ПАТРИАРХ. Жизнь по Кеннеди

С приходом зимы всю свою любовь ребятня отдавала хоккею. Юра не очень хорошо держался на коньках, однако перед искушением занять привычное место в воротах не устоял. И первый же бросок в створ обернулся курьезом — шайба угодила в бровь. Дальше больница и бессонная ночь. Но уже на следующее утро парень появился на льду, а тренер изрек: “Он непременно будет играть”. Спустя год Юрий Никонов появился на льду в форме уже хоккейного “Авангарда”. Для того, чтобы долгие 11 лет верой и правдой служить родному Челябинску. С тех пор прошло ровно 50 лет. Сейчас Юрий НИКОНОВ — всеми уважаемый специалист, заслуженный тренер Республики Беларусь, являющийся профессором кафедры футбола и хоккея БГУФК, кандидат педагогических наук. Мы искренне поздравляем юбиляра, и вместе с ним вспоминаем этот немалый путь.

— Чемпионат-1954/55 заканчивался в начале февраля. Последние матчи ничего уже не решали, поэтому в московскую поездку меня везли как основного голкипера. Нам противостояли “Динамо”, “Крылья Советов” и ЦСК МО. На тот момент мне было всего 17 лет, волновался прилично. Очень запомнилась игра с армейцами. Не столько сама встреча, сколько гол в мои ворота в исполнении Боброва. Как сейчас помню: продольная передача вразрез к синей линии ему на ход. Смотрю, Боброву никак не успеть и без задней мысли бросаюсь на перехват. Думаю, выбью хоть в падении, но он своими длиннющими руками убирает шайбу под себя и закатывает в пустые ворота. Я же на животе скольжу за синюю линию. Было ужасно стыдно, чуть не попросил замену.

— Был ли шанс взять реванш, и пересекались ли еще ваши пути?

— Против Боброва больше играть не довелось, однако с ЦСКА поквитаться получилось. Это произошло в 1964 году, аккурат после Олимпиады в австрийском Инсбруке, триумфально завершившейся для хоккеистов Советского Союза. Примерно дюжина “сборников” представляли армейский клуб. На нашем стадионе собралось тогда тысяч десять зрителей. Арены-то были открытыми, народ занимал места часа за три до начала матча. А потом еще столько же наблюдал за игрой. И это, заметьте, при тридцати градусах мороза. Так вот, обыграли мы их 5:4. Что тут началось! Толпа не расходилась. Нас милиция сразу предупредила: “Не высовывайтесь, а то порвут на сувениры”. Короче, ждали часа два, но и это не помогло. Стали просачиваться по одному. Как только увидели меня, подхватили и три километра до самого дома несли на руках. Правда, были и иные крайности. Один из сезонов складывался неудачно, болельщики буйно негодовали, требуя отставки Захватова. И после очередного поражения людское терпение лопнуло. Та же ситуация: народ не расходится, милиция предупреждает, только все уже гораздо опаснее. Когда выходили, узнали о себе столько нового — мама не горюй. А тренера пришлось окутывать в телевизионные кабели и таким образом вывозить со стадиона. Вот что такое хоккей для Челябинска.

— Долгих 11 лет вы защищали цвета “Трактора”, постоянно получая более выгодные предложения. Откуда такая преданность?

— Сезон-1958/59 стал самым удачным. Попал в четверку лучших голкиперов страны, в компанию к Николаю Пучкову, Станиславу Литовко и Борису Зайцеву. Присвоили звание мастера спорта СССР. После этого действительно последовал ряд предложений. Наиболее интересным показались условия, предлагаемые московскими “Крыльями Советов”, даже квартиру в Сетуни успел посмотреть. Однако уж больно не хотелось покидать родину. Здесь тебя знают, ты на виду. Ну уехал бы в Москву, и что? Пока играл, был бы на видных ролях, а закончив, стал бы одним из миллионов. Позже звали в Киев, Ригу. Но я, на тот момент уже заканчивая институт, принялся за диссертацию. Тему выбрал из раздела экспериментальной биологии — “Биотоки клетки”.

