Разговор. Скверный анекдот. Часть 2. Директор сумасшедшего дома
Между Стингом и Сикорой
— Николай Константинович, вы сказали, что нынешней осенью “Минск-Арена” здорово прибавила, заработала три миллиарда рублей. Но очевидно: большую часть расходов комплекса все равно закрывает городской бюджет…
— Мы говорим о том, что это должно быть в рамках договора. Вот, например, провели “Евровидение”. Оно ведь имеет какую-то стоимость, выручку. И когда арена успешно выполнила поставленную перед ней задачу, видимо, надо ее оценить. Если мы отработали определенную сумму, ее резонно просто вычесть из дотационных статей и сказать: это деньги “Минск-Арены”. Как, например, с коммерческого концерта.
— Элтон Джон, Стинг, Джо Коккер, Тони Брекстон… Выгодно?
— Ха, еще как! Даже при том, что мы сами пока не можем организовать такие концерты, а просто сдаем арену в аренду — по 150 миллионов рублей за вечер.
— То есть шоу-бизнес для вашего кошелька с хоккеем ни в какое сравнение…
— Во всем мире так. Когда изучали опыт эксплуатации таких арен — только не включаем сюда наши велодром и овал, — выяснили: самоокупаемость наступает после 130-го “зала” в году, из которых спортивных — не более 40 процентов. Тогда можно жить безбедно. Возьмем, например, “Кельн-Арену” или лучше — типичную американскую: понедельник — баскетбол, среда — хоккей, суббота и воскресенье — концерт. Четыре зрительских зала в неделю — идеальная формула.
— Мы к ней придем?
— Мы к ней идем. Стремимся. И даже где-то уже готовы. Вы не представляете, как мобилизуют коллектив настоящие профессиональные цели. Когда нет времени почесать за ухом, когда каждый шаг, каждое движение, словно деталь огромного пазла — должна точно и вовремя попасть в ячейку. Это как часовой механизм. И у нас он работает, хотя мы ведь, по большому счету, только учимся. Но уже, как видите, делаем: вчера — “Евровидение”, завтра “Динамо”, а через два дня после серии матчей КХЛ — концерт для делегатов Всебелорусского народного собрания. Будет около тысячи участников, действующих сценических лиц, трибуны же трансформируются в 10-тысячник.
Унитаз преткновения
— Да, в такой плоскости вопрос трансформации чрезвычайно серьезен.
— Особенно если представить масштаб вытекающих из него проблем и обид. Вот сетуют хоккеисты, что их выбросили на “Бобруйск-Арену”. Так ведь календарь КХЛ сверстали лишь в августе, а потом еще и изменения вносили. А как при этом планировать год? Ведь у звезд, которые едут на минскую сцену, график расписан загодя. А тут еще КХЛ нам диктует. Мы понимаем, что у нее тоже становление. Но стабильность уже какая-то должна появиться, какой-то хотя бы ритм. Мы ж не требуем назвать, кто именно будет у нас играть в конкретные даты — “Трактор”, “Ак Барс” или “Металлург”, но неужели так сложно заранее вычертить схему, ячейки, а уже потом в них подставлять фигуры? Без схем такие площадки на Западе себя просто не мыслят, для них это норма.
Но элементарного нет, а встречные требования доходят до абсурда. Вот приезжает инспектор КХЛ и пишет акт: в раздевалке должны быть три унитаза и пять душевых, а здесь два унитаза и семь душевых. Мы говорим: рядом еще две раздевалки, а всего восемь, которые легко компенсируют “недостающий” унитаз. И самое главное: это построено не в Москве, а в Минске — по местным санитарным нормам. Но аргументы не действуют, и этот “унитаз” ежегодно заносится в акт.
К сожалению, мы говорим не о единичном случае. Таких “мелочей” не счесть. Взять хотя бы заградительную сетку за воротами.
