясо без плиты не приготовишь…

Отвратительное питание было на предолимпийской неделе. Жаловались очень многие страны. И Международный союз биатлонистов ничего не мог с этим поделать. Тогда рядом со стартовым городком ИБУ устроил кафе, где спортсмены имели возможность перекусить бесплатно.

— Надо полагать, на Олимпийских играх подобных нареканий быть не должно.

— О, говорят, в Турине нам предстоит жить не в самой олимпийской деревне, и у нашей команды будет свой повар! Нас теперь не вынудят ходить голодными и заваривать себе кашку в термосе…

— Разговор сам собой вырулил на Олимпиаду. Итак, уже практически закончился подготовительный период к ней. Оглядываясь на проделанную работу, скажи, как ее оцениваешь?

— Меня многое не устраивает, но, исходя из того, что было и что имела… Поживем — увидим. А если конкретнее… На меня свалилось очень много травм, которые не позволяли тренироваться так, как планировалось (речь о скоростной и скоростно-силовой работе). Однажды в июле я упала на роллерах: навстречу ехала машина, и мне, чтобы избежать столкновения и не растянуться на асфальте, пришлось выскочить на траву. Сильно ударилась боком и потому долго не могла на тренировках нагружать корпус: либо бегала, либо каталась без палок.

Также возникла проблема с коленом. Меня вообще всегда беспокоили суставы, но теперь это еще и не лечится. Когда началось? Не знаю, может, в прошлом году, когда в Рупольдинге упала на спуске. Побаливать — даже при обычной ходьбе — колено стало этим летом. Сделала снимок: обнаружилась трещина в мениске. Предлагали операцию, но я отказалась. Боль то уходила, то возвращалась, но страх, что сустав может в любую секунду заклинить, оставался. Впрочем, когда идешь в подъем пешком, то нога при этом полностью не разгибается, и проблем нет. А вот кроссы и имитации пришлось из плана убрать. На роллерах каталась лишь потихоньку, переключилась больше на велосипед.

Со временем (думаю, здесь сказался немалый объем велоработы) мышцы больной ноги “закачались”, окрепли. Поэтому позднее отчасти смогла делать скоростную работу, чисто для себя отбежала контрольную на лыжероллерах. Почувствовала себя увереннее, даже начала бегать легкие кроссики.

— А что скажешь по календарю сборов?

— Я ничего в этом году не стала менять, проехалась по тем же местам, что и в прошлом. Точно так же в июле тренировалась в Игналине (Литва), в августе в Антерсельве (Италия), в сентябре неделю отдохнули на море — все так же вместе с Романом Романовичем Бондаруком, главным тренером национальной сборной Польши. А вот потом мы больше общались по телефону, когда он меня консультировал во время сборов в Раубичах и Рамзау (Австрия), где я жила с нашей командой. Да и сейчас еду хоть и в Финляндию, но не в Монио, на север страны, где уже готовятся поляки, а в Вуокати, где разместится белорусская сборная. Почему? Сейчас олимпийский сезон: начальство, ответственность и все такое…

— Утряслись ли проблемы, которые “Прессбол” поднимал в статье “Что связывает Зубрилову с Беларусью” (“ПБ” N 48 от 28 апреля 2005 года)?

— Да, все наладилось. И верю, что это не временно.

— Все ли в порядке с оружием, патронами?

— Вполне. Патроны мне отстрелял на финской фирме “Лапуа” сам Романыч, что-то осталось у нас с ним с прошлого года. Новые Бондаруком уже заказаны, пришлют где-то ближе к первым этапам Кубка мира.

— Лыжи? Появились ли уже какие-то новинки?

— “Фишер”, как обычно, готовит их непосредственно к самой Олимпиаде. А те пары, что получили нынче, еще даже не тестировали. Планируем сейчас, в Финляндии, — если будет нормальный снег.

— Специально для вас, сказывают, чудо-прибор в одном из институтов Академии наук сотворили, что-то вроде компактной метеостанции. Он станет большим подспорьем при подготовке лыж…

— Кто знает? Может, это действительно как-то и облегчит нам жизнь. Но я скажу, что в этом году все будут рвать, метать и будут готовы, как звери. За счет чего? Здесь и фармакология; возможно, обнаружатся и новые подходы к подготовке в горах, а также дадут эффект разработки фирм, которые производят парафины, порошки, ускорители. Эти самые фирмы свои секреты, понятно, отдают в первую очередь в родные команды, а другим до Олимпиады сбывают все по остаточному принципу… Эх, да сама знаешь, что такое Олимпийские игры: кто вытащит золотой билетик, тот и будет в шоколаде!..