— Любопытно…

— Вот-вот. Именно такая реакция была и среди моих партнеров по команде. Представляешь ситуацию: вокруг все с незаконченным средним, а тут Никонов диссертацию пишет. Многие такого слова даже не слышали. И сейчас часто ставлю в укор студентам то, как в свое время к учебе относились мы, и как сегодня они.

— И как же было в ваше время?

— Не хочу сказать, что я такой умный, а молодое поколение — наоборот. И не буду ни на кого ссылаться, остановлюсь лишь на собственном примере. Жизнь у хоккеиста кочевая: сборы, тренировки, игры. Так было и будет всегда. В длительных поездках лучшим другом мне становился учебник: кто-то в карты рубится, я читаю. Возвращаемся — бегу в институт. Не скажу, что был круглым отличником, но учился нормально. Особенно ударялся в учебу, когда в Сокольниках появился первый искусственный лед. Ехали сразу месяца на три, полтора из которых занимали сборы, а оставшаяся часть приходилась на игры чемпионата. Лед давали в 10-11 часов вечера. Жили в Лужниках. До Сокольников — час езды (в ночное время) через всю Москву. А в 6 утра — следующая тренировка. Возвращаться в гостиницу не имело смысла. Брали с собой бутерброды, бабка-сторож нам чаек заваривала. Раскладывали свои мешки с влажной и потной формой и ложились спать. Наутро, оттренировавшись, все летели прямиком в гостиницу досыпать, а я — в “Ленинку” грызть гранит науки. До вечерней тренировки находился там, штудируя литературу. Форму ребята подвозили уже на каток. И вот в таком режиме пять лет.

— Доводилось слышать, что вы внесли свой вклад в развитие хоккейной амуниции.

— Пришлось. Обычно ведь как получается: попадет тебе шайба куда-нибудь, испытаешь боль и сразу задумываешься, как оградить себя от рецидива. Модернизацию начал с ловушки. В то время они были мелкие, шайбы выскакивала, отлетала. Перво-наперво удлинил “язык” в области большого пальца. Ребята смеялись: “Ну ты впрямь, как с авоськой!” Ограничений тогда не было, хоть с сачком выходи. Потом настал черед “блина”. Тогда они худенькие были, и шайбе его пробить труда не составляло. Добавил дюралюминиевую пластину, плюс железную — для тренировочного. Правая рука у вратаря должна быть взрывная, поэтому к “спец- блину” приготовил и “спецклюшку”, полностью обитую тем же дюралюминием. Зато потом порхал, как бабочка. Обувь — отдельная история. В пятидесятые она была, как “конькобежная промокашка”. Щитки обрезаны, ботинок открыт — чем ни мишень для соперника? Идею защиты ног подсмотрел у канадцев, они обшивали коньки толстой кожей. Однако этого мне показалось мало. На выручку пришли друзья, работавшие на протезном заводе. Набросал эскиз, а они отчеканили дюралюминиевую подкладку по форме ботинка, подложив под нее тонкий слой губчатой резины. Такого точно ни у кого не было. Следующие изобретения в буквальном смысле спасли мне жизнь. Общеизвестно, что до 1962 года разрешалось играть без маски. Когда ее наличие стало обязательным, крепко призадумался. Тогда только-только начали появляться облегающие, сделанные из стекловолокна, так называемые маски Планта. Однако слепо копировать не хотелось, и тут мне на выручку пришел… американский футбол. Попытался сделать что-то похожее: каркас сконструировал из нержавеющей стали, прикрепив параллельно несколько прутьев. Правда, она оказалась тяжелой и в итоге “нержавейку” заменил дюралюминием, для амортизации подклеив поролон. Так я оказался основателем “мира в крупную клетку”. Хотя спустя двадцать лет на глаза попалась заметка, что подобное пытался сделать некий японский голкипер.

— Вы обмолвились о спасении жизни благодаря своим находкам.

