Персона. Рафаэль Пуаре: я пока единственный, кто говорит горькую правду

Дабы не ретранслировать мнение француза через третьих лиц, корреспонденты “ПБ” решили выйти на Рафаэля напрямую, благо контрольная тренировка команд “А” и “Б”, состоявшаяся в Раубичах в предпоследний день 2012 года, подходила для нашей цели как нельзя лучше.

— Рафаэль, во-первых — с наступающим! Как будете праздновать свой первый белорусский Новый год?
— Планирую поехать с Александром Сыманом и его друзьями в Минск. Они мне покажут, как отмечают этот праздник в Беларуси.

— У биатлонистов нынешняя пора — разгар сезона. Когда выступали, наверняка было не до масштабных празднований?
— Да уж, это точно. Мы садились за стол, ели что-нибудь вкусненькое. Ждали полуночи, чтобы зажечь пару фейерверков. И на этом все, потом шли спать. Очень просто.

— Насколько тяжело далось решение завершить активные выступления в биатлоне? Как вы вообще к нему пришли?
— Вы знаете, само решение принял с легкостью, все-таки у меня семья, трое детей. Хотелось уделять им больше внимания. Но уже через несколько месяцев стали появляться мысли: а может, вернуться? Получается, твердо сказать себе, что обратного пути нет, тяжеловато.

— Может, и сейчас порой мелькают мысли о возвращении?
— Ха, ну уж нет. Я уже закончил выступления — давно и окончательно.

— Будучи спортсменом, вы планировали стать тренером?
— Нет. Совсем наоборот, я всегда всем говорил: никогда не буду тренировать. Но когда завершил выступления, норвежцы попросили им помочь. Ответил согласием — и мне понравилось. Так вот и стал коучем, можно сказать, втянулся в эту профессию.

— Как работалось со скандинавами и, в частности, с Тарье Бе?
— Не знаю, откуда пошла информация, что я курировал норвежца персонально. С Бе я особенно не занимался. Он только иногда приходил ко мне домой, и мы обменивались мнениями, искали какие-то решения. А вообще, в Норвегии я трудился три года и получил большое удовольствие. Там работают настоящие профессионалы. У них есть все, чтобы добиваться успехов. Может, для меня это было даже слишком.

— А как на вашем горизонте появился белорусский вариант?
— У вас работает сервисмен Оливье Гонон — мой лучший друг. Однажды он сказал, что если у меня есть желание поработать с белорусскими биатлонистами, то это возможно. Мне нравится все время сталкиваться с новыми вызовами, создавать, строить что-то. Люблю ситуации, когда можно осуществлять контроль за всем процессом с самого начала. Поэтому и приехал в вашу страну.

— А раньше в Беларуси бывали?
— Ни разу. Честно говоря, я ничего о ней и не знал. Абсолютно никакой информации.

— Правда, что во Франции у нашей страны негативный имидж?
— Не знаю… Раньше такого не было. Но, может, сейчас о вашей стране у нас стали говорить больше. В том плане, что это закрытое государство, которое никак не хочет открывать себя Европе. А в прошлые годы о Беларуси вообще ничего не было слышно.

— Но вас чем-то она удивила — в позитивном или негативном плане?
— Да, сюрпризов хватает — к счастью, в основном со знаком “плюс”. В том же Минске очень много отличных мест. Красивые улицы, приятные люди, уютные рестораны. Погода летом замечательная. Раубичи — хорошее место для тренировок. Всем этим я приятно удивлен.

— То есть ожидали худшего?
— Признаться, да.

— Уже хорошо ознакомились с Минском?
— Можно и так сказать. В свободное время с удовольствием выбираюсь в город. У вас отличная еда! Пробовал традиционные белорусские блюда — колбаски с картошкой и овощами, сыр… Заходил и во французские рестораны.

— Ну а если говорить о биатлоне, что вам было известно о нашей мужской сборной до приезда сюда?
— Если честно, мало что. Посмотрел на результаты — они, прямо скажем, не впечатляли. Но у меня не было ни малейшего представления о том, сколько людей здесь занимается биатлоном, о юношеских сборных…

— А когда приступили к работе, какими оказались первые впечатления?
— Подумал: “О боже мой!”

— Неужели все так плохо?
— Не то чтобы… Просто понял, что предстоит очень большая работа. Может, у меня просто были иллюзии, что прогресс окажется более быстрым, что мой труд скоро принесет плоды. Проблема в том, что у белорусских биатлонистов низкое мастерство. А все в одночасье изменить нельзя. В юном возрасте они недостаточно работали над повышением своего уровня, над физическим состоянием. Или, может, работали неправильно. А переучивать всегда намного труднее, чем учить.

— У вас уже сложилась своя уникальная тренерская методика?
— Да, думаю, у меня есть определенная философия. Она смешанная — что-то почерпнул во Франции, что-то — в Норвегии. Имею свой взгляд на стрельбу, и на лыжной трассе могу выйти, показать ребятам технику.

— И в чем заключается эта философия?
— Делать упор на качество, а не на количество. Думать головой, а не только мускулами играть. Говорить о своих ощущениях, понимать, почему ты делаешь именно это, а не что-то другое. И все время осуществлять контроль.

— Что вы изменили в ходе предсезонной подготовки сборной?
— Честно говоря, я не очень-то представляю, как этот процесс проходил раньше. Но мы сделали так, чтобы тренировки стали более качественными. Поменяли многое в технике катания. И стремились к тому, чтобы оставалось больше времени на восстановление между интенсивными занятиями.

— Судя по всему, вы были неприятно удивлены невысоким уровнем сборной Беларуси.
— Знаете, когда стартовала подготовка, я сам все время тренировался с парнями. И был лучшим! А ведь закончил карьеру пять лет назад и с тех пор совершенно не упражнялся. Таким вот было начало моей работы у вас…

— Ну, хоть какой-то прогресс за прошедшие месяцы есть?
— Думаю, да… Я изначально был настроен оптимистично. Даже чересчур. Но невозможно изменить все за такое короткое время. Особенно когда видишь физическое состояние этих спортсменов. Когда я рассказываю об этом другим тренерам — к примеру, норвежским — они говорят: “О господи!” Я ведь общаюсь со многими людьми. Консультируюсь насчет того, что надо сделать, какой способ лучший и так далее. Мне все говорят, что надо быть терпеливым.

— Ваш помощник в сборной Александр Сыман также недавно завершил активные выступления в биатлоне. Как складывается ваше сотрудничество?
— Мне очень повезло, что Саша работает со мной. Это открытый, дружелюбный парень. Сыман знает систему, ведь сам много лет в ней варился. Он понимает, какие ошибки допустил сам, когда был спортсменом. Рад, что Александр есть в команде. Мы с ним мыслим одинаково.

— Общаетесь с Сыманом и в свободное время?
— Конечно. Иногда у меня здесь есть выходные, и тогда ходим на картинг, играем в пейнтбол. Нам это нравится!

— Как прокомментируете ситуацию с Юрием Лядовым? Летом и осенью его физическая подготовка была лучшей в сборной, однако вы отправили этого биатлониста в команду “Б”…
— Ну, в лыжах он был не сильнейшим. И в стрельбе Лядов не очень хорош — причем и не прогрессировал. Поэтому оказался во второй команде. Я хотел, чтобы Юрий осознал: надо работать больше. Ему надо относиться к делу профессиональнее.

— А что вообще скажете об атмосфере в мужской сборной? Есть у нее командный дух? Хорошо ли налажена коммуникация?
— Вначале ощущался языковой барьер. Ведь не так много людей здесь говорят по-английски. Поэтому потребовалось определенное время, чтобы создать атмосферу. У ребят не хватало мотивации, они были недовольны своей работой в прошлые годы. Поэтому мы старались сплотить коллектив. Думаю, это получилось. Но нужно больше общаться, говорить о своих ощущениях, о тренировках. Спортсмены должны спрашивать, почему так, а не иначе, зачем необходимо делать одно, а не другое. В моей культуре, в моей стране в этом смысле все совсем не так, как в Беларуси. Очень большая разница.

— Вы же сказали — мешает неважное знание белорусами английского.
— Дело даже не в этом. Просто это их ментальность, они так привыкли — не проговаривать все вопросы. А языковой барьер сейчас не является такой уж большой проблемой. Мы — люди спорта и понимаем друг друга. И некоторые в сборной все же владеют “инглишем”. А сейчас, возможно, у меня будет переводчик, это тоже должно помочь навести мосты. Так что никак не скажешь, что со мной нельзя поговорить. Я вообще очень открытый парень.

— Когда сезон уже стартовал, и наши биатлонисты стали постоянно оказываться в нижней части итоговых протоколов, о чем вы подумали?
— О том, что сейчас это наша реальность. Если уж я на тренировках выглядел лучше действующих спортсменов, о чем можно говорить…

— Может, вы и на соревнованиях смогли бы выступить успешнее их?
— Хм, не знаю… Наверное, вряд ли. В любом случае начало моей деятельности в Беларуси было тяжелым. Я понял, что предстоит очень долгий путь. Ваши биатлонисты плохо работали в юном возрасте. И потом год за годом они делали неправильные вещи, поэтому тело не научилось бежать быстрее. Мышцы не готовы.

— На недавнем заседании исполкома НОКа вы заявили, что в ближайшие семь лет мы не можем рассчитывать на хорошие результаты. И на Олимпиаде в Сочи мужской сборной Беларуси ничего не светит. Присутствующие, похоже, были от ваших слов в шоке…
— В шоке? Не думаю. Просто я пока единственный, кто говорит горькую правду. Другие думают точно так же, но не высказываются, понимаете? Когда беседую с ними, они рассказывают, что в Беларуси такая же ситуация во всех видах спорта. Есть проблемы.

— Но ваша речь была произнесена на эмоциях или же вы все продумали?
— Продумал, подготовился. Мне сказали говорить обо всем. Если хочешь что-то изменить, надо прямо высказываться о том, что видишь.

— Сейчас не жалеете, что вообще впряглись в белорусский воз?
— Нет. Однако проблема в том, что мне осталось здесь всего чуть больше года работы по контракту. И когда у меня возникает ощущение, что ничего не меняется, то это тяжело. Но если у спортсменов меняется мотивация — уже здорово.

— А она меняется?
— Надо еще подождать один-два месяца, чтобы делать выводы.

— Что касается взаимодействия с НОКом, Министерством спорта, Белорусской федерации биатлона, есть ли у вас в этом плане какие-либо проблемы или претензии?
— Могу лишь сказать, что в команде у меня есть все, что требуется. Материальное обеспечение, тренировочная база, питание, транспорт — на высоком уровне. И с официальными лицами у меня нет проблем. Все эти люди нам помогают.

— Мы много говорим о кризисе в белорусском мужском биатлоне. Есть ли у вас соображения, каким образом можно выбраться из него?
— Надо в первую очередь работать с подрастающим поколением. Ведь в Беларуси нет никаких соревнований для ребят, которые хотят заниматься биатлоном. Ни летом, ни зимой — ничего. Так зачем они тренируются? Просто так? Надо трудиться с теми, кому сейчас 14 лет. Привить им правильную философию, отношение к тренировочному процессу. Создать качество, контролировать их физическое состояние. В общем, это долгая работа, рассчитанная на восемь-десять лет.

— Считаете, что результаты придут только в такие сроки?
— Может, если нам повезет, удастся добиться успеха уже лет через пять. Но не раньше — по крайней мере я в это не верю. Если, конечно, мы говорим о действительно хороших результатах.

— Под конец беседы хотелось бы добавить оптимизма и задать вопрос о вашей супруге. Как поживает Лив-Грете? Она уже побывала в Беларуси?
— Нет, приехать сюда ей пока не довелось… А вообще у моей жены все в порядке. Она работает на телевидении и немного в биатлоне.

— Интересуется вашей работой в нашей стране?
— Конечно, мы постоянно обсуждаем эту тему. Супруга мне помогает! Например, если надо сделать какой-то выбор…

— Кстати, в Беларуси женская сборная сейчас на голову сильнее мужской. Чем это объясняете?
— Наверное, тем, что семь лет назад в команду пришла Домрачева! Она ведь до 15-летнего возраста постигала науку биатлона в России. Дарья — исключительная спортсменка. Так что в женской сборной есть девушка, обладающая очень высоким уровнем мастерства. За ней тянутся, на нее равняются. А у мужской команды, к сожалению, такого лидера нет. Нет биатлониста, который мог бы, например, показать высокую скорость. Да, у нас есть Сергей Новиков, который замечательно стреляет. Но вот на трассе бежит слишком медленно. А биатлон — это все-таки “би” в приставке…