Бундестур на рождество. Звездные войны на планете Бундеслига

Все знают про “Бундесрепублик Дойчланд” примерно следующее. Во-первых, там везде царят жутчайшие порядок и аккуратность, нашему уму непостижимые. Их следствием является высоченный уровень жизни со всеми его жилхоз-, авто- и пищепроматрибутами. Во-вторых, немцы — люди недушевные, думающие в первую очередь о выгоде. В-третьих, при огромном ассортименте супермаркетов, питаются они в основном сосисками, которые запивают пивом. В-четвертых, пиво вкусное. В качестве “в-пятых” каждый прибавляет какие-нибудь персонифицированные ассоциации: Бетховен, Лютер, Бисмарк, Гитлер, Клаудиа Шиффер, Ангела Меркель, “Rammstein”, Беккенбауэр… Но так ли все просто на самом деле?

Они не мы
Откуда вообще взялось у нас слово “немцы”? Почему в Англии — англичане, в Италии — итальянцы, в Испании — испанцы, а в Германии — не германцы, а вдруг немцы? Причем не только в русском и белорусском языках. В украинском — “нiмцi”. В польском — “niemcy”. В сербском — “немци”. В словацком и словенском — “nemci”. В хорватском и боснийском — “nijemci”. По-болгарски — “германци”, но там есть еще и слово “немски” — “немецкий”. Как так получилось?
Версий много. Одна из самых популярных гласит: название жителей Германии произошло от слова “немой”. Но не в смысле “безгласый”, а “непонятно говорящий”. В противовес ему появилось понятие “словене” — то есть внятно изъясняющиеся люди, которое затем трансформировалось в “славяне”. Немцами же долгое время называли вообще всех западноевропейцев. По мере знакомства с иностранцами им давали уточняющие названия. И только за самым географически близким “подвидом” чужеземцев закрепилось старинное название. Видимо, эффект от встречи с таким отличным от славян племенем оказался чересчур велик.
Любопытно, что остальная Европа тоже зовет Германию кто во что горазд. Ближе всего к немецкому “Deutschland” соседи-голландцы — у них “Duitsland”. Скандинавские страны — “Tyskland”. Итальянцы — “Germania”, но “немецкий” по-итальянски “tedesco” — изначально из того же корня “дойч”. Другие страны, разговаривающие на языках романской языковой группы (испанцы, французы, португальцы), предпочитают производные от этнонима “алеманны” — названия союза германских племен, который впоследствии превратился в швабов. По-валлийски (это уже кельтская группа) Германия — тоже “Almaen”.
Финны (“Saksa”) и эстонцы (“Saksamaa”) видят в немцах прежде всего представителей другого племени — саксонцев. Греки — германцев, как и англичане. Но в английском есть еще и слово “Dutch” (“голландский”), очевидно однокоренное с “deutsch”. Похоже, на каком-то этапе англичане отчего-то “попутали” немцев с нидерландцами.
Совсем непонятно кличут Германию латыши (“Vвcijas”) и литовцы (“Vokietija”). А вот не менее загадочные венгры — очень похоже на наш вариант (“Nйmetorszбg”). Немцев — “nйmetek”. Может быть, именно на берегах Дуная стоит искать место первой встречи представителей восточноевропейских народов с западноевропейскими?
Разумеется, сами немцы далеки от раздумий над этими лингвистическими размышлениями остального человечества. В их стране есть куда более интересные занятия. Гандбол — одно из них.

Тоже родоначальники

Считается, что ручной мяч в современном его виде появился в конце XIX века в Дании. Однако немцы сыграли в развитии гандбола никак не менее важную роль. После того как официальный “отец” гандбола датчанин Хольгер Нильсен изложил первые правила в 1898 году, они были доработаны немцем Максом Хайзером в 1917-м с тем, чтобы игра максимально эффективно способствовала физическому развитию девочек. Причем в Германии придерживаются мнения, что именно этот человек и изобрел основные принципы ручного мяча.
В 1919 году другой преподаватель физкультуры — Карл Шеленц из Берлина — внес еще несколько изменений в правила. Они были направлены на увеличение привлекательности игры для мальчиков: Шеленц разрешил жесткие единоборства и уменьшил размер мяча. Теперь забивать можно было не только с близкого расстояния, но и дальними бросками в прыжке. Правда, тогда это все еще был большой, “уличный” гандбол одиннадцать на одиннадцать на поле размером с футбольное.
Именно по этим правилам в Германии в 1921 году был проведен первый чемпионат страны, а в 1925-м в немецком Халле состоялся и первый в истории международный матч, в котором хозяева уступили австрийцам — 3:6.
Дальнейшее развитие протекало бурно. В 1928 году во время амстердамской Олимпиады был основан первый международный гандбольный союз, а уже в 1936-м большой ручной мяч дебютировал на Играх в Берлине. Говорят, благодаря личной директиве Гитлера. Особых чувств диктатор к гандболу не испытывал, но было очевидно, что в Германии вид в тот момент процветал как нигде. Благодаря чему “арийцы” имели стопроцентный шанс положить в свою копилку верную золотую медаль. Так и вышло: хозяева в финале одолели все тех же австрийцев. За матчем наблюдали целых сто тысяч зрителей — до сих пор не побитый рекорд посещаемости гандбольных поединков! Через два года здесь же, в Германии, прошли два чемпионата мира — по большой и зальной версиям игры. И в обоих вновь первенствовали немцы.
После Второй мировой начинать пришлось во многом заново. В 1946-м была образована ИГФ, в 1949-м — Немецкий гандбольный союз. Причем от большого ручного мяча постепенно уходили в залы. Возникновение “комнатной” версии игры на Олимпиаде-72 в Мюнхене (вновь в Германии!) фактически означало начало конца “фельдхандбаля”. Зато с появлением на следующих Играх в Монреале еще и женской версии зального гандбола ручной мяч окончательно прописался в числе ведущих командных состязаний Европы. В Германии же он по праву твердо застолбил репутацию вида спорта номер два — после футбола. Хотя громких успехов у немецкого гандбола сравнительно немного, почет людям, их добывшим, велик.
В кельнском Музее олимпийской славы победе немцев на чемпионате мира-78 посвящено немало. Там есть и образец игровой обуви триумфаторов, и золотая медаль, и забавная фотография молодого Хайнера Бранда. Героям финала, в котором немцам противостояла ходившая в фаворитах сборная СССР, — Эрхарду Вундерлиху и Йоахиму Декарму посвящены отдельные стенды. К слову, судьба последнего полна трагизма. Год спустя после исторических шести мячей в решающем матче мирового первенства он столкнулся с соперником и получил тяжелую травму головы. После повреждения гандболист провел 132 дня в коме, затем пришел в себя, но уже не вернулся к нормальной жизни…
Многочисленные малолетние посетители музея глазеют на реликвии героев минувших лет в перерыве между боксированием, стрельбой из лазерного оружия и вращением педалей велотренажера в аэродинамической трубе. Они не видели в деле не только Декарма и Вундерлиха, но вряд ли отчетливо вспомнят даже немецкий триумф на домашнем чемпионате мира-2007, который в музее олицетворяет игровая майка Кристиана Шварцера. Но это и не важно. Ведь, глядя на святые “мощи” былых легенд, они впитывают национальную любовь к гандболу. Которая совсем скоро непременно приведет их в зал. Если не в качестве игрока, то зрителем — наверняка. На этом и катит вперед дивное явление под названием немецкий гандбол. Передовым его отрядом является местный чемпионат — бундеслига. “Die stдrkste Liga der Welt” — “самая сильная лига в мире”, как здесь с уверенностью говорят.

Нескорый поезд

Славный филиппинец Фил, с которым познакомился в Кельне, прозорливо предупреждал меня: “Если собираешься ехать на поезде, не мечтай, что приедешь вовремя. Будешь делать больше одной пересадки — опоздаешь на полчаса как минимум”. Попытки заочно заступиться за “дойче бан” азиат, нынче проживающий в Лондоне, сразу же пресек: “Ехал из Амстердама в Кельн восемь часов вместо ориентировочных двух с половиной. Из-за снегопада куча поездов опоздала. Говорят, непредвиденные климатические обстоятельства. Хотя неужели так трудно зимой предвидеть снег?!” Восемь часов — действительно многовато. Ну так то голландцы. А здесь ведь — немецкий порядок. Ordnung ьber alles. Узнав, что на следующий день мне предстояло на перекладных добираться до Лемго, он сочувственно покачал головой. “Мой прогноз — час опоздания. Надеюсь, ты проведешь его на приличном вокзале, а не в какой-нибудь деревне вроде Лемго. И вообще лучше бы ты поехал в Дортмунд”.
Объяснять, почему мне нужно было именно в Лемго, не стал: о гандболе некоторые филиппинцы имеют предельно смутное представление. Но не может ведь быть, чтобы зимой в Германии поезда действительно так безобразно опаздывали? Порядок же прежде всего.
…Первый раз застрял на полчасика в Хамме. “Поезд на Билефельд прибудет с опозданием. Мы будем информировать вас по мере поступления информации”, — вещал из репродуктора бодрый женский голос. Правда, новостей больше не было до самого прибытия поезда. Следующий “затык” случился уже в Билефельде — месте пересадки из межрегионального в вагон местного назначения трамвайного типа. Он, к счастью, тоже опоздал — иначе бы я на него не попал. Может, так и было задумано? Нет, дал справку сотрудник “дойче бан”, это две совершенно независимые одна от другой задержки. Хотя все могло быть грустнее. Стыковочное время в районе пяти минут — всегда риск. Любое опоздание — и вам нужно идти к информационному пункту за новым расписанием пересадок.
Казалось, все трудности остались позади вместе с Билефельдом. Ничего подобного. В Лаге пассажиров вежливо уведомили, что дальше поезд не пойдет. Всех попросили пересесть на специально зафрахтованный автобус, который должен был довести народ до Лемго. На сбор разбредшихся по закусочным и туалетам товарищей ушло еще некоторое время. Так что в Лемго проблемный рейс прибыл, минут на двадцать перекрыв филиппинский прогноз опоздания.
Что смотреть в 42-тысячном городе, кроме краеведческого музея, понятно сразу, как только заходишь в туристический центр местечка. Он совмещен с клубным магазином здешней гандбольной команды “Лемго”. И приезжают сюда в основном на игру. Нет, всякие памятники архитектуры и дома сожженных на кострах в XVII веке липперландских ведьм тоже смотрят. Но — во вторую очередь. Главное здесь все-таки — ручной мяч.
В нынешнем сезоне, по словам заведующей этого “Лемго-центра”, посещаемость матчей не радует.

“Билеты на топовые поединки разметают. А вот на средних соперников — так себе. Исключение — “Минден”. Он базируется неподалеку, поэтому у нас что-то вроде дерби”. “Не радующая посещаемость” — это в среднем 4813 болельщиков на домашнем матче команды при официальной вместимости “Липперландхалле” в 5000 зрителей. В прошлом — удачном — году, было 5065. “Но сегодня все билеты проданы”, — спешит уведомить барышня. Что неудивительно. Сегодня — “Фленсбург”.

“Судья — спекулянт!”

Битвы двух последних “некильских” чемпионов Германии нынче потеряли в статусе, но не в градусе. А в составах команд, как и в былые годы, полным-полно больших мастеров. Тем более что есть в нем и принципиальный момент. “Лемго” — один из немногих клубов бундеслиги, делающих ставку на своих, немцев. Фленсбуржцы в силу расположения на северной границе уже давно являются самой датской дружиной чемпионата. Соотечественников Гамлета и в нынешнем сезоне в команде больше всех — шестеро. Представителей титульной нации — только двое…
“Липперландхалле” находится на приличном расстоянии от центра Лемго — на холме за рекой Бегой. Рейсовые автобусы туда не ходят. Но в день матча специально организована доставка фанатов “туда-обратно”. На улице, прилегающей к главному входу во дворец, автобусы выстраиваются длиннющей цветной гусеницей.
У входа приехавших встречают по-снегурочьи одетые девушки, предлагающие поучаствовать в каких-то новогодне-покупочных акциях. Здесь же можно приобрести все необходимое для “грамотного” боления: шарф, майку, дудку. Программки — бесплатно и почти в неограниченном количестве. Ажиотации и очередей нет. В майке и так каждый третий посетитель арены. С бело-синим шарфом — каждый второй.
На упоминании о дудках многие наверняка скривились. Не торопитесь. Их использование строго регламентировано неписаными правилами. Они аккомпанируют исключительно атакам соперника. Когда с мячом свои, болеют голосом и очень громко. Авторов голов объявляют хором. А когда забрасывает ставший здесь за год любимцем Хольгер Гландорф, выкрикивают фамилию трижды. Впрочем, левшу-бомбардира коуч хозяев Фолькер Мудров бросает в бой лишь в середине первого тайма — к неописуемому восторгу трибун. Особая поддержка — своим вратарям. При назначении семиметрового звукорежиссер включает торжественно-мрачноватую музыку, а зрители скандируют “Torwart! Torwart!” (“Вратарь! Вратарь!”). Если голкипер переигрывает пенальтиста, звуковой взрыв эмоций на арене даже громче, чем после гола. Не менее шумно становится с объявлением о событиях в Балингене. Там одному из бундеслиговских хиляков неожиданно уступил доселе непобедимый в рамках чемпионата Германии-2009/10 “Киль”. Празднуют неудачу “зебр” одинаково громко и фан-сектор “Лемго”, и приезжие барабанщики.
Зрителям вообще скучать не приходится. Качество гандбола, помноженное на скорость, дает фантастический результат. Причем о чисто физическом, “без мозгов”, противостоянии здоровых мужиков нет и речи. Что “Фленсбург”, что хозяева — команды думающие. И несколько комбинаций прокручивают в высшей степени эстецки.
Рубка идет мяч в мяч, причем “Лемго” постоянно впереди. На перерыв все отправляются за хот-догами и пивом. В комнате для прессы сандвичи по-простому уплетает огромный Оливер Роггиш. “Абвершеф” (то есть ведущий защитник) “Райн Левен” является на игре экспертом канала DSF, осуществляющего прямую трансляцию. Никакой звездности в поведении линейного нет: став на вечер журналистом, он и подает себя как журналист — с точностью до бутерброда.
Во втором тайме ситуация на площадке потихоньку становится взрывоопасной. “Фленсбург” перехватил инициативу. По мнению зрителей, при откровенном пособничестве арбитров. После двух суматошнейших минут, в течение которых команды сделали по четыре дурацкие потери и ничего не забросили, северяне, наконец, пробивают Мартина Галю. Судьям немедленно припоминают все ошибки.
Что кричат арбитрам разбушевавшиеся немецкие болельщики? Оказывается, просто “schieber!”. У слова много значений, но к судьям относится “спекулянт”. Разумеется, к собственным любимцам, нелепо потерявшим концентрацию, никаких претензий. На гандбол приходят не за этим. Колесовать поверженных кумиров — это не по-немецки. Главной целью посещения матча все равно являются положительные эмоции. А удовольствие можно получить не только от победы своих, но и от блестящей игры соперника.
После матча очередь за автографом и фотографией к лидеру гостей датчанину Ларсу Кристиансену даже длиннее, чем к Гландорфу, которого стерегут еще и телевизионщики — для послематчевого комментария. На пути к кумирам — никаких преград. Стюарды поглядывают на ватагу подростков, окруживших гандболистов с улыбкой. В этом есть что-то мило-провинциальное. Кристиансен не отказывает никому. Видно, что устал он неимоверно, но терпеливо улыбается в прибывающие с огромной скоростью фотообъективы. Желающих столько, что кажется, команда двинется из “Липперландхалле” только за полночь.
В дожидавшиеся их автобусы болельщики “Лемго” садятся с грустинкой, но без трагизма. “Эх, жалко, что проиграли. Но ведь и “Киль” тоже влетел. Значит, рождественские праздники все-таки не испорчены”, — довольно цокали языками дедушки в синих шарфиках. Все-таки степень нелюбви к самой успешной команде последних лет в Германии велика. Но о “зебрах” — в следующий раз.

НЕМЦЫ О БЕЛАРУСИ
Беларусь существует!

В Кельне на Хохштрассе ко мне подошел молодой человек с просьбой принять участие в соцопросе на тему “Стоит ли легализовать легкие наркотики в Германии?” “Вам не кажется, что мое мнение по этому поводу нужно спрашивать в последнюю очередь?” — сразу предупредил насчет своего туристического статуса. “Ничего, ответы приезжих тоже важны”, — отмел сомнения соцопрашивавший. Расставив галочки на наркотические темы, не мог не провести встречный опрос на тему познаний о Беларуси. Степень смущения респондента была глубока. “Только не подумайте, что я лишь про вашу страну ничего не знаю. Вообще географию ненавижу”. Другие жители Германии проявили больший азарт. Но, как водится, без претензий на энциклопедические знания.

Кристин Мюллер, поклонница “Киля”:
— Беларусь теперь независимое государство. Столица — Минск. Вообще я родом из ГДР, поэтому к странам бывшего Советского Союза отношусь с симпатией. Нас всегда учили: это наши лучшие друзья. В школе несколько раз возили на экскурсии в Москву, Ленинград, Владимир. Там восточных немцев очень хорошо принимали. Один раз в гостинице в одной комнате как-то умудрились поместиться сразу десять человек. Было тесно, но уютно. Не знаю, что теперь происходит в бывших русских республиках, но надеюсь, что все хорошо. Люди там отзывчивые.

Гюнтер Мальц, фанат “Гуммерсбаха”:
— Что знаю о Беларуси? Честно говоря, совсем ничего в голову не приходит. Ну, разве что это где-то рядом с Россией, и там очень холодно зимой. Гораздо холоднее, чем в Германии. А с чем ваша страна обычно ассоциируется? Президент Лукашенко? Нет, про такого, кажется, ничего не слышал. Футболист Александр Глеб? В “Штутгарте”, говорите, играет, а в прошлом году был в “Барселоне”? Ух ты, наверное, толковый парень, раз выступал в лучшем клубе мира. Несколько раз видел в минувшем сезоне “Барсу”, но не обратил внимания, был ли в составе такой футболист. Голов вроде не забивал. Что еще? Беларусь — “легкие” Европы? Вот это да! Тоже не представлял. Теперь у меня ваша страна будет именно с этим ассоциироваться. Это здорово, что у вас много лесов. Сейчас в Германии думают об экологии, но недостаточно.
Да, как-то грустно получается: совсем ничего не знаю о Беларуси. Но ведь я точно в курсе, что такая страна существует. Разве не это главное?

Йохан Фишер, болельщик “Лемго”:
— Беларусь ассоциируется с гандболом. Знаю, что там родился линейный Андрей Климовец, который потом играл за сборную Германии и даже стал чемпионом мира. Еще знаю, что в Беларуси у него есть брат, но он немецкое гражданство не принял. Конечно, помню Юрия Шевцова — он много лет тренировал “Лемго”. А теперь возглавляет, по-моему, сборную. О самой стране ничего не знаю. Столица? Нет, не помню…

Раймер Плен, журналист “Kieler Nachrichten”:
— Несколько лет назад посещал Беларусь с делегацией “Киля”, когда “зебры” на групповом этапе Лиги чемпионов выступали в одном квартете с клубом из Бреста. Правда, играли все равно в Минске, так что за три дня имел возможность оценить вашу столицу. В преддверии того матча много читал о вашей стране. Должен сказать, что в Германии многие говорили и говорят об отсутствии демократических институтов в Беларуси, о режиме президента Лукашенко. Однако увиденное тогда с представлениями о тоталитарном государстве не вязалось. Остались только хорошие воспоминания. Отличный зал, чистый, красивый, современный, приличный отель.
По-моему, бывшие республики СССР сейчас встают на ноги, начинают жить по-европейски. И это здорово! А вообще большинство ассоциаций с Беларусью — чисто гандбольные, связанные с вашими игроками и тренерами, работавшими в Германии.

Бояна Михайлович, жительница Дюссельдорфа:
— Знаю, что Беларусь находится рядом с Россией и Польшей. Язык похож на русский. А значит, чуть-чуть и на сербский. Если ничего не путаю, ваши певцы в последнее время неплохо выступают на конкурсе “Евровидение”. По крайней мере, когда выиграла Мария Шерифович, ваш представитель, по-моему, был на одном из высоких мест. Может, даже в пятерке… В принципе не думаю, что в Германии люди многое знают о Беларуси. Тем более трудно назвать каких-то известных белорусов. Спортсменов тоже не припомню. Гандболист Андрей Курчев играет за “Дюссельдорф”? А что, в городе есть гандбольная команда? Пятнадцать лет здесь живу и впервые об этом слышу. Знаю только про волейбол, которым долгое время занималась.