Сергей Черник. Ты неси меня, “Нанси”. Тяжело, когда на тебя вешают всех собак

Вратарь БАТЭ провел две лигочемпионские осени, трижды стал чемпионом Беларуси. Посреди третьего чемпионата уехал во французский “Нанси” и там отыграл минувший сезон. По его итогам есть хорошая и плохая новости: Черник признан лучшим игроком клуба в сезоне, но “красно-белые” вылетели во второй дивизион. За это время стало данностью: Черник с прессой не общается. На периодические звонки Сергей неизменно отвечал вежливым отказом. “Может быть, позже?” — “Может быть”. “Позже” наступило, и по возвращении из Швейцарии вратарь сборной Беларуси дал эксклюзивное интервью “ПБ”.

— Твои мысли после поражения в Невшателе?
— Конечно, его можно списать на то, что состав был экспериментальным, много новичков. Да и результат не ставился во главу угла. В то же время проигрывать всегда неприятно. Тем более, считаю, на ничью мы могли претендовать. Создавали полумоменты, однако впереди мало что получилось. Все равно, думаю, у тренеров появилась пища для размышлений.

— Большую часть обороны в игре со швейцарцами составляли новички. Успели наладить взаимодействие?
— Одного матча для этого мало. Но в Беларуси все друг друга знают, понимают, что опыт у ребят небольшой. Работали на тренировках, что-то успели, а затем уже сама игра диктовала, как нужно действовать. Схема? Большой разницы нет, разве что в мелочах. Главное требование современного футбола — чтобы вратарь играл выше, страховал защитников. А на планшете фишки можно перемещать как угодно — на поле все иначе.

— Что скажешь о пропущенном голе?
— В любом случае, если гол, то что-то пошло не так. Такие удары — украшение футбола. Хотя и тяжело было что-то сделать, надо было вести себя по-другому. Вроде бы ориентировался по мячу. Сначала он летел как будто мимо, в одну сторону, затем в другую. Шальной удар, спору нет, но раз мяч оказался в сетке, значит, позволил ему туда залететь.

— Криушенко сказал, что остановился на твоей кандидатуре из-за недостатка у тебя игровой практики. Как себя чувствовал из-за простоя?
— Психологически — тяжело, тем более когда на тебя вешают всех собак. Ты не играешь, команда вылетает из первого дивизиона — состояние не из лучших. Да и физически в концовке встречи пришлось трудно. Но это тоже часть футбола, через которую нужно пройти. В любом случае за сборную сыграть приятно, даже в товарищеском матче. Я давно без отпуска, сейчас он как раз идет, но в то же время прекрасно понимаю, что не приехать в национальную команду нельзя. В том числе я здесь за положительными эмоциями. И, несмотря на усталость, хочется быть полезным сборной.

— Матч с болгарами в турнирном плане мало что решает…
— Все равно мы попытаемся победить. Если вспоминать первый матч в Софии, мы со сборной Болгарии приблизительно одного уровня. Не буду во всеуслышание заявлять, что мы обязаны победить. Но навязать свою игру способны. Надо проявить характер, показать, что можем биться до последнего. Думаю, это и есть первостепенная задача в матче.

— Согласен с Филипенко, что в Беларуси завышенные ожидания от сборной?
— Конечно. Сыграли с французами вничью — все, завтра должны обыгрывать и голландцев, и шведов. Надо ведь реально смотреть на ситуацию. А то: едем в Швецию за тремя очками. Такое ощущение, будто в Стокгольме сидят и думают: ну, раз белорусы едут за победой, мы ее и отдадим. Хотя психологию победителей нужно вырабатывать всегда, и игроки сборной следуют этому принципу.

— Вместе с тем результат, добытый в Швейцарии, не слишком неудачный.
— Вряд ли соперник сыграл в полную силу. Во-первых, искусственное поле. Во-вторых, у всех закончился сезон, в подсознании сидят мысли об отпуске. Если бы игра была официальной, она однозначно проходила бы по другому сценарию.

