ЧЕЛОВЕК НА ПЬЕДЕСТАЛЕ. Юрий Шевцов: а на последок я скажу

Тем сильнее ошеломило январское решение белоруса, шквальной новостью пронесшееся по страницам немецких изданий, жалующих вниманием гандбол. Летом Шевцов переезжает на юг, чтобы стать у руля непритязательного доселе “Кронау”! Сегодня этот клуб играет во втором дивизионе, сохраняя лишь призрачные шансы начать новый сезон в первом, если преодолеет сеть “релегационных” встреч…

Согласитесь, не каждому дано уходить так красиво — оставив в клубной призовой витрине второй по значимости континентальный трофей. Юрия не хотят отпускать. Может, он еще передумает?

— Тебе можно задавать сегодня любые вопросы?

— Думаешь, я так изменился со времени нашего последнего интервью, что стану делить темы на угодные и запретные? Спрашивай — отвечаю.

— Начнем, пожалуй, с простого. Резонанс вашей еврокубковой победы был громким?

— Еще бы. Ведь перед сезоном на ТУСЕМ никто не ставил. В команде, конечно, есть классные игроки: Великий, Торгованов, Шилаги. Только ведь в стартовой семерке приходится использовать, например, и Михаэля Хаасса, которого только в прошлом году поднял из юниорского состава. Видел, как пригодился этот парень в финале? А трое ребят, сидящих на скамейке, еще толком не знают, что такое бундеслига. По сути, основная игровая нагрузка легла на плечи всего восьми человек. В сезон клуб вступил с большими финансовыми проблемами. Они никуда не ушли и сейчас. Мы даже мечтать не могли о таком комплектовании — по два равноценных игрока на место, какое в порядке вещей для клубов-грандов. Ничего удивительного, что в предсезонных прогнозах нам прочили финиш в районе шестого-девятого мест. А о выигрыше Кубка ЕГФ, куда, скажем, от той же Германии заявились “Магдебург” и “Гуммерсбах”, не помышлял никто! Потому наш успех и вызвал взрыв удивленных откликов не только в городе, но и во всей стране. Трубка моего телефона в эти дни практически не лежит.

— Можно расценивать этот феноменальный матч как исполненный тобой хлопок дверью?

— Не ты первый хочешь услышать от меня подтверждение такой оценки этой победы. С субботы хожу в героях. Только и слышу: “Ну, ты им показал! Нельзя было уйти лучше”. Меня такие суждения, скажем так, не расстраивают. Но сам смотрю на ситуацию по-другому. За четыре года работы в Эссене многое перепробовал и перестроил. Кромсал команду и игру на свой лад, делая их такими, какими хотел увидеть. Естественно, это нравилось далеко не всем, в том числе в клубном руководстве. Порой приходилось замыкаться в своей скорлупе, сознательно концентрируясь исключительно на работе с командой. И то, что в итоге удалось, — никакой не подвиг. Это лишь подтверждение того, что игроки мне верили. Уходить громко не собираюсь. Так как ничего не доказывал другим — только себе: что по-прежнему могу работать и добиваться намеченного. Взялся — и сделал. Отработал как профессионал, выжавший из команды, пожалуй, все, что было возможно.

— ТУСЕМ резко, словно пришпоренный, прибавил в игре и результатах сразу после твоего заявления о предстоящем летнем уходе. Со стороны преображение команды воспринималось как проявление некой солидарности с тренером…

— Четыре года назад я принял коллектив из 18 игроков. Не все из них были готовы играть в тот гандбол, который нравится мне. Не обошлось без трений. Невозможно ломать существующий порядок вещей и быть хорошим для всех. Сегодня из первоначального состава в команде остались всего пятеро. Но это железный костяк, на который можно положиться во всем. Первыми, кто узнал о моем предстоящем уходе, были игроки. Для многих это стало шоком. Незадолго до этого клуб предложил мне продлить сотрудничество на два года, и никто не сомневался, что я соглашусь. Объясняя свой шаг, сказал, что человек должен иногда подводить черту, отстаивая свой… штольц… Ой, как же это по-русски? Гордость! Допускаю, что ребятам тот разговор дал некий психологический толчок. Во всяком случае, после финала не один и не два человека сказали, что вторую половину сезона они играли для меня.

— Пока не совсем понятны причины твоего ухода.

— Теперешние проблемы ТУСЕМа кое-кому выгодно объяснять только сложной финансовой ситуацией. Но я-то знаю, что она — не первопричина. В управлении клубом, на мой взгляд, многое делается неверно. Его глава Клаус Шорн — харизматичная фигура, влиятельный человек со связями — часто излишне авторитарен в принятии важных решений. Был случай, к примеру, когда я узнал о заключении контракта с новым игроком спустя две недели после его подписания. Мало того, вскоре выяснилось, что этот человек и близко не подходит под нашу модель игры. Полагаю, Шорн тоже не в восторге от моей неуступчивости. Не берусь судить, как развивались бы наши отношения, не получи я интересного предложения от “Кронау”. Решать надо было быстро…

— Чем могло прельстить тренера твоих умений и репутации приглашение на работу во второй дивизион? Извини, но стоило объявить об уходе из ТУСЕМа, как уже через неделю ты тасовал бы колоду запросов из клубов сопоставимого уровня…

— Наверное. Но не думаю, что хотя бы один вариант подкупал такой степенью доверия и, скажу так, четкостью стратегической линии.

“Кронау” — клуб, где в последние годы всерьез думают о том, как прорваться в элиту и там закрепиться. Конечно, в смысле наладки хозяйства и формирования клубных структур в сравнении с командами, где я работал прежде, это пока… аматеры… любители. Но под новый проект уже строится 15-тысячный зал в недалеком Мангейме. А теперешние тенденции развития бундеслиги таковы, что крепко стоит на ногах только тот, кто имеет большие трибуны и умеет их заполнять. Есть впечатляющая и основательная программа спонсорской поддержки. Причем много денег планируют на подготовку юниоров, создание сильной школы. Хозяева клуба говорят, что в пользу моей кандидатуры оказалось умение работать с молодежью. Услышать это было приятно. Подкупило, что главного тренера первой команды видят координатором работы всех звеньев системы подготовки. Это что-то наподобие наших интернатов. В Германии похожая структура есть только в “Магдебурге”, где сохранилась с гэдээровских времен. У руководителей “Кронау” велик потенциал энтузиазма. Это регион с повышенным гандбольным аппетитом. Там много команд второго дивизиона и ни одной — первого.

— Хорошему аппетиту часто сопутствуют и завышенные ожидания, кажущаяся легкость достижения высоты. Думают, были бы только деньги…

— Если ты о ближайших задачах, которые передо мной поставят, то они будут определяться итогами этого сезона. Команда еще может выйти в первую лигу. Сильнейший дивизион отличается как день от ночи. Новичкам, каким бы составом они ни располагали, в первый год бессмысленно ставить цели выше банального сохранения места. Ну а если придется стартовать из глубинки, то иного плана, кроме как повышение в ранге, быть не может.

— Перед разговором поинтересовался сегодняшним составом “Кронау”. Он не впечатлил.

— Укрепится! Про контракты с нашими Андреями — Синяком и Климовцом — в вашей газете уже читал. Кроме них, приходят левша сборной Венгрии Тамаш Мочаи из швейцарского “Винтертура”, опытный польский вратарь Славомир Смаль из “Люббеке”. Поляка, к слову, зазывали клубы более именитые — тот же ТУСЕМ, например. Но он предпочел рискнуть вместе с нами.

— Мы непроизвольно оставили позади главный информационный повод разговора — субботний еврокубковый финал. Он ведь стоит того, чтобы вернуться?

— Если возвращаться, то сразу к первой игре в Магдебурге. Был сильно разочарован, когда привезли оттуда “минус 8”. Точнее — последними четырьмя минутами, удвоившими отставание. Команда допустила в концовке как раз те ошибки, которые старались предупредить. Впрочем, знаешь, фактически до финальной сирены стал работать уже на повторную игру. Понимал, что ситуация далека от стандартной. И выпутываться из нее надо было нестандартными методами.

— Признайся как на духу: ты всерьез считал, что все поправимо?! Или, скажем, допускал это как счастливую случайность, совпадение плановых действий и аномального везения…

— Твердо знал одно. Не прощу себе, если смирюсь, не предприму ничего кардинального. Два года назад мы привезли “минус 10” из Барселоны. А дома уже в первом тайме отыграли 7 мячей. Не довели тогда дело до победы лишь из-за нехватки опыта: слишком круто взяли, а потом задохнулись, не сберегли концентрацию. Но ведь были близки к результату, который до матча казался нереальным.

— Итак, ты стал готовить реванш еще в Магдебурге. Звучит загадочно.

— Для начала слукавил на пресс-конференции. Ведь ничего не терял, когда с серьезным видом и трагичным лицом поздравил своего оппонента Альфреда Гисласона с досрочным выигрышем трофея. Назавтра в некоторых газетах так и написали: Шевцов сдался! Альфред, правда, отшутился: “Знаю Юрия давно, и такие провокации здесь не проходят”. Но я продолжил в том же духе и на совместном ужине команд подошел с бокалом пива к Штефану Кретчмару: “Хочу поздравить с евротрофеем своего друга Кречи, с которым в свое время мы играли еще в “Блау-Вайс Шпандау”.

— Вот его ты, похоже, действительно морально разложил. Чего стоят две потери Кретчмара на последней минуте второй игры, особенно глупый бросок, после которого у вас осталось время на главную атаку.

— Если честно, тогда, за банкетным столом, меня интересовала реакция на мои слова только нашей команды. Когда прочел в глазах парней сначала недоумение, а потом и ненависть, понял, что задумка удается, что из искусственно созданной ситуации можно выжать максимум пользы. Но, наверное, не стоит об этом.

— Почему?! Вспомни начало нашего разговора.

— Я уже знал, что обязательно услышу от них этот вопрос: “Юрий, почему ты в нас не веришь?” И точно, услышал — в тот момент, когда они очень кстати дружно припали к пиву. Наверное, чтобы снять стресс. Кажется, впервые за время работы в Эссене сознательно пошел на конфликт с игроками. “Не верю! Когда вижу вас распустившими нюни, с этими бутылками в руках — не верю! А разве должно быть иначе?!” Этого не передашь словами — между нами словно пробежал электрический разряд. Совершенно точно: в ту минуту они готовы были порвать в клочья кого угодно, но не находили выхода этой энергии. Оставалось главное: сохранить ее в них за неделю тренировок. Все эти дни они смотрели на меня как на врага. А в раздевалке перед игрой в Оберхаузене говорил, в принципе, уже банальщину. Что в жизни всегда есть место безумству храбрых. Что будет неправильно, если у нас не хватит духа, чтобы посражаться всего час. И чтобы они не чувствовали никакой вины передо мной, если все, что мы готовили целую неделю, по какой-то причине не осуществится. Остальное было видно по телевизору…

— Почему в повторной встрече так мало играл Великий?

— В первом матче он сильно ушиб голову в столкновении с Абати и почувствовал себя очень плохо. В Магдебурге мы сразу повезли Олега на обследование в клинику, опасаясь страшного. К счастью, все обошлось. Отлегло от сердца. Хотелось видеть в этом добрый знак. Но восстановиться за неделю он все равно не успел. Не удивился, когда в разгар игры услышал: “Юра, я все равно ничего не вижу. Лучше посижу и выйду только в концовке”. Тогда, кстати, и пригодился осмелевший Хаасс. А Великий на последних минутах сначала реализовал два пенальти, а затем в самых важных атаках сделал голевые передачи Гудйону Сугурдссону и Диме Торгованову.

— Когда за две минуты до сирены вам не хватало для победы целых три мяча, грешным делом, подумал, что ты позабыл о тайм-ауте. Еще немного — и он мог стать уже ни к чему. И тогда промедление назвали бы грубейшим просчетом тренера Шевцова…

— На установке перед матчем сказал игрокам: “Как бы ни складывалась игра, вы должны быть морально готовы к тому, что все решится в последние десять секунд”. Это было сказано отнюдь не ради красного словца. Думаю, психологически команда действительно была готова к финишным переделкам лучше соперника. А мне, понятно, не раз хотелось положить зеленую карточку на судейский столик, но убеждал себя в том, что она еще пригодится. Так и случилось — за 35 секунд до сирены.

— В какой мере то, что происходило после тайм-аута, отвечало твоим указаниям?

— Важно было завершить голом атаку. Это уже гарантировало как минимум послематчевые серии пенальти. Мы были в большинстве. Попросил атаковать не сразу, разок прогнать мяч вдоль зоны, а потом после стяжки вывести на бросок крайнего. И обязательно быстро и дружно вернуться в оборону. Они исполнили все как по нотам.

— Но уж бросок-самострел Кретчмара и ответная атака на чужие ворота в ваши планы точно не входили!

— Когда Кречи пальнул с угла и наш вратарь Ханнавальд поймал мяч, он в мыслях о пенальти собирался тянуть время до сирены. И только увидев, как мы всей скамейкой машем руками в направлении чужих ворот, начал атаку пасом на Великого. Тот гол был похож на чудо. Но ведь чудес не бывает. Два года назад в зеркально схожей ситуации мы проиграли финал Кубка Германии “Фленсбургу”. А теперь, считай, просто извлекли пользу из того урока.

— Напрашивается и более древняя историческая аналогия. Не поверю, что перед игрой в Оберхаузене ты ни разу не вспомнил, как в 89-м в Минске рубились в Кубке чемпионов ваш СКА и “Стяуа”.

— Естественно, в критические моменты всегда отталкиваешься от опыта, вынесенного из поучительных ситуаций, в которых побывал раньше. Без памяти о том, что мы делали тогда, после проигрыша в Бухаресте, как готовили себя к реваншу, что просто говорили друг другу Каршак и Толя Галуза, Жорка Свириденко и Туча, я, возможно, и не пришел бы к идее спровоцированного стресса, который так помог нам теперь. А помнишь, как планомерно, не форсируя события, мы отыгрывали тогда в Минске гол за голом? И благодаря тому опыту я твердо знал, что поначалу главным было сдержать команду, уберечь ее от соблазна набросать много и быстрее. Интересно, что за два дня до игры с “Магдебургом” мне позвонил из Испании Миша Якимович. Он напомнил другую историю. Те же два года назад его “Сан-Антонио” ехал на повторный финал Лиги чемпионов с перевесом в 8 мячей над “Монпелье”, в полной уверенности в итоговом триумфе. А проиграл во Франции 12 мячей! “Ты думаешь, вы не сможете выиграть? Ничего не потеряно!” Давай считать, что и Мишка тоже причастен к этой победе.

— А ее главными добытчиками стали славянские парни — россиянин и украинец. Для тебя это стечение обстоятельств или нечто большее?

— Победный гол сделали просто два лучших игрока ТУСЕМа. Довелось прочитать слова Спартака Петровича Мироновича о его большом тренерском счастье: работать с гандболистами, волею судьбы собравшимися в нашем СКА 80-х. Наверное, подобное счастье для меня — тренировать Торгованова и Великого. Игроцкий характер и человеческие качества Димы восхищают. Он любим буквально всеми, с кем знаком. Этот парень отдает душу и сердце любому делу, за которое берется. Иногда советую ему поберечь себя, быть экономнее. Он только отшучивается: “Можно подумать, ты был другим…” Через день после финала Торгованов лег на операцию: играл с застарелой травмой плеча. Заканчивать сезон придется без него. Олег Великий… Он из числа гандболистов, способных в одиночку решить судьбу игры. Причем вне площадки не заметен. Забросит свой червонец — и молчит до следующего матча. Не так давно Германия узнала о его проблемах с онкологическим заболеванием кожи. Олег не хотел, чтобы об этом шептались у него за спиной. Созвал пресс-конференцию и открыто поведал о болезни, которую, по заверениям врачей, удалось победить. Он сказал, что хочет на своем примере убедить всех, кто столкнулся со схожей бедой: с ней можно полноценно жить, добиваясь успехов в любой сфере деятельности, включая спорт.

— Эти парни не уйдут из ТУСЕМа вслед за тобой?

— У них продолжают действовать контракты. Но клубу 25 мая еще предстоит отстаивать право на лицензию. Думаю, это удастся. Но и тогда встанет вопрос о его реальных финансовых возможностях. Не исключаю, что, дабы удержаться на плаву, Шорн пойдет на распродажу главных звезд.

— После героической субботы ты часто ставишь себя на место Гисласона?

— Отлично представляю его состояние и не испытываю в отношении Альфреда никакого злорадства. Это один из наиболее симпатичных мне людей в тренерском цехе бундеслиги. Мы перезваниваемся, советуемся, обмениваемся информацией о соперниках. Он классный специалист, добившийся выдающихся результатов: золота чемпионата Германии, победы в Лиге чемпионов. А за тремя секундами, что решили наш спор, сгоревшие нервы, море пота и напрасные усилия многих людей. После матча Гисласон поздравил меня и сказал, что очень разочарован.

— В исходе вашей тренерской дуэли так заманчиво видеть актуальный символ: белорус победил исландца.

— Когда заходит речь о скорых матчах плей-офф европейского чемпионата, невольно задаю себе вопрос: кем были исландцы и кем — белорусы, когда играло наше поколение? Времена меняются. У нас осталась прекрасная школа, которую в Европе только по ошибке называют русской. Нам же очевидно: ее основы заложил Миронович. Ничуть не сомневаюсь, что наши тренеры работают все так же хорошо. Но при этом мы варимся в собственном соку и все дальше отстаем от жизни. Наглядный пример — Сергей Рутенко. Разве смог бы он так раскрыться, не оторвись от белорусских реалий? Здесь другие чемпионаты, совсем другая игра. И, возвращаясь к твоему вопросу, замечу, что в этом котле вращаются большинство игроков той же исландской сборной. Когда я привез сюда 20-летнего Гудйона Сигурдссона, многие недоумевали: зачем? Сейчас он один из самых ярких крайних лиги, его покупает “Гуммерсбах”. И таких в Исландии немало. Там сильная сборная с интересным тренером. Знаю Вигго Сигурдссона по его работе в “Вуппертале”. По моим сведениям, он сильно омолодил состав и ищет новые пути к успеху: ставит защиту 3-3, которая должна компенсировать нехватку высокорослых.

— Твой немецкий стаж приближается к полутора десяткам лет. Его вкупе с доказанной профессиональной квалификацией вполне достаточно, чтобы без проблем получить в Германии гражданство.

— Не собираюсь. Я белорус и этим горжусь. Кстати, никогда не расставался с мыслью, что еще доведется посидеть на скамейке национальной сборной Беларуси. Не берусь судить только о том, когда для этого созрею.

— Знаешь, Юра, созревать надо, пожалуй, нам…