МЭТР-ШОУ. Золотой микрофон

Многие стремились перенять ее интеллигентность, мягкость, ненавязчивость. Сейчас голос народного комментатора слышит лишь аудитория канала “НТВ-плюс”. Анну Владимировну в качестве спецкора НТВ мы ждали в Минске в начале февраля, но, сославшись на долгое отсутствие на работе во время открытого чемпионата Австралии, от очередной поездки она отказалась. Пообещав, правда, что ответит на вопросы “ПБ” по телефону. Диктофонную запись разговора можно хоть сейчас запускать в эфир: свободная, без запинки речь вызывает восхищение.

ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”

Анна ДМИТРИЕВА. Родилась 10.12.40 в Москве. Теннисом начала заниматься в 13 лет. Входила в десятку лучших теннисисток СССР (1957-72), пять раз (1959, 1961-64) возглавляла ее. Финалистка Уимблдонского турнира-58 среди девушек. Победительница открытого чемпионата Венгрии-62 в паре и миксте, открытых чемпионатов Чехословакии (1962), Уганды (1963), Игр стран Азии и Африки (ГАНЕФО, 1963), финалистка Бэкнемского и полуфиналистка Уимблдонского (1963) турниров в парном разряде. В 1964-м заняла третье место в классификации сильнейших теннисисток Европы. Заслуженный мастер спорта СССР (1964). Окончила филологический факультет МГУ им. Ломоносова (1966). С 1969 по 1973 работала тренером ДСО “Динамо”. С 1975 г. — спортивный комментатор Гостелерадио СССР. Ныне заместитель директора спортивных каналов “НТВ-плюс”. Лауреат премии “Золотой микрофон” в номинации “Лучший спортивный комментатор” (1997). Автор книги о теннисе “Играй в свою игру” (1972).

— Анна Владимировна, какой резонанс вызвал недавний матч Кубка Дэвиса Беларусь — Россия? Вы в Москве принимали трансляции и, наверное, поглядывали на экран одним глазом.

— Смотрела в оба, причем с большим интересом. Я считаю, что мы проиграли по всем статьям. Во-первых, уступили тактически. Во-вторых, получив два подарка — это травма Волчкова в первом матче и отсутствие полноценного игрока в паре — и имея фору в два очка, не сумели довести дело до победы. Выход белорусов в четвертьфинал, с одной стороны, их собственная заслуга, а с другой — следствие некоторой безалаберности российской сборной. Что не умаляет достижений Макса Мирного и Володи Волчкова, совершившего отчаянный, героический поступок.

— Приятно слышать от вас такую оценку. Многие российские журналисты назвали случившееся в Минске цирком, некоторые даже хлопнули дверью после заключительной пресс-конференции.

— Какой же цирк, когда в первый день Волчков фактически потерял очко?! Вел 2:1 по сетам и, несомненно, выиграл бы. А если бы это произошло, то никакой борьбы не было бы вообще. В последний день — да, Тарпищева немножко перехитрили. Он не должен был менять Сафина — я в этом уверена. Потому что Володе, несмотря на огромное желание, обыграть Марата психологически трудно: все же Сафин классом выше. Однако против Волчкова вышел Южный, у которого тоже есть опыт. Герою “Берси” не следовало так огорчаться, что белорус не сдает ему матч. А о лицедействе не может быть и речи: при такой травме, всем известно, нужно сильно наколоть ногу, плотно ее завязать. Володя очень хотел выиграть, и он это сделал.

— К работе Александра Метревели нет претензий. Если бы победу белорусов озвучили в эфире вы, также обошлись бы без тривиального “Волчков добавил в командную копилку решающее очко”? На какие фразы комментатор Дмитриева наложила табу? Что из сказанного другими журналистами вам режет слух?

— В последнее время я стала спокойнее относиться к чужим комментариям. Может, потому, что возраст уже солидный или ввиду того, что сама очень долго работаю на телевидении. Наверное, не всякая попытка сказать что-либо оригинальное обречена на неудачу. Другое дело, что меня по-прежнему раздражают шаблоны вроде “состоялось”, “завершилось”, “принимали на своем поле”, “добился успеха”, “сравнял счет”. Еще не люблю, когда в эфире считают какие-то бесконечные медали.

— Многим импонирует ваша спокойная, рассудительная манера вести репортажи. Были ли случаи, когда вы дали волю эмоциям и закричали что-то наподобие озеровского “Го-о-ол!”?

— Специфика тенниса требует долгого присутствия журналиста у микрофона. Если я буду кричать на протяжении трех с половиной часов, то сорву голос и стану уж совсем утомительной для зрителей. Разумеется, в зависимости от значимости события напряжение в речи комментатора должно возрастать. Правда, при этом не обязательно брать верхнее “до”. Когда я вела репортажи с участием Кафельникова на Олимпийских играх, думаю, была близка к тому, чтобы закричать. То же случалось и на некоторых матчах Марата Сафина, и в Париже в 2002-м, во время финала Кубка Дэвиса.

К слову, когда мы показывали матч с французами и были, по сути дела, монополистами прав на эту игру, ни один публичный канал не проявил интереса, не попытался лицензировать “картинку”. Потом наши конкуренты спохватились: небольшую трансляцию в записи показали по первому каналу. Но после драки кулаками не машут. И мне было очень обидно, что лишь небольшая группа россиян видела такую феерию.

— Кого, на ваш взгляд, легче научить спортивной журналистике — выпускника журфака или бывшего чемпиона?

— Вы знаете, все зависит от способностей человека. Конечно, прекрасно, если он знает тот или иной вид спорта и при этом свободно владеет речью. Но таких, к сожалению, немного. Мне повезло: на моем канале, кроме аксакалов, есть талантливая молодежь — Денис Панкратов, Иоланда Чен, Елизавета Кожевникова. Они были великолепными спортсменами, знают всю кухню изнутри и при этом достаточно свободно выражают мысли. Но чаще всего, мне кажется, хорошим комментатором становится обычный журналист, увлеченный своей работой. Он и грамотный, и трепетно относится к спортивной истории — к тому, что сами спортсмены не воспринимают как важный элемент. Статистика свидетельствует, что нашу специфику осваивают процентов семьдесят из числа дипломированных журналистов и тридцать — из бывших чемпионов.

— Значит, ваша собственная карьера — скорее исключение из правил?

— На телевидение я попала по блату. Мой отчим, композитор Кирилл Молчанов, бывший в ту пору директором Большого театра, устроил на самую скромную должность — младшего редактора. Боевым крещением стал репортаж в записи с чемпионата СССР по бадминтону. За полтора месяца до соревнований я пошла в библиотеку иностранной литературы и законспектировала все, что было написано о бадминтоне, хотя мне не пригодилась и сотая доля этих знаний. Очень гордилась, что мою работу специально приехал посмотреть Николай Николаевич Озеров и оценил ее как “вполне”.

— Как и мэтр советской журналистики, вы были автором спортивной странички главной информационной программы страны “Время”. Многие помнят других ведущих — Нину Еремину, Георгия Саркисьянца, Георгия Суркова…

— Прежде всего скажу о тех, кого уже нет. Мне были очень близки и Озеров, и Анатолий Малявин. Николай Николаевич умел поддержать, помочь и при этом никогда не навязывал свою точку зрения — настоящий старший товарищ. С Малявиным связан целый творческий этап: как все репортеры, он не был на виду, но считался очень ценным работником. А что касается нынешних коллег со стажем, то мы по-прежнему в одной команде с Владимиром Маслаченко. С годами помудрели. Соревновательный пыл, который был у нас, уже остыл. Остались товарищеские отношения — всегда друг с другом советуемся.

— В теннисе для вас нет секретов. Но зрители верили Анне Дмитриевой, когда она комментировала, к примеру, соревнования по художественной гимнастике. Принимаете ли вы формулу “знать что-то обо всем и все о чем-то”?

— Никто не знает, насколько эрудирован тот или иной человек, который вас вдруг заинтриговал. Если у него есть талант — тогда он сумел увидеть зерно в том, о чем рассказывает, ничего особенного о предмете не зная. Когда Наум Демарский выходил в эфир, у меня всегда было ощущение, что он рассказал лишь малую толику того, что ему известно. Поэтому наступало огорчение, что все так быстро закончилось. А на самом деле Демарский имел не столь глубокие познания в спортивном отношении. Это ведь тоже великое искусство.

— В 97-м вы стали лауреатом премии “Золотой микрофон”. Значит ли это, что старые догмы вам не мешали и перестраиваться почти не пришлось?

— Спорт все-таки позволял как-то свободнее и шире излагать свое восприятие происходящего. Это не политика. Хотя все мы находились в рамках и огорчались по поводу каких-то запретов. Но многие были готовы к свободной жизни, и стоило ей приоткрыться, как наступил момент, который я для себя сформулировала так: если раньше могла сказать, что это было не по моей вине, то сейчас каждый промах — только собственная недоработка. Считаю, в последние годы реализовала себя не только как журналист, но и как личность. Сегодня я имею возможность делать абсолютно все, что мне интересно. Мы готовимся показать в полном объеме летние Олимпийские игры — с портретными зарисовками, с экскурсами в историю всех предыдущих Олимпиад, с Грецией — от древности до наших дней. В Афины поедет бригада из пятидесяти человек.

— Теперь, когда вы руководитель, какие требования предъявляете к новобранцам “НТВ-плюс”?

— Первое, что для меня важно, — моим подчиненным должно быть интересно, они должны жить своей работой. Потому что телевидение поглощает тебя целиком, требует стопроцентной отдачи. И те, кто чего-то достигает, воспринимают его как свой дом. А если есть интерес к делу, то приходит и понимание ремесла — умение монтировать, компоновать кадр, подкладывать музыку. Надо не считать себя пришельцем с флером некоего пижонства, а скрупулезно делать картинку. Слава же приходит гораздо позже.

Кроме того, очень хорошо, если новички будут остроумными, сумеют не только разобраться в предмете, но и немножко подняться над ним. То есть поймут, что спорт — всего лишь слепок жизни, а не сама жизнь. Для сторонних наблюдателей — это некий формат, который человек проживает гораздо быстрее, чем все мы в реальной действительности. Поэтому главное — не перестараться, не перекричать, не преподнести спортивное событие как нечто экстраординарное, а оценить и показать таким, каким оно является. Вообще всех, кто со мной работает, я очень люблю. К каждому имею свое отношение и с каждым общаюсь с глазу на глаз. Думаю, это необходимо, потому что на телевидении, как и в любом другом виде журналистики, всегда не хватает человека, которого ты мог бы схватить за пуговицу и выговориться. Обсудить с ним все то, что тебе дорого.

— Иными словами, вы настолько тактичны, что стараетесь прилюдно не указывать на ошибки?

— Не надо меня уж так идеализировать… Если это серьезные ляпы, особо не церемонюсь. Если же речь идет об “истории культуры” мальчика или девочки, то щажу самолюбие. Но бывают случаи, когда можно поиронизировать и пошутить.

— Ваша собственная эрудиция сомнений у зрителей не вызывает. Хотя никто не видел вас в кадре вместе с Владимиром Молчановым, скажем, в программе “До и после полуночи”, наверняка не раз подсказали брату что-нибудь дельное?

— С Володей мы очень часто обсуждали все темы его программ. Бывало, что в спешке требовалось вспомнить что-то об Ахматовой. Я начинала рассказывать, после чего он перебивал: “Хватит, хватит. Иначе будет слишком много”. То, что мне было дорого, близко, я знала досконально.

— Вы выросли в театральной среде, ваш отец был главным художником МХАТа. Как смотрите на то, что некоторые спортсмены сейчас начинают пробовать себя в роли актеров? К примеру, Хоркина вышла на сцену театра, где блистали Яншин, Грибов, Степанова, которых вы видели не раз.

— Такого рода постановки, конечно, не искусство, а, скорее, массовая культура. Любая профессия требует предварительной подготовки. Пришел, увидел, победил — так в театре не бывает. Если бы сменил амплуа обычный человек, к нему не было бы столь пристального внимания. А здесь резонанс огромный. Тем не менее любая попытка как-то себя раскрыть — это поступок. Потому что спортсмен должен каким-то образом искать свое место в жизни. Гораздо лучше пробовать себя, чем сидеть и думать, что жизнь уже прошла.

— У вас есть возможность посещать турниры “Большого шлема”. Куда, на ваш взгляд, движется теннис, в частности, женский?

— Знаете, теннис всегда движется в одном направлении — вперед. Современный спорт с каждым годом становится все стремительнее. Возрастает темп игры, появляется мощь. Это касается и мужского, и женского тенниса. Сейчас, когда травмировались сестры Уильямс, к их темпу подобрались другие. Может быть, нет того желанного разнообразия в игре, которое всегда украшает теннис. Все реже случаются рейды вперед к сетке, но это объяснимо. Потому что при нынешних скоростях теннисисты еще не успели нарастить технику соответствующего уровня. Которая однажды непременно придет к кому-то более одаренному.

— Кроме космических скоростей, современные игроки могут похвастать баснословными призовыми. Не жалеете, что родились не в то время? Сейчас у теннисистов намного больше возможностей заработать.

— К чужим гонорарам я равнодушна. Конечно, поражает, что теннисистам платят такие деньги. Но раз они востребованы, значит, должны получать вознаграждение за свой труд. А что касается тенниса в прошлом, мне еще повезло по сравнению с другими. Меня единственную командировали на международную арену. И я хоть раз в году имела возможность сравнить себя с лучшими. Всегда считала, что это больше, чем выиграть сто тысяч долларов. Тогда никому в голову не приходило, что могут наступить нынешние времена.

— Вы тепло отозвались о Максиме Мирном и Владимире Волчкове. Кроме того, много раз комментировали матчи с участием Натальи Зверевой. Читателям нашей газеты это имя интересно, но с белорусскими журналистами Зверева давно не общается. Может быть, с российской прессой наша соотечественница приветливее?

— Четкого представления о том, чем Наташа живет и что ее волнует, я тоже не имею. Не могу сказать, что Зверева объявила бойкот мне или кому-либо из моих коллег. Хотя, приезжая в Москву, заявляет, что не говорит по-русски. Нормальные журналисты делали шаг навстречу — и реакция была именно такой. Это вызывает улыбку и даже смех. В жизни не рискнула бы к ней подойти, потому что она никогда не здоровается. А я предпочитаю, чтобы меня не обижали. Обсуждать Наташино поведение не хочу: видимо, что-то произошло с ее психикой. Она, безусловно, очень талантливый, яркий игрок. Может быть, не до конца раскрывшийся. Количество турниров, выигранных ею в парных состязаниях, безусловно, производит сильное впечатление. Но, мне думается, ее травмировал финал открытого чемпионата Франции в одиночном разряде против Штеффи Граф, куда она прорвалась раньше, чем была к этому готова. Проиграла, как вы помните, без борьбы, и это, возможно, ее надломило.

— Напоследок расскажите о своей семье. Ваша постоянная занятость огорчает близких?

— Моя дочь не работает, хотя и закончила журфак. Занимается в основном тем, что рожает детей — у нее трое сыновей. Старшему мальчику пятнадцать, среднему — четырнадцать, а младшему нет и двух лет. Она мне все время преподносит сюрпризы. Сын закончил физико-технический институт, одно время занимался бизнесом, а сейчас штатный сотрудник “НТВ-плюс”. У него тоже двое детей.

— Наверное, вас нельзя назвать образцово-показательной бабушкой?

— Все свободное время занимаюсь с младшим внуком. С утра встаю и вожусь с ним. Нужно всегда знать, что у тебя на первом месте и кто тебе дорог.