— Каково это, когда на тебе моделируют игру со сборной Фарерских Островов?
— Значит, сами виноваты…

— Давай перейдем к клубным делам. Сезон у тебя получился противоречивым.
— Очень! Неимоверно тяжелый в плане психологии. Ты приезжаешь — вокруг все новое. А ты никто, и звать тебя никак. Первый день в команде. Спрашивают: “Ты откуда?” — “Из Беларуси”. — “А команда какая?” — “Ну, БАТЭ”. Кто-то знает, кто-то смотрит так… Скептически, в общем, отнеслись.
Затем прошел предсезонку. Понятно, поначалу тренер Пабло Корреа страховался, ставил своего вратаря. Плюс аргументировал это тем, что я не знаю языка. Хотя основные подсказки выучил сразу, а в игре, когда на стадионе 20 тысяч, владей ты хоть десятью языками, тебя никто не услышит. Так что не знаю, насколько это основная причина. Ну а дальше основной вратарь получил травму, и я вынужден был стать в ворота. Провел неплохой отрезок, но затем началась череда поражений — восемь игр, одно очко. Ну и пресловутая игра с “Лорьяном”. Ничего уже не воротишь…

— Что в первый легионерский год было самым сложным?
— Многое. Начиная с предсезонки. В Беларуси она длится три месяца, во Франции — чуть больше одного. Я приехал, когда в нашей высшей лиге был разгар чемпионата, а там пришлось заново подготовительный период проводить. Работу проделал по полной программе — спуску не давали.

— А в житейском плане?
— Поначалу было нелегко привыкнуть, что ко всем нужно обращаться на “ты”. В том числе к тренеру. Или к массажисту, хотя человек в два раза старше. Говорю: извините, не могу, я воспитан по-другому, не способен старшим “тыкать”. Тренера вратарей в итоге называл просто “коуч”. В бытовом же плане — никаких проблем. Обычная жизнь. Разве что более спокойная по сравнению с Беларусью. Во Франции тоже все не так сладко, как может показаться на первый взгляд. Однако люди умеют как-то абстрагироваться от проблем и получать от жизни удовольствие.

— Нанси — уютный город?
— Небольшой, тихий. В городской черте живет сто тысяч человек, с пригородами — триста. Но границы там вообще нет. Мы и живем в пригороде. Один раз вышел в воскресенье утром — не встретил ни одного человека. В центре, конечно, более оживленно.

— К французскому футболу было непросто привыкать?
— Раньше особо не следил за Лигой 1. Но затем увидел ее с другой стороны. Атлетичное первенство, нужно быть физически развитым. Плюс каждая команда способна дать бой другой. “ПСЖ” и “Монако” выделяются на общем фоне, в остальном же результаты спрогнозировать нереально. Все предельно заряжены на борьбу. Неспроста до последнего тура не могли решить, кто вылетает. Борьба не на шутку была даже в товарищеских матчах. Во время предсезонки играли с “Реймсом”. Готовишься поймать, как тебе кажется, легкий матч — тебе прилетает удар сзади. Челюсть потом три дня болела. Тренер говорит: “А что ты хотел? На поле друзей нет”. Даже в спаррингах такое “рубилово” идет… И на тренировках после проигранных матчей крик стоит.

— В БАТЭ ведь такого и близко не было. Сложно было попасть “под танки”?
— Это даже хорошо. В команде не должно быть равнодушных людей. Наоборот, плохо, когда проигрываешь, а кому-то на это наплевать. Мне это не мешало. Просто я на футбольном поле и в жизни — как будто два разных человека. Считаю, так и должно быть.

— Из проведенных тобой выделяются несколько матчей. В том числе в Париже, где ты почти отстоял “на ноль” с “ПСЖ”…
— Конечно, обидно. Пропустили с пенальти на 80-й минуте. Причем во время игры был уверен, что на самом деле сбил Кавани. А затем пересмотрел эпизод — оказывается, он начал падать раньше. В то же время у нас были прекрасные возможности забить. В первом тайме сумасшедший сэйв совершил Трапп, во втором у нас был выход один на один, мяч попал в две штанги. Не везло. Увы, за хорошую игру очков не дают. Нам как раз одного балла не хватило, чтобы попасть в стыковые матчи. А “ПСЖ” за нас потом “Барселона” отомстила.
Антураж, конечно, на “Парк де Пренс” поражает. Это касается вообще всех стадионов во Франции. Куда ни приезжаешь — аншлаг. На домашней арене “Нанси” в среднем 15 тысяч при вместимости в двадцать. На играх с четырьмя топ-клубами и дерби с “Мецем” — биток. Даже когда команда проигрывает, аплодируют и поддерживают. В общем, что ни говори, а культура боления очень отличается.

— Дерби в Лотарингии яростное?
— Не то слово. Настолько, что фанаты не ездят друг к другу в гости. Когда выиграли 4:0, на следующий день на тренировку приехали болельщики: растяжки, баннер “Вы вошли в историю”, файеры жгут. Рассказывали, что кто-то ночью пробрался на стадион “Меца” и баллончиком там нарисовал цифры 4:0. То же касается других матчей. Перед игрой с “Лорьяном” всем игрокам пришла эсэмэска: “Лорьян” должен быть красно-белым!” Непосредственно перед стадионом фанаты окружили автобус, жгли огни, барабанили в стекла. В общем, настраивали футболистов. Когда проиграли “Дижону” — все было наоборот. Служба безопасности оцепила базу, сказала, чтобы все на автомобилях ехали строго друг за другом — если кто-то остановит, могут быть проблемы. На последней же игре болельщики устроили небольшой бойкот.

— Как же они тогда восприняли вылет в Лигу 2?
— Начнем с того, что это был год 50-летия клуба. “Нанси” провел очень много мероприятий: был и 50-часовой марафон, и грандиозный концерт, и легенда клуба Мишель Платини приезжал на тренировку перед заключительной игрой с “Сент-Этьеном”. Каждую неделю группа футболистов ездила по окрестностям, проводила мастер-классы и автограф-сессии. А как объяснить результат, не знаю… Игроки сами все прекрасно понимали. И дверь в раздевалку, бывало, закрывали, общались между собой. Все знали: жизни, которую можно было позволить себе в Лиге 1, в Д2 не будет. А вернуться из второй лиги очень сложно. Тяжелейший турнир, хотя внимание ему также уделяется огромное: все матчи транслируются в прямом эфире.

— Еще один знаковый матч — с “Лорьяном”. Вы вели 2:0, но проиграли… Долго копался в себе?
— Наверное, помогло, что сразу после этого уехал в сборную. Потом еще это интервью тренера с “деревянным вратарем” вылезло. Не скажу, что все прошло безболезненно. Поддержал тренер вратарей, сказал: работа — лучшее лекарство. А копайся или нет — ничего не изменишь. Как назвать то, что произошло, ума не приложу: стечение обстоятельств, невезение или недостаток мастерства. В любом случае так было нельзя.

— Как ты узнал о тех словах главного тренера?
— Все началось с того, что он в раздевалке сильно ругался. Французский — не родной язык Корреа, так что я его понимал. Прошелся и по вратарю. Поначалу думал, что этот момент и попал в эфир. А потом оказалось, что сюжет “картинки” без игроков, только тренер с президентом. Ну, значит, во второй раз повторил те слова. Да, когда вернулся из сборной — он извинился. Мы поговорили, вроде бы обид не осталось. Но с тех пор я не играл…

— В интервью французам ты был очень корректен — сдержался?
— А смысл отвечать? Что бы это изменило? Я неоднократно выслушивал в свой адрес много нелицеприятных слов со стороны тренера. Однако это должно оставаться за закрытыми дверями. А пускать в раздевалку журналистов, которые снимают и трубят затем об этом… Для вас ведь что главное? Найти сенсацию, за которую можно зацепиться. Вот корреспондент выполнил свою работу на “отлично”.

— Расскажи об отношениях с другим вратарем — камерунцем Н»Ди Ассембе.
— Я неконфликтный человек. Понятно, что, когда начал играть, понемногу стал замечать косые взгляды. Может, у него и есть какая-то обида. У меня — нет. С уважением отношусь ко всем партнерам. Хотя тесного общения в коллективе “Нанси” