Вторая молодость. Богданыч, Старый, Пенсия... Главное — вперед!

Одно из них произошло два года назад, когда после пары содержательных сезонов в качестве главкома осиповичской дружины, принесших медальные дивиденды, Ольбрехт с тренерской стези вдруг свернул на игроцкую. А стоило копнуть в его биографии глубже, как парадоксы и любопытнейшие нюансы стали поражать воображение. Чего только не было за два десятка лет, проведенных в большом баскетболе! И золотые медали чемпиона России, и партнерство с гениальным Арвидасом Сабонисом, и несостоявшаяся командировка в греческий “Арис”, и многолетняя сибирская эпопея, и казахстанское исчезновение, и участие в трех “Матчах звезд” — в двух странах и в стольких же ипостасях…

ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”
Андрей ОЛЬБРЕХТ. Родился 12.11.71 в Минске. Мастер спорта. Первый тренер — Владимир Рассеко. Форвард. Рост — 202 сантиметра. Выступал за команды: РТИ (Минск, 1989-90), ЦСКА (Москва, 1991-93), “Динамо” (Москва, 1993-95, 1996-97), “Новосибирск” (1995-96, 2000-02), “Шахтер” (Иркутск, 1997-2000), “Отрар” (Алматы, Казахстан, 2003-05), “Барс” (Петропавловск, Казахстан, 2005), Осиповичи (2005-06, с 2011-го). Двукратный чемпион России (1991- 92), двукратный серебряный призер первенства России (1994, 97). В составе юниорской сборной СССР завоевал серебряную медаль чемпионата Европы (1990). В 1994 году принимал участие в грандиозном шоу на Красной площади, в котором выступали сборные “Звезды НБА” и “Звезды Олимпиады-88”. Тренерская работа: возглавлял ОЗАА (Осиповичи, 2007-09). Привел команду к серебряным (2008) и бронзовым (2009) медалям чемпионата Беларуси, занял второе место в Кубке Беларуси (2008). Участвовал в “Матчах звезд”: дважды в качестве игрока — в России (1999) и в Беларуси (2006), а также в роли тренера (2009).

— Андрей, баскетбольную карьеру ты начал феерически: после года, проведенного в минском РТИ, сразу попал в московский ЦСКА, который на протяжении девяти лет никому не уступал трон в российском чемпионате. Повезло?
— Не без этого, ведь в такой клуб просто так не приглашали. Вероятно, Станислав Георгиевич Еремин видел во мне потенциал, раз в 19 лет позвал в свою команду. На протяжении нескольких сезонов он возглавлял юниорские и молодежные сборные СССР, в которые я входил, так что тренер знал мои возможности. Мы, кстати, в 1990 году неплохо сыграли на молодежном чемпионате Европы (до 21 года), завоевали серебро, уступили только Италии в финале. Играл под его руководством и на чемпионате мира в Канаде. Там, правда, сложилось неудачно: по закрутке с Бразилией и Югославией не смогли выйти из группы. Соперники были что надо. Помню, за “югов” играли ставшие впоследствии европейскими звездами Бодирога и Тарлач.

— Если не ошибаюсь, твой переход из РТИ в ЦСКА мог и не состояться. Дело пахло дисквалификацией…
— Действительно, так и было. Меня тогда забирали в армию, но кое-кто, в частности Сан Саныч Борисов, возглавлявший РТИ, не хотел, чтобы я попал в ЦСКА. Созвали собрание. Из Москвы от армейского клуба на него приехал Коваленко. Мнения разделились. Но было немало тех, кто искренне желал мне добра: Тайц, Пышник, Рассеко, Розинский. Я, конечно, сильно переживал. К счастью, все решилось нормально, ломать судьбу не стали. По теперешним понятиям вообще непонятно, за что меня можно было дисквалифицировать — просто на первый план вышли человеческие амбиции.

— Не страшила высота планки, которую захотел преодолеть?
— По молодости как-то не задумывался об этом. Сейчас приятно вспомнить те золотые времена. Команда у нас была классная. Еремин занялся омоложением состава, рядом со мной играло немало сверстников из молодежной сборной СССР — Куделин, Карасев, Астанин. Были лучшими в СССР, потом в СНГ и России. Проводили много международных матчей — в Кубке Корача, Кубке кубков.

— ЦСКА — клуб с громадными традициями. Конкуренции не боялся?
— Страстно хотелось доказать, что во мне не ошиблись. А выбор у тренеров действительно был огромным: на сборах по двадцать человек работали в команде — 3-4 конкурента на каждую позицию. Приходилось тяжко, зато интересно. Кстати, заложенная тогда база, как мне кажется, и позволяет играть до такого возраста. А главное, в Москве мне помогли преодолеть сложный переходный период — из юниоров во взрослый баскетбол. Многие на нем ломаются или тормозят в развитии.

— ЦСКА — клуб особый. Чуть что не так — казарма или того хуже — гауптвахта. Не изведал, что это такое?
— До “губы” дело не дошло. А в казарму из армейского общежития, где жили не только баскетболисты, но и ребята, занимающиеся другими видами спорта, приходилось передислоцироваться. Однажды на тренировке подрался.

— Из-за чего?
— Конкуренция. Тренировки тяжелые, а уступать никто не хотел. Вот и схлестнулись с парнем так, что Еремину пришлось нас разнимать. Наказал обоих — на трое суток отправил в казарму. Дисциплина у нас была строжайшая.

— Помирились?
— Конечно. Мы ведь не выражали какой-то личной неприязни — оба бились за место в основном составе. То, чего не хватает нынешней молодежи. Ей как-то легко все дается. Особенно в нашем чемпионате. А ведь только при настоящей конкуренции будет расти мастерство.

— Ты много где поиграл за границей. В какой стране чувствовал себя наиболее некомфортно?
— Америки не открою: трудно приходилось в Греции, Турции, странах бывшей Югославии. Там во время матчей трибуны, как вулкан. Помню, играли с “Цибоной” в Загребе. Дома победили с разницей в 11 очков, имели неплохой запас прочности. Однако там при бешеной поддержке зрителей и лояльном судействе проиграли “минус 12” и дальше не прошли. А вот в Греции, когда выступал за московское “Динамо” под руководством Евгения Гомельского, после игры почти два часа прятался в раздевалке. Ох, не любят там, когда местные команды проигрывают, всю злость на гостях вымещают. В Кубке Корача с греческим “Арисом” рубились. В Москве выиграли 5 очков, и в “Спорт-экспрессе” нас заранее “похоронили”: мол, динамовцам в ответной игре при сумасшедшей греческой торсиде ничего не светит. А мы исхитрились уступить всего три очка и прошли в финальную четверку. Хотя прессинг пришлось выдержать огромный. Чего только в нас не бросали с трибун: монеты, конфеты. В Турции фанаты тоже встречают противников жестко. Когда играли с “Эфесом”, в зале было не продохнуть — болельщики могли на трибунах закурить, даже фаеры зажигали. А если двадцать тысяч глоток начинали орать, вообще не слышали ни тренера в тайм-ауте, ни первого номера, который пытался сказать, какую комбинацию делать. Вот где надо было понимать друг друга с полувзгляда.

— Почему ты ушел из “Динамо”?
— Клуб переживал острый финансовый кризис и на два года попросту перестал существовать.

— Выбор пал на иркутский “Шахтер”. Не опасался уезжать в такую даль от столицы?
— Главным было то, что играл в суперлиге. К тому же в Иркутске предложили хороший контракт. Да, немного утомляли авиаперелеты — по 4-6 часов проводил в воздухе. Но к этому привыкаешь — все-таки часть работы. Что касается условий для жизни, то раньше не раз приходилось там бывать, знал, что они вполне приемлемые. Природа же — потрясающая.

— А как же леденящие душу сибирские холода?
— Зимой тридцать градусов — норма. Порой доходило до сорока пяти. Но климат сухой, поэтому морозы не так чувствительны, как у нас. Дома хорошо утеплены — в окнах тройные стекла.

— Самый суровый мороз, который пришлось испытать?
— Прилетели в Якутск, а там “минус 62”. Бр-р-р! Машины никто не глушит, потом их бесполезно заводить.

— То есть сибирский период карьеры ссылкой не был?
— Абсолютно нет. Мне там действительно нравилось. Единственный нюанс: когда уезжаешь играть в Сибирь, то вернуться в московский клуб намного тяжелее.

— Не поэтому ли выбор пал на Казахстан? Полагаю, по совету знаменитого Валерия Тихоненко, с которым ты пересекался в Москве…
— Не без этого. “Отрар” тренировал Игорь Тихоненко — его родной брат. А Валера помогал с финансами, селекцией, давал полезные советы. Мне очень нравилось в Алматы. Климат замечательный: зимой — плюс 10. Вокруг горы, красота неописуемая. Да и клубная инфраструктура хорошо развита, отличный зал. Познакомился там со многими прекрасными людьми.

— Легионерский этап карьеры у тебя завершился в казахстанском “Барсе”. А что это за история с твоим исчезновением, о которой наставник команды Михаил Дедов рассказал в интервью под криминальным заголовком “Разыскивается баскетболист”?
— Ничего криминального. Я читал тот материал. Миша обиделся, что я не приехал на очередной тур чемпионата, подвел команду. А дело было так. Полсезона я отыграл за “Барс”. На Новый год поехал домой и понял, что наелся легионерского хлеба досыта. Устал до чертиков! Я тогда по договоренности с тренером прилетал только на туры. Отыграл неделю — и домой. А дорога отнюдь не близкая: четыре часа на поезде до Омска, потом почти столько же самолетом до Москвы, оттуда в Минск. Позвонил тренеру и сказал, что больше не смогу помочь. Выяснили отношения и расстались мирно, без взаимных претензий. Тем более что делить нам было нечего. В Петропавловске со мной поступили по-джентельменски: за половину сезона рассчитались полностью.

— Неужели не хотелось поиграть за границей?
— Отчего же? Хотел. И главное, были варианты. После того как с московским “Динамо” удачно сыграл в Греции, звали в “Арис”. Звонили из клуба, мне еще Руслан Бойдаков помогал с переводом — я-то в английском несилен. Но из “Динамо” меня не отпустили. Жалел, конечно. Сейчас вот в Россию стараются приехать играть — экономика поднялась, в спорте крутятся большие деньги. А раньше, наоборот, все стремились вырваться за границу, чтобы заработать. Даже в Польше финансовые условия были лучше. Хотя мне жаловаться грех: в ЦСКА и “Динамо” платили неплохо. К тому же поездил по свету, посмотрел. Разве что в НБА не смог пробиться. Но я туда особо и не рвался. Хотя в Америке учиться вполне мог. После канадского чемпионата мира приглашали. Но я не мог уехать, ведь в ЦСКА был военнослужащим, присягу принял.

— В июне 1994 года ты засветился в грандиозном шоу на Красной площади: играл за сборную победителей сеульской Олимпиады против ветеранов НБА. Как умудрился попасть в компанию со звездными Сабонисом, Волковым, Таракановым, Тихоненко, Миглиниексом, Базаревичем?
— История замечательная. Отдыхаю в отпуске в Минске. Вдруг звонок. Александр Яковлевич Гомельский, который и организовывал это шоу, приглашает, но ставит жесткое условие: завтра надо быть в Москве. Ясное дело, уговаривать меня не пришлось. Собрать всех олимпийских чемпионов было нереально, поэтому Гомельский позвал несколько молодых ребят — Грезина, Спиридонова, Корнишина, меня.

— Как игралось с такими феноменальными партнерами?
— Незабываемые ощущения! Провести рядом хотя бы 15 минут с такими великими баскетболистами, как Сабонис или Волков, это счастье. Игра, конечно, была выставочной. Зато по правилам НБА — четыре периода. Американцы приехали довольно возрастные, поэтому мы выиграли без особых хлопот. Но на счет никто особого внимания не обращал. Главное было — зрелище. Игровую площадку соорудили напротив мавзолея Ленина. Зрителей собралось множество, некоторые даже умудрялись на фонари взбираться. Было здорово!

— По слухам, в ходе матча в милицию позвонил неизвестный и сообщил, что площадь заминирована. Вам об этом ничего не сказали?
— Нет. Вероятно, боялись, что может возникнуть паника.

— И все-таки шоу закончилось грандиозным скандалом. На следующий день с острым отравлением в больницу попали Сабонис, Волков, Тихоненко, Миглиниекс и Корнишин.
— Да, их поместили в “Кремлевку”. Кстати, пострадали и американцы. Одного из них госпитализировали по дороге домой — после промежуточной посадки. Отравились ребята во время завтрака в “Новотеле”, где все жили.

— А тебя как все это минуло?
— Так я на завтрак не ходил. Повезло.

— Откровенно говоря, не припомню случая, чтобы человек, проработав два сезона в качестве главного тренера клуба высшей лиги, снова обрел статус действующего баскетболиста. Почему не продолжил тренировать ОЗАА?
— Все просто: тренерский контракт закончился, и продлить его мне не предложили. По результатам вроде бы неплохо все выходило. Второе место заняли, потом третье, на Кубке были вторыми после “Виталюра”.

— Было обидно?
— Естественно. Но жизнь продолжается.

— Слышал, перед тем как приступить к самостоятельной работе, ты ездил на консультацию к Еремину. Верно?
— Георгиевич — мой тренер, я его сильно уважаю. И он ко мне относится тоже очень тепло. Пять лет совместной работы — немалый срок. Знал, что Еремин обязательно поможет. Так и случилось.

— Успел понять: тренерское ремесло — это твое?
— Оценил не до конца. Если бы еще годик-другой поработал, тогда наверняка уяснил бы. Было интересно. Но ситуация сложилась против меня. Конечно, в будущем хотелось бы продолжить. А как получится, посмотрим. Сегодня я действующий игрок.

— Как пришел к решению вернуться на паркет?
— В “Осиповичах” ситуация сложная — народу мало. Вот мне и предложили помочь. Если есть желание, здоровье — почему нет? Тем более что в прошлом году играл в первой лиге. Да и работа в ФОКе заставляет быть в форме.

— Голабурда был твоим ассистентом, теперь он у тебя главный тренер. Любопытно, какие у вас отношения?
— Нормальные. Игорь просит подсказывать молодым игрокам — я в команде вроде играющего тренера. Все-таки опыта хватает, хотя силы уже не те.

— Ну не скажи. Кто в декабре на кубковом “финале четырех” два дня подряд отпахал, а во встрече с “Минском-2006-2” за сорок минут вообще ни разу не присел отдохнуть?
— Сам был в шоке — так завелся. Вторая молодость, что ли? В кубковом полуфинале с “Минском” сильно не упирались — глупо. Чуть приберегли силы на “Рубон”. А вот с Витебском бились славно. Три четверти на равных, но нам не хватило людей. Все-таки у Бойдакова скамейка намного длиннее. К тому же у нас возрастные игроки: нам с Губко на двоих восемьдесят лет. Зато как играли! Витя вообще красавец: за 14 минут набрал 13 очков. Это хорошо, что можем помочь ребятам. Хотя смотришь и порой обидно становится. Молодые парни — да они в пять раз быстрее бегать по паркету обязаны. Не получается. А скорее, нет большого желания. Так что наша команда в основном добывает победы на характере.

— На рекорд Анатолия Парфиановича, игравшего в чемпионате Беларуси до 45 лет, замахнешься?
— Не знаю, что будет завтра, поэтому так далеко не заглядываю.

— Ранняя седина — отцово наследство?
— Да, родительские гены. Я рано начал седеть. Еще в восьмом классе на висках появились первые седые волосы.

— Комплексовал?
— Абсолютно нет. Придерживался принципа, что мужчину седина украшает.

— Красить волосы не пробовал?
— Только один раз. Но быстро понял, что занимаюсь ерундой. Глупо мужику выставлять себя лучше, чем есть на самом деле.

— Как молодые партнеры по команде величают? По имени-отчеству?
— По-разному. Кто Богданыч, кто Старый. Могут, шутя, завести: мол, Пенсия, вперед! С чувством юмора у меня полный порядок, поэтому воспринимаю все с улыбкой.