ПОСТФАКТУМ. Спартак Миронович: нас не видно

— В деревне, где у меня дача, доводилось слышать такие рассуждения местных жителей: сидишь дома — и сиди, а то в город съездишь, посмотришь, как люди живут, — одно расстройство. Вот и я — съездил… Посмотрел, как люди играют…

— Ну и как?

— Больше всего впечатлило мастерство игроков. Не столько даже техника, сколько их атлетизм, здоровье. Крепкие парни поражают мощью, способностью держать темп, противостоять один на один любому сопернику. У них отменная скорость, разнообразные броски. Смотрел и понимал, что и по подготовленности, и по одаренности даже самые крепкие и быстрые наши гандболисты — те же Горбок и Барвиюк — смотрелись бы на таком фоне как очень-очень средние. Вывод печален: сегодня у нас нет игроков, из кого можно лепить команду, которая играла бы на топ-уровне. Можно придумать что-нибудь разовое: неожиданную защиту или нестандартные ходы в нападении, которые дадут эффект в отдельном матче с сильным соперником. Но вести речь о том, чтобы быть на самом верху, чтобы подстраивались не мы, а под нас, — это сегодня утопия. Как играли в Словении датчане, хорваты, сербы, словенцы, французы! Крепкие, не слишком высокие — под 195 сантиметров — игроки и нападают, и защищаются, и ведут контратаки, и грамотны тактически.

— Чемпионов-немцев вы случайно не упомянули?..

— Я и россиян не упомянул. Жалею, что на Олимпиаду не попали датчане. Они наверняка были бы там главными фаворитами. Расстроился, когда немцы обыграли их в полуфинале, навязав статичный, медленный гандбол. Это не была игра будущего. Это вчерашний день, то, во что мы играли в году 88-м, когда набегали задние игроки, под них что-то делали, а те бросали. А сегодня те же полусредние так обходят, так лезут, что с ними просто невозможно сражаться. Поэтому много голов, много удалений. Если бы немцев нормально судили (имею в виду наказания за грубую игру), то неизвестно, где они были бы. Это же смешно: за финальный матч — всего одно удаление! Поэтому немцев и не назвал, хотя давно за них болею. У Хайнера Бранда есть Цербе — и вся тактика строится на входах под него, чтобы дать ему бросить. А сам он создать ничего не может. Так же и Тучкин у россиян: на него выбегают — он и стоит, а должен быть на ходу. Не угнались за современными тенденциями даже шведы. Они принялись менять состав, но напрасно не сделали это раньше. В Швеции отличные молодые ребята — быстрые, хваткие, с головой, но они не наиграны, им не хватило ума. У Юханссона долго играли одни и те же люди, пока результат не стал совсем плохим. Опасно быть тренером на одном месте двадцать лет. Надо менять команды. Вот и Максимов никак не может расстаться с игроками, которые когда-то принесли ему удачу, не доверяет молодым. А мы разве не делали те же ошибки? Раз за разом брали стариков из числа легионеров, а результат все время был один. Какой — известно… Любая игра развивается в противостоянии атаки и обороны. Этот чемпионат показал, что очень выросло нападение. Защита отстает, а с ней — и судейство. Труднее оборонятся против быстрых нападающих. Отсюда жестокость, подбитые глаза, переломанные носы. Хотя, с другой стороны, если все фолы наказывать штрафами, игры не получится. И что с этим делать, сразу не скажешь…

— На телеэкране и в Интернете словенский чемпионат выглядел безукоризненно организованным — как никакой другой.

— Организация была и впрямь потрясающей. Я не видел такого ни в Италии, ни в Испании, ни во Франции. Очень понравилась культура словенских зрителей, их отношение к соперникам. Заворожило красотой закрытие. Под сводами дворца в Любляне висело около трех десятков флагов — в честь не только команд-участниц, но и представителей судейского корпуса, официальных лиц. Грустно было от того, что нашего среди них я не нашел.

— Прикинусь наивным. Почему нас там не было?

— Прежде всего из-за того, что слабо играем. Не будет нас и в Тунисе через год. Проблематично было бы попасть туда даже в том случае, если бы прошли сейчас итальянцев и австрийцев. Достаточно взглянуть, какие команды сеялись в первую корзину при жеребьевке плей-офф.

— Констатируя сегодняшнее отставание от грандов, вы беретесь отвечать на вопрос: что делать? Как дальше-то жить?

— Главная беда, к которой пришел наш гандбол за годы его суверенного отступления, — это нехватка талантов. Можно идеально построить тренировочный процесс, очень упорно готовить игроков, которыми располагаешь. Но ты не достигнешь многого, если среди учеников мало по-настоящему одаренных. По этой части у меня не добавилось новых идей. Мысли — все те же. Откуда сейчас можно черпать кадры? Раньше их находили и в городах, и в деревнях, тысячами просеивая детей через сеть спортивных школ, имея стройную систему спартакиадных соревнований. Затем все это свернули. Теперь надо возрождать. По-другому не получится. Допустим, сегодня есть пять перспективных ребят в “Аркатроне”, столько же у нас в СКА. И все. Виктор Косинский набирает в РУОР практически новичков, которые никогда толком не тренировались. Возможно, трое-четверо из них со временем заиграют в какой-нибудь команде. Но еще не факт, что подойдут сборной. Игроков, из которых можно выбирать талантливых, критически мало. Может, и попадется кто-то один. А может, и нет. Эта проблема возникла не вчера и не позавчера. И решится не сегодня и не завтра.

— На каком историческом рубеже мы стали отставать?

— В середине 90-х, когда начали стареть и сдавать позиции игроки, которые достались нам в наследство от чемпионата СССР. К тому времени прекратилась регулярная подпитка классными молодыми спортсменами.

— По-моему, у нас была хорошая генерация игроков 73-74-го годов рождения.

— Хорошая? Скажем так, неплохая. Способности тех ребят оказалось трудно развить. С распадом Союза начались во многом тщетные поиски игрового пространства. Кого-то, чтобы не останавливался в росте, приходилось пристраивать на стажировки в западные клубы. Но это была практика, слишком далекая от уровня бывшего чемпионата СССР. Выдающийся игрок из того поколения вышел только один — Андрей Климовец. Однако ведь и он, по большому счету, не проявил себя в сборной.

— Ваше нежелание пригласить в состав на нынешний цикл того же Климовца-старшего, Сергея Убоженко, Владимира Гольдина, Андрея Синяка и даже Мишу Якимовича сегодня многие готовы поставить вам в упрек, называют главной причиной неудачи.

— Теперь, конечно, можно говорить что угодно. Претензии — обязательные спутники поражения. Если бы мы прошли квалификацию, нам сказали бы, что все сделано верно, и поаплодировали. Ведь так и было год назад, когда мы со второго места в группе вышли в плей-офф и там достойно сыграли с хорватами. Каждый тренер имеет свой взгляд на формирование состава. Возможно, кто-то другой в следующий раз сочтет необходимым пригласить и Якимовича. А для меня важно, что никого из тех, кто вызывался в сборную в двух последних циклах, я не могу обвинить в малодушии, отсутствии самоотверженности. Хотелось сделать команду из игроков, которые, не в пример предшественникам, очень хотели бы победить, а не приезжали в сборную утрясти домашние дела, а то и отдохнуть. В принципе мы были близки к победе, не случись потерь в составе из-за травм. Плохо и то, что перед отборочным турниром не провели ни одной игры, все делалось с листа. Если в домашней встрече с австрийцами мы победили, неожиданно применив во втором тайме защиту 3-3, то во второй не нашли варианта, который помог бы сыграть на равных.

— В ту пору, из которой берут начало наши беды, именно вы возглавляли национальную федерацию. С позиций сегодняшних об этом не приходится сожалеть?

— Никакую деятельность не оценишь положительно, если она не принесла успех. Но, честно говоря, большого вреда тоже не было. Потому что сегодня стало еще хуже. Но думаю, то решение было ошибкой. Мне надо было оставаться тренером и искать другого руководителя федерации, который занимался бы организацией работы.

— Последнее появление белорусов на топ-турнире случилось в 95-м, на чемпионате мира в Исландии. То девятое место было объективно нашим?

— Думаю, нет. Мы провели тогда неплохую подготовку. Хотя и не имели полноценного двойного комплекта игроков, однозначно слабой позицией оказалась одна — вратарская. Играй за нас, к примеру, Лавров, мы могли бы стать и чемпионами мира. При задней линии с Тучкиным, Паращенко и Якимовичем, но и с практически пустой “рамкой” мы всего по мячу уступили шведам и египтянам. Потому с четвертого места в предварительной группе попали в плей-офф на очень сильных немцев…

— Поражение от них, как оказалось, было судьбоносным. Оно закрыло путь не просто на Олимпиаду в Атланту. Был потерян шанс обратить на себя внимание власти, войти в число обласканных ею видов. Как показала жизнь, в обозримом будущем в нашей стране у гандбола не будет иного пути выжить, кроме этого. Вы не пробовали ступить на него?