— Ты говоришь, что ожесточенная борьба в этом сезоне начнется с первых же этапов…

— А для меня самое главное — февраль. Кубковые же старты — как получится! Конечно, хотелось бы и на них хорошо выступить: я не привыкла себя в протоколе на коленках искать, в десятку-то попадала постоянно. Но на первый этап Кубка мира буду все же спокойно смотреть: при любом его исходе времени сделать подводящую работу к Олимпиаде останется еще предостаточно.

Поэтому заранее настраиваю себя таким образом, чтобы резко не реагировать на неудачи. Ежели не сложится, ну и пусть, ничего, будем дальше двигаться. Вон в прошлом году первый этап полностью провалила, но потом же выкарабкалась!

— Нынче сезон, кстати, стал длиннее — за счет переноса первого этапа Кубка мира с декабря на конец ноября. Как относишься к этому?

— Для меня это рановато. Почему так сделали? Думаю, вскоре ИБУ начнет проводить до Нового года не три этапа, а четыре. Воткнет еще один как раз в появившийся зазор между стартами. Во всяком случае, слухи такие ходили. И, наверное, часть спортсменов станут пропускать отдельные гонки.

— Кстати, поскольку Россия разрешила Наталье Соколовой выступать за Беларусь во всех соревнованиях, кроме Олимпиады, ты ради восстановления сможешь пропускать, к примеру, кубковые эстафеты.

— Вот это вряд ли удастся — при всем моем желании. Кто мне позволит? Разве только в случае болезни будет, наконец, кем заменить.

— А какова сила Соколовой, ты представляешь? Ведь летний чемпионат мира, где Наталья стала победительницей, — все же не показатель.

— Зима покажет. Пока я практически не соприкасалась с командой. На контрольных бежала вместе с поляками. Не могу сказать даже, кто и как из наших готов.

— Полячек-то обыгрывала?

— Не всех, уступала пальму первенства Магдалене Гвиздон. Но это же было лето…

— Уже не рвешься, как бывало, на каждом старте?

— Да, начинаешь уже задумываться, что надо как-то дотянуть до февраля. Я действительно собираюсь пропускать в этом сезоне гонки, хотя мы с тренерами национальной команды еще не садились за стол и не обговаривали, какие именно. Вдобавок прихожу к мысли, что одного дня отдыха между этапами Кубка мира мне уже недостаточно. Бывает, так устаешь, что организму требуются и все три. Но ведь какой все-таки характер у меня: раз все — вперед! — на тренировку, значит, и я в гостинице сидеть не могу! Это сейчас понимаю, что тогда-то и тогда-то выходила совершенно зря. Следовало бы дать себе больше отдыха, тогда и организм быстрее восстановился бы, и успешнее были бы следующие выступления.

— То есть приходишь к выводу, что надо прислушиваться к себе?

— Да. И чем больше я буду слушать себя, тем для меня же лучше!

— Можешь ли охарактеризовать каждый из трех олимпийских годов в твоей жизни?

— Я изменилась. Как и любой человек — под грузом обстоятельств. Меняются критерии, цели. Что-то из них со временем выдвигаю на первое место, что-то убираю на последнее…

В 1998-м перед Нагано очень много работала над развитием “функционалки”. Но не выдержала психологически. У меня сломалась тогда винтовка (раздутие ствола). Перейдя на “Аншуц”, я плохо стреляла. В период Олимпиады вроде собралась, но дебютную гонку отбежала плохо, и больше меня не заявляли в состав.

В 2002 году… Последние кубковые этапы перед теми Играми — все время в призах. Думала: “Ну, приеду в Солт-Лейк-Сити и…” А там влетели из-за свистопляски с “горами”. Вначале забрались высоко, потом спустились, затем снова вверх да еще выше. У меня на Олимпиаде было такое самочувствие, что и словами не передать. Я такой себя наблюдала впервые. Мне сложно было сделать шаг. На трясущихся ногах еле доходила до финиша. На всех спусках ехала стоя, сесть я не могла. Не знаю, что происходило. Но тот ужас запомнился хорошо.

А в этом году… Правда, до Турина еще дожить надо! Необходимо себя убедить: Олимпийские игры — это такие же соревнования, как и все другие. Сколько раз я выступала на кубковых этапах, чемпионатах мира! Те же люди, те же дистанции. Ничего нового. То есть нужно подойти настолько спокойно, чтобы не было той бури бушующих эмоций, которая присутствовала раньше. Если сумею себя удержать, то, думаю, можно подготовиться и достойно завершить свою последнюю Олимпиаду. Подчеркиваю: я не говорю о призах-медалях. Только короткое слово: “Достойно”. Чтобы не было жутко больно за бесцельно прожитые годы!..