— В одной из игр против московского ЦСКА после мощнейшего щелчка Анатолия Фирсова мой шлем раскололся. Не будь маски, сейчас мы с тобой не разговаривали бы. Не забуду и выезд на товарищеские матчи в Румынию в составе минского “Торпедо” в 67-м. Мы провели два спарринга со сборной этой страны. В одном удалось одержать победу, вторую свели к ничьей. Игры проходили в Бухаресте на открытом стадионе, вокруг одни дома. Во время поединка вдруг почувствовал резкий толчок в грудь. Смотрю на лед, а там лежит пуля от пневматического ружья. Я к судье, а он попросту развел руками. Если бы не дюралевые пластины на груди, выполнившие роль бронежилета, один бог знает, чем все закончилось бы.

— Какими судьбами оказались в Беларуси?

— Как я уже говорил, при выборе будущей команды рассматривал лишь те города, в которых смог бы закончить диссертацию. На тот момент были приглашения из Минска и Киева. Обратился за советом к своему шефу. Вариант с Киевом он отмел сразу, мне пришлось бы менять тему. Оставался Минск.

— Однако про диссертацию вскоре пришлось забыть.

— Увы, в Минске заинтересованности в моей теме не оказалось. В итоге научную работу на какое-то время забросил. Восемь сезонов провел в составе минского “Торпедо”. Закончил играть в 1973 году, оставив после себя преемника — земляка Володю Семенова.

— И тут вы впервые оказались на распутье. Пожалели о переезде в Минск?

— Наоборот, благодарен судьбе за то, что все так получилось. Да и распутьем я бы это не назвал. Просто и по окончании карьеры не представлял себя вне хоккея. Около года руководил мальчишками, занимающимися хоккеем на базе моторного завода. Однажды к ним приехали компаньоны из Барнаула и поинтересовались наличием хороших специалистов. Порекомендовали меня. Так на время вернулся в Россию. Приехал на полную разруху. Никому до хоккея и дела не было, игрокам далеко за тридцать, в фаворе пьянство и разгильдяйство. Но одно хорошо: вновь занялся наукой, теперь уже спортивной. Совершенствовал методику тренировок. Представь: на одном листе миллиметровки формата А1 расписывал каждое занятие. Вычерчивал физиологическую кривую по пульсу, по направленности. В итоге получилось листов пятьдесят таких. По возвращении домой захватил их с собой.

— Но в Минске, как ни странно, вы оказались востребованы в футболе.

— Да, в 75-м году футбол в Беларуси был воистину спортом номер один. А тут еще и Евгений Иванович Горянский в Минск пожаловал. Ему был нужен научный работник, но в то же время игровик. Не помню как, но вышли на меня. Я только начинал работу по этому направлению, и влруг такая ответственность. Однако согласился, став тренером по научно-методической работе в минском “Динамо”. Но работа в футболе оказалась непродолжительной. В 1976 году по приглашению Петра Мироновича Машерова в Минск приехал генерал-лейтенант КГБ Петр Степанович Богданов, занявший должность председателя ЦС “Динамо”. Машеров и говорит ему: “Петр Степанович, посмотри: футбол у нас хороший, а хоккей никудышный. Нужно срочно исправлять ситуацию. “Торпедо” развалилось, никто не берет команду. Возьми их ты под свое бело-голубое знамя”. Уговорил. Клуб передали “Динамо” в распоряжение погранвойск. Потом такие же команды создали в Риге и Харькове. На должность главного тренера пригласили Виталия Ивановича Стаина, он меня к себе и перетянул. Хотя это стоило уйму сил, аж до ЦК партии дошли. Когда казалось, что надежды нет, предпринял последнюю попытку и посетил председателя Спорткомитета БССР Виктора Ильича Ливенцева. Поначалу тот ничего не хотел слушать. И тут я выпалил: “Я же из богатой семью в бедную прошусь. Тем более — родную”. Видимо, прислушался руководитель к моей просьбе, отпустил. И стали мы лепить новую команду.

— Откуда черпали ресурсы? Ведь во вторую лигу высококлассного хоккеиста никакими коврижками не заманишь.

— Верно. На тот момент в нашем распоряжении имелось 6-7 игроков, соответствовавших требованиям. Каток в парке Горького построили в 1976-м, и воспитанников необходимо было ждать лет десять. Вот и приходилось колесить по стране в поисках молодых дарований. Потихоньку удалось сбить костяк. Нам поставили задачу за четыре года поднять команду из подвала второго дивизиона, до уровня высшей лиги, и мы справились. Справедливости ради замечу, что помощь оказывалась на всех административных уровнях. Годы, проведенные в “Динамо”, оказались весьма кстати и для научной работы. За это время удалось построить программу на целый четырехлетний цикл. Спланировать и реализовать, найти под нее игроков. Однако дебют в “высшем свете” получился неудачным, “Динамо” вновь покинуло элиту. Уехал из Минска и Стаин. Я же еще год проработал в качестве начальника команды. Лишь на исходе 88-го получил то, к чему стремился целую жизнь. И опять свою роль сыграл случай. Судьба свела меня с доцентом кафедры легкой атлетики тогда еще БГОИФК Виктором Григорьевичем Алабиным. Рассказав о своих научно-методических наработках, удалось привлечь его внимание. А после подробного ознакомления Алабин воскликнул: “У тебя же готовая диссертация!” И согласился принять руководство над моей работой. Однако вскоре он уехал на Украину, предварительно познакомив со своим другом Александром Александровичем Гужаловским. С ним я и пришел к долгожданному званию кандидата педагогических наук.

— Бытует мнение, что вратарь хорошим тренером быть не может. Ваш взгляд на этот тезис?

— Не согласен в корне. Для того чтобы стать тренером, необходимо им родиться. И не важно, на какой позиции ты играл. А среди вратарей дураков по определению быть не может. Ведь голкипер должен анализировать каждое действие, просчитывать возможные ходы соперника, обладать оперативным мышлением.

— В Беларуси уже давно проблемы с вратарями. Перед крупными соревнованиями выбирать особо не из кого, приходится опираться на уже проверенных бойцов. Может, имеет смысл открыть школу вратарей?

— В России те же трудности, хотя там более сотни школ, и специализированные вратарские имеются. Я выходил с предложением о создании школы голкиперов на прежнее руководство федерации. Они как будто были не против, однако когда речь заходила о конкретных организационных моментах и финансировании, разговор сходил на нет. А ведь у нас и специалисты под этот проект имеются классные: Щебланов, Шумидуб, Гавриленок. Нужны лишь условия: питание, проживание, экипировка. Игрока трудно подготовить, а вратаря еще сложнее.

— Однако не всегда деньги являются определяющим фактором. Посмотрите скольких мы потеряли и скольким выдавали авансы: Аристов, Герловский, Шиманский, Роговский… Как уберечь ребят от соблазнов?

— Не будем лукавить: деньги — это та необходимость, которая дает нам свободу. Жизнь сейчас другая. Однако не могу не согласиться с тем, что некоторых “перекормили”. Один из российских тренеров, не буду называть фамилию, как-то сказал: “Я вас, белорусов, не понимаю. Как вы можете приглашать игроков, платя им солидные для вашей страны суммы, когда они у себя на родине в самый захудалый клуб попасть не могут?!” Человек должен стремиться к благородной цели, ставить перед собой все новые задачи. Мы в свое время клубную майку под пиджак надевали и на танцы ходили. А сейчас получается так: составляя договор с игроком, который еще ничего из себя не представляет, слышим лишь один вопрос: “А сколько вы мне дадите?” В связи с этим уместно высказывание одного из великих президентов США Джона Кеннеди: “Не спрашивай у родины, что она дала тебе, спроси у себя, что ты дашь родине”. Но мы должны преодолеть и это. Хоккей в Беларуси любили всегда и на всех уровнях, он постоянно развивается и вызывает неподдельный интерес в нашей стране. Значит, у него есть будущее.