— Знать бы, как. Впрочем, уже после австрийской неудачи не без приятного удивления обнаружил интерес к делам гандбольной сборной со стороны высокопоставленных минспортовских чиновников. Объяснение вскоре нашлось. Как выяснилось, назавтра после домашнего выигрыша у австрийцев президент страны поделился со своим окружением впечатлениями о нашей игре, которую смотрел по БТ. Одного этого оказалось достаточно для повышенного внимания. Как минимум к моей персоне.

— Тогда давайте фантазировать. В один прекрасный день вас приглашают в дом на улице Карла Маркса и говорят: Спартак Петрович, загадывайте три желания, выполнение которых сделает наш гандбол сильным и процветающим…

— Не хотел бы в таком серьезном деле оперировать категориями народных сказок. Достаточно одного, вполне реального шага: уравнять гандбол в правах с футболом и хоккеем. Стоило в этих видах добиться опирающейся на законодательную базу системы финансирования не только из бюджетных источников, как появились массовость, заработали детские школы, началось строительство арен. Решите стратегические вопросы, а тактику мы доработаем сами. Когда вижу, как маленькие дети в хорошей форме, на нормальном льду сотнями играют в хоккей, я знаю, что, когда они повзрослеют, у нас не могут не появиться классные игроки — вырос охват, у тренеров появилась материальная заинтересованность в результатах труда. А что в гандболе? Провел тренировку и спешит на дачу — без нее не прокормиться. Да и на взрослом уровне стимулы к совершенствованию, повышению квалификации, конкуренции с коллегами, достижению побед хотя бы в чемпионате страны практически отсутствуют.

Многого здесь не нужно. Пусть руководитель каждой области получит государственное задание — и все. И тренеры появятся — даже из России приедут и из-за границы возвращаться начнут. Очень плохо быть больным и бедным. Дайте нам вдохнуть немного воздуха — увидите такие скрытые резервы…

— Есть ли сдвиги в продвижении вашей давней идеи по реконструкции урученского манежа и превращению его в гандбольный центр?

— Проект подписан еще бывшими министрами обороны и спорта. Новый министр с ним тоже ознакомлен. Но о сроках начала работ мне ничего неизвестно. Между тем легкоатлеты из манежа практически ушли. Реконструкция не потребует значительных затрат. Есть стены, крыша, плоскость под три стандартные площадки и еще под две песчаные — для пляжного гандбола. Вполне реально договориться по линии ЕГФ о поставке покрытия. Армия поможет рабочей силой. С такой базой можно подумать и о возрождении того, что было у нас во времена СССР. Если упор на наш интернатовский метод подготовки спортсменов сейчас делают те же немцы, почему не вернуться к нему и нам? Тренер Пауль Тидеман из бывшей ГДР предложил его египтянам и добился поразительного эффекта — египетская сборная ворвалась в число мировых лидеров. Брали полтора десятка спортсменов и тренировали каждый день. Только такими интенсивными методами можно повысить результаты относительно быстро: из средних игроков сделать игроков выше средних или хороших. На такой основе уже можно делать конкурентоспособную сборную команду. Конечно, можно добиться отложенного эффекта и через двадцать лет. Но, если честно, так хочется какого-нибудь сдвига, роста еще при моей жизни…

— Ближайший официальный старт сборной только через год. Это будет год простоя?

— Похоже. Денег нет, а значит, на турниры мы не поедем. И это очень плохо. Не можем же мы сказать: заберите деньги на гандбол у олимпийских видов, которые должны принести афинские медали. Хорошо, хоть клубы сейчас немного поддерживают игроков. А то была бы совсем беда.

— Эта неудача не отбила у вас желания заниматься национальной командой?

— После проигрыша в Австрии, когда мы беспомощно выглядели и в спортивном, и в организационном плане, когда мы не могли противостоять судьям, было настроение полной безысходности. Но она, как в былые годы эйфория, быстро проходит. Важно, чтобы у человека была надежда. Без нее теряет смысл любая работа. Сегодня в нас не видят соперников. Это состояние, которое невыносимо для спортсмена. И с этим не хочется мириться.