Владимир Курнев. Жизнь других

Никто не переубедит: человек рождается для счастья. Это потом что-то происходит, подламывается, и судьба вдруг призывает к ответу, и ангел с дьяволом встают в партер… Жизнь превращается в качели, поднявшие Курнева как раз после трагедии ташкентского рейса.
Сезоны 1979 и 1980 годов были в его карьере лучшими. Команда росла и при всей угловатости летела на крыльях вверх. Путь на вершину — он как предчувствие любви, которое тоньше и трепетнее самой любви.
В этой молодой, неоформившейся, еще не известно на что способной команде Курнев по возрасту был дядька. В свои двадцать девять он испытал вторую молодость, вписался в превосходящее его “физику” движение и, более того, сидел “на пульте”, этот хаос направлял. Отличный игровик, с футбольной головой и культурой паса, он здорово обыгрывался и к тому же мог зарядить метров с тридцати. Цыпу перевели в центр на позицию Пудышева, а того, как диспетчера с бегом, сместили на фланг, “Динамо” обрело новые возможности, такой дополнительный оперативный пункт. Курнев забил в те два сезона пятнадцать мячей, получил вызов в олимпийскую сборную.
Нелепо оспаривать, что тот коллектив — плод неординарности Малофеева. Молодой Эдуард Васильевич раскрепостил ребят, завладел их душами. Уж на что Курнев пуд соли съел и в одной команде с Малофеевым играл, что для идеального образа всегда разрушительно, — но и он, слушая эмоциональные притчи, заряжался, летел на поле и был готов сложить голову.

Апотом все рухнуло. Утром 2 января 1981-го начальник команды Леонид Гарай по телефону поздравил Курнева с наступившим годом и сказал, что Эдуард Васильевич хочет поговорить. И Цыпа понял…
Причин отказа от услуг ведущего полузащитника могло быть несколько. Курневу исполнилось тридцать, а тренер намеревался убыстрить игру и, вероятно, видел в позиции Валерия Мельникова — а значит, следовало оградить себя от бухтящего на лавке ветерана. Могла быть и другая предтеча: в прошлом ноябре тренер заподозрил нескольких игроков после домашнего поражения от “Нефтчи” за два тура до конца чемпионата. Он так разнервничался, что ушел в перерыве со стадиона, бросив игру на Гарая.
Тогда у Эдуарда Васильевича возникло решение или вызрело в размышлениях, но Курнев остался без команды.
Он уныло собирал вещи в Могилев, куда позвал год как принявший “Днепр” Байдачный, когда зазвонил телефон. Сан Саныч Севидов, давший когда-то Курневу путевку в жизнь, работал с московским “Локомотивом”. “Узнал на совещании, что тебя освободили, а нам как раз нужен игрок твоего плана”, — предложил он.
Курнев набрал Байду: Толя, ты же понимаешь…
“Локомотив” по условиям не шел в сравнение: обещали квартиру, машину, да и вообще Москва есть Москва. Байдачный отнесся нормально, хотя обо всем договорились уже, ему самому снилось поле…

По бумагам, которые полетели в “Локомотив”, Курнева надо было высылать из страны вперед Солженицына. Севидов смеялся: с такой характеристикой в тюрьму не берут, и если бы тебя не знал, не подпустил бы на выстрел.
Но железнодорожником Курнев пробыл всего год. В предсезонке все складывалось, было с кем играть: Аверьянов, Ярцев, Беленков, Муханов… Немного возрастная команда, но солидная, с целью вернуться в высшую лигу. Неплохие деньги, каждый дополнительно числился на каком-то вокзале, Курнев — на Казанском. Нормально провели зональный турнир Кубка в Симферополе, вышли в основную сетку, новичок пасовал, забивал… А в сезоне не заладилось.
Добавилось нефутбольных забот: родился второй сын, приходилось мотаться в Минск на госэкзамены… А какая игра с колес: как-то приехал, а Севидов не поставил. Выпустил после перерыва и минут через пятнадцать заменил. Курнев психанул, бросил форму и на вокзал: буду нужен — звоните.
Позвонил не Севидов, а капитан Саня Аверьянов: сказали тебе рассчитаться…
Было тем досаднее, что Сан Саныч — лучший из тренеров, под руководством которых доводилось играть, Курнев его уважал.

Теперь, полагал, путь лежит в Могилев, где ждал Байдачный, — а дудки! Извини, сказали, не разрешаем. И за Брест, и за Гродно: нет места предателям.
Что оставалось: отправился к Штейнбуку в Бобруйск, где еще играл брат Прокопа. Легендарный бобруйский Нос славился умением решать вопросы, и вообще славный был дядька. Руководил футбольной и хоккейной командами, умел создать условия. Привозил игроков, дававших результат. Большой был оригинал: если менял, скажем, правого защитника, то все сдвигались по кругу.
Игрок масштаба Курнева был для Штейнбука подарком судьбы, но не справился и он. В 31 год полузащитник был фактически отлучен от футбола.
С другой стороны, и к лучшему: чем доигрывать, проще начать новую жизнь. Курнева позвали на приборостроительный, и он десять лет тренировал команду завода имени Ленина — тот самый “Спутник”. Конечно, не Союз и не первенство Испании, но в республиканских турнирах собрал полный комплект трофеев. Сегодня Курнев ностальгически называет то время лучшим в тренерской жизни, когда никто не мешал и не плел интриг.
В том и беда, что лучшее. Умный, квалифицированный специалист работал главным в “Белшине”, минском и брестском “Динамо”, “Дариде”, “Немане”, “Славии”, “Партизане”, ездил в тираспольский “Тилигул”, сочинскую “Жемчужину”, “Каунас”, смоленский “Кристалл”…
Он прожил интересную, насыщенную жизнь, много раз бывал в Черной Африке, покупал блейзеры с металлическими пуговицами в магазине “Березка” и джинсы “Леви Страус” под деревянные колодки в Ноттингеме. Он гениально шутил вроде случая с Владимиром Делендиком, неординарным хозяином “Дариды”, вдруг повысившим зарплату после 2:7 от “Гомеля”: “Может, стоило проиграть 2:11?”
Но он не создал команды, с которой вошел бы в память. Хватает тренеров без таланта, живущих на других качествах: азарте, трудолюбии, нахрапе — всем им Курнев даст фору, но он — не выиграл.
Вроде все хорошо: жена не ровесница, и дети, и внуки, и “пуля” по субботам, и йоркширской породы терьер (“Масик, хочешь водочки?”). Только наступает весна, и накатывает опять ностальгия по тренерскому делу.
Не всем выигрывать. Мир превратился бы в ад, живи на земле одни победители. Но судьба зачем-то уберегла от страшной катастрофы именно его. Казалось, для высот, для большого полета — как и Базилевича, спасенного еще большим чудом. Но что удивительно, Олег Петрович тоже ничего не наиграл: ни с собранным по нитке новым “Пахтакором”, ни с ЦСКА, ни с “Зарей”, ни с “Шахтером”, ни с олимпийскими сборными Кувейта и Болгарии, ни с национальной сборной Украины.
Здесь ни тени упрека: дай бог 78-летнему Олегу Петровичу чем дольше быть в добром здравии, и очень здорово, что у Владимира Борисовича все хорошо в житейском плане.
Не к ним этот вопрос — в никуда: а все-таки для чего?