Мы купили нормальные, стандартные заграждения — в соответствии с требованиями Международной федерации хоккея. Но КХЛ они почему-то не устраивают, у них другая высота. Я говорю: разработкой занимался проектный институт, ставили опыты, пусть кто-нибудь бросит шайбу так, чтобы она улетела под потолок, к ресторану на верхнем ярусе. Ноль внимания: “У нас такие стандарты”. Далее, в зале установлены стационарные камеры наблюдения. “Нет, — говорят, — мы требуем панорамные”. Но ведь все это влечет дополнительные расходы! Кто платит? Ответ: “Наши — требования, ваши — проблемы”.
Опять-таки о взаимоотношениях речь. Сегодня под верхним ярусом “Минск-Арены” есть уникальная бегущая строка, в центре — табло, полно и других мест, которые мы могли бы эффективно использовать под рекламу. С нами ведь сотрудничают предприятия, фирмы — бизнес, помогающий проводить эти самые “благотворительные” матчи КХЛ. Попробовали сунуться — запрещено! Потому что только официальные рекламодатели лиги имеют на это право.
Получается, в нашем доме хозяева — гости, а мы не можем зарабатывать ни на бортах, ни на льду — нигде. Есть только обязанность хорошо принимать за свой счет. А это ведь основные деньги! За счет чего же нам жить?
Спасибо менеджерам “Динамо” — они сделали запрос, и Москва снизошла до разрешения пускать в нашем доме нашу рекламу до матча. Нижайший поклон. Только это ж не дом, а дурдом!
— Менеджеров “Динамо” можно понять — они здесь тоже не хозяева. Так себя поставила лига.
— Да, мы это видим. И я ни в коем случае не бросаю камень в огород клуба. Но если бы мы были в одной упряжке, ставили бы вопросы перед КХЛ более жестко. Движение должно быть двусторонним, взаимовыгодным, тогда и отношения цивилизованные. Или давайте переименуем Континентальную хоккейную лигу в Колониальную, и будем из этого исходить.
Корпоративы на велодроме
— От зрелищ, позвольте, перейдем к хлебу. “Минск-Арена” ведь не только известный всем спортивно-концертный комплекс, но еще и очень дорогостоящий центр велосипедистов и конькобежцев. Как думаете, должны ли трек и овал работать на массовку или это сугубо СВД — спорт высших достижений?
— Вот здесь во мне уже устоялось железное правило: должно быть разумное сочетание, баланс между одним и другим. Лучшее необходимое время — для ковки медалей, поскольку условия уникальные; остаток, а он сегодня не малый, — массовой физкультуре. Я с удовольствием прихожу на арену и наблюдаю, как востребованы платные группы, обучающие деток фигурному катанию. С каким удовольствием надевает коньки простой народ, не говоря уже о хоккеистах-любителях! На овале и треке “торгуем” только ядрами, потому как основные полотна там сугубо для профессионалов и олимпийского резерва. И если бы не наши специалисты, организовавшие “ядерный” маркетинг, арена терпела бы сплошные убытки. А так живая и эффективная работа: бадминтон, мини-футбол, настольный теннис, спартакиады, корпоративы…
— Можно с этого места поподробнее… Корпоративы на велодроме — это как?
— Очень просто. Если какая-то солидная фирма хочет за хорошие деньги отметить праздник, почему бы и нет? Места хватает, оговариваем условия — и вперед!
— На полотне трека еще не танцевали?
— Нет, пока только пели. Шутка.
— А если серьезно. Это же велотрек, а не танцпол, уникальное и дорогостоящее покрытие для СВД…
— Во-первых, подчеркиваю, речь идет только о ядре трека, на полотне же при всем желании не устроишь пляски. Во-вторых, и сюрпляс не балует — загрузка велосипедистами четыре часа в сутки максимум, причем занимается мизерное количество спортсменов. Но об этом я уже вам говорил.
— А наверх сигнализировали?
— А как же! И с помощником президента, и с министром спорта у меня хороший контакт. Заичков и Качан в курсе, пытаемся вместе что-то предпринимать, как-то исправлять ситуацию. Но слишком много было упущено в предыдущую пятилетку — просто провал. Сейчас изменения к лучшему есть, однако идут они не так скоро, как хотелось бы.
— Какие конкретно изменения?
— Латаем дыры, привлекаем на трек и овал школы, спортсменов. Министр предлагает решать вопрос кардинально — создать на базе комплекса не городской, а национальный центр олимпийской подготовки со всеми вытекающими отсюда последствиями. Что ж, я только “за”. Но боюсь, как бы дело вновь не ограничилось бюрократической структурой, рабочими местами для клерков и чиновников. Офисы ведь у нас и так востребованы — нет ни одного вакантного кабинета, только дай. А трек вот пустует. О чем думала федерация велоспорта, когда шла стройка? Да и сейчас… В ядре и на дорожке под трибунами полно народу, жизнь кипит. Чего только нет — и батут, и фристайл, и танцы, и ролики… Никто никому не мешает, всем хватает места, только вот названия своего велодром не оправдывает — велосипедисты здесь в явном меньшинстве.
— Равно как, видимо, и конькобежцы на овале.
— Эта боль с недавних пор у меня особенная. Предполагал, что дело в завале, но чтобы в таком…
Овал в завале
— Полноте, Николай Константинович, как же не предполагали? Результаты по вашей новой федерации налицо. Последняя Олимпиада: коньки, шорт-трек, фигурное катание — три вида спорта, один представитель, последнее место. Разве может быть хуже?
— Это понятно, но, честно говоря, был удручен публикой, самим проведением конференции. Полная безграмотность, отсутствие представления о том, что есть вообще общественное объединение и как оно должно работать. Зато поднаторели в интригах, дрязгах, наушничестве. Кругом какой-то шорох, мелкая возня. Многие искренне полагают, что избрали меня для того, чтобы я доставал деньги и подписывал загранкомандировки.
— А вы?
— Так у меня ж денег нет.
— Прямо как в анекдоте: “Рабинович, у вас поесть не найдется?” — “Не ем”…
— И не пью. Об этом всех предупредил задолго до избрания. Когда ко мне пришли люди и попросили возглавить союз, я сразу сказал, что могу дать работу, но не зарплату. Остальное давайте искать вместе. Создадим коллегиальные органы, советы, исполкомы, комиссии — будем вырабатывать общие и обязательные для всех решения, распоряжаться кассой, организационно выстраивать внутренние и внешние прозрачные отношения. Я понимаю работу председателя федерации именно так, хотя, разумеется, есть другие модели и мнения. Мол, мы тебя поставили, чтобы ты служил здесь крышей и денежным мешком, а уж как поделить — решат приближенные к власти специалисты. На это, извините, не подписывался, о чем прямо заявил на конференции. Однако не подействовало. Идут дни, и некоторые люди все еще продолжают искать так называемой близости, думают, что я им что-то подпишу или выпишу, поделю по блату.
— Ну так это же расхожая схема: свадебный генерал во главе стола, и все решается под ним. Административный ресурс в руках “тамады” — запатентовано и распространено в Республике Беларусь, принято в качестве передового опыта Россией и окрестностями. А вы тут в калашный ряд со своими коллегиальными органами… Но вопрос не об этом, Николай Константинович: зачем все-таки снова вошли в эту “общественную” воду, мало вам было баскетбольного опыта?
— Я давно и хорошо знаю глубинку, людей на местах, которые делали славу белорусским конькам, и искренне верю, что при новой базе, созданной государством, общественность, личности, должны себя проявить. Есть лед, но без горячих сердец не обойтись. Хочу поддержать энтузиастов в Могилеве, которые на базе местного училища олимпийского резерва создали коньковое отделение ШВСМ, построили роликодром, увлекли этим делом около тридцати перспективных юношей и девушек. Им сейчас очень нужно помочь, и тогда у нас будет еще один конькобежный центр. Но пока это, увы, единственное благополучное место в регионах.
На той же конференции тренер из Витебска с болью в душе рассказывал о развале местной школы. У них там своими руками был сделан конькобежный овал, который ежегодно заливали, готовили достаточно много спортсменов, даже мастеров высокого ранга. К тому же славные традиции — Витебщина по праву гордится Железовским. Но после того как там реконструировали стадион, коньки на корню зарубили. Изучил толстенную пачку служебной переписки, из которой следует обязательное восстановление ледовой дорожки, однако до сих пор ничего нет. Специалисты же постепенно уходят.
Примерно такая же ситуация в Орше — некогда конькобежной столице республики. Новой базы не создано, старая разрушена. Спрашивается, для кого тогда строили уникальный комплекс в Минске? Чтобы провести хотя бы элементарные соревнования, нужны участники, мало-мальски подготовленные спортсмены. А взять их негде, ведь истоки любой, даже самой широкой, реки идут из родников, ручейков, притоков. Овал же “Минск-Арены” сегодня — это искусственный водоем, наполняемый из городского водопровода. Дорого и бессмысленно. Я, если правильно понимаю, призван привести его в естественное природное состояние.
Потемкинские деревни
— Мне видится, организовывать притоки к такому водоему сегодня — все равно что поворачивать реки, финансовые потоки… А как обстоят дела с шорт-треком? Тоже ведь медалеемкий вид спорта, но развивать его куда проще, дешевле…
— Отделение шорт-трека есть в областной ШВСМ Витебска плюс профсоюзная школа в Орше. Но ни те ни другие сегодня не имеют ни часа льда. В Орше заканчивается строительство ледовой арены, но оборудование площадки для шорт-трека на ней даже не предусмотрено. Хотя, побеседовав с людьми, увидел заинтересованность — они хотят работать, видят перспективы, могут на определенном уровне дать результаты.
— Но ведь это же нонсенс! Получается, создали рабочие места, набрали специалистов, положили им оклады, но что производить не сказали. Зачем тогда вообще нужны такие центры?
— Чтобы отрапортовать президенту. Александр Григорьевич велел расписать, где и на каких ледовых базах страны развиваются олимпийские виды спорта. Вот ему и положили записочку с проектами потемкинских деревень. Шорт-трек вроде бы и есть, но на самом деле его нет. Это как в известном анекдоте: “Колхозы созданы — присылайте колхозников”.
Или другой пример абсурда, уже из области фигурного катания: как можно было пригласить в Витебск иностранных тренеров, а потом их не аттестовать? Они сегодня реально там живут, но не работают. Причем хорошие специалисты. Мне говорят: “Они пенсионного возраста”. Но классный тренер не бывает пенсионером — он либо работает, либо нет.
— И что вы в связи с этим предпринимаете?
— Ищу варианты трудоустройства “витеблян” в Минске. Лед у нас есть.
Таинственные счета
— Говорят, союз конькобежцев не бедствует, получает хорошие дотации по линии международной федерации. Назовете суммы?
— Безусловно, как только досконально разберусь в системе финансирования. До сих пор, к сожалению, темой не овладел. Называют порядка 100 тысяч долларов, хотел уточнить, но после конференции главный бухгалтер написала заявление об уходе. Я сказал: в установленном законом порядке — передавайте дела. Передает до сих пор. В то же время мы всем кругом должны, дают о себе знать кредиторы. Ну и те, кто должен, как они полагают, ездить за счет союза в загранкомандировки.
Пытаюсь объяснить: давайте вместе установим общие правила движения, для начала заплатим членские взносы — если вы хотите быть членами союза, — чтобы мы знали, сколько нас человек. Определим бюджет, согласуем его с Минспорта, НОКом, партнерами, спонсорами, и только потом, опять же вместе, решим, кто, куда и зачем должен ехать. Не понимают — привыкли по-другому.
В свое время, когда был помощником президента, мы разработали модель тройственного договора “Минспорта — НОК — федерация”. Его основа основ — единый согласованный календарь соревнований, где четко расписано, кто, что и какими средствами финансирует. Мне трудно понять, по какой причине эти договоры сейчас не работают, но в календаре союза конькобежцев царит хаос — свободные полеты и таинственные счета.
— Из Канады?
— И из нее родимой. Уж сколько там народных денег нашими великими скороходами оставлено — не перечесть. Казалось бы, построили свой овал, тренируйся на здоровье. Так нет же, за океаном словно медом намазано.
Первое, что сделал на посту председателя БСК, — провел своеобразную ревизию всех наших конькобежцев — открытый Кубок Беларуси на призы “Минск-Арены”. Заявились 106 человек — пробежала сотня. Четверо во главе с Погореловым уехали в Канаду — чтобы выполнить квалификационный норматив для участия в международных соревнованиях. Послал их союз, подписать командировку успел бывший председатель.
Уж не знаю, выполнили ли эти четверо там норматив, хотя в канадском высокогорье, понятно, сделать это значительно легче, нежели на белорусской равнине, но два человека, которые бежали на Кубке “Минск-Арены”, это сделали. Бесплатно. Так что не все у нас так плохо, как многие хотят здесь представить. Просто работать надо.
Мне, например, непонятна методика наших тренеров, согласно которой ведущие белорусские конькобежцы не соревнуются между собой. Казалось бы, чего проще: определили рейтинг спортсменов, разбили по группам, назначили каждой тренировочные часы, потом контрольные забеги, через недельку — спарринги сильнейших. Хотите помудрить? Пожалуйста, отрабатывайте старт, разбег, дистанцию, финиш. Секундомеры-то все работают — диагностика мировых стандартов. Было 39 — стало 38, есть прогресс, верной дорогой. Следующая неделя — комнаты горного воздуха. Не надо ехать ни на Медео, ни в Канаду — все под руками: тренажеры, зал хореографии, врачи, специалисты, блок питания к вашим услугам.
Или вот ходят, жалуются: “Нет костюмов, коньков”. А как же контракт? Вас же приняли на работу, гарантировали условия. Читаем трудовое соглашение члена национальной команды, пункт 7.16: наниматель в лице Минспорта обязуется “обеспечивать работника бесплатно (с частичной оплатой) инвентарем индивидуального пользования, спор- тивной формой национальной команды (одеждой и обувью) в соответствии с нормами”... Получали? Молчат. Какие ко мне вопросы?
Опять-таки, возвращаясь к бригадному методу, хочется спросить: почему “старшие” и “главные” все время за границей, а не здесь, где требуется организовать процесс? Пусть кто-то работает на льду, кто-то поехал в Витебск, кто-то просматривает детишек, занимается оргвопросами, экипировкой… Ну как сегодня можно говорить о попадании на Олимпиаду, когда главного тренера по конькам нет? Все разбиты по интересам, у каждого они свои, никакой общей программы, а о целях можно только догадываться.
Обо всем этом на днях я говорил на исполкоме БСК. Распределили наконец обязанности, наметили хорошие направления, задачи. Или мы участники сочинской Олимпиады, или давайте займемся “массовкой”, здоровым образом жизни. Но тогда, извините, за другие деньги.
Период оздоровления
— Выходит, как и “Минск-Арену”, БСК вы строите с нуля…
— Я так не сказал. Ноль — это ноль, а здесь на овал вышла сотня конькобежцев. Катались, конечно, по-разному, но есть очень интересные ребята, и, что самое главное, у них горят глаза, они готовы работать — в новых условиях, по новым правилам, на новой базе.
Разумеется, прекрасно понимаю: если бы не было “Минск-Арены” и я не являлся ее гендиректором, никогда бы не взял на себя такую общественную нагрузку. Забот сейчас выше крыши, но зато они не напоминают тот сумасшедший дом, в который я приходил еще совсем недавно: огромный овал, лед миллиардной цены, густой туман — и гробовая тишина… Как в потустороннем мире. Жутко! Нормальному человеку понять и принять невозможно — долго не протянешь.
— А как баскетбольный опыт, не давит? Там ведь за вас тоже стопроцентно голосовали, но потом предали…
— Сегодня один Буяльский может ко мне свободно заходить в кабинет, потому что он не был участником того фарса. Все остальные прячут глаза. Но я бы не хотел продолжать эту тему — она контрпродуктивна. Прекрасно понимаю, что и БСК нужен не гражданин, а директор Ананьев. И когда придется оставить арену, последует расставание и с союзом. Но очень надеюсь, оно будет не таким варварским, как в случае с баскетболом. Верю еще, знаете ли, в приличие общества.
— Сомневаюсь, что вера эта настолько оправданна, должно быть, есть все же какая-то мотивация…
— А как же! Моя служба, мой статус чиновника государства, которое изо всех сил старается это общество увлечь спортом — оздоровить, одним словом.
Комментарии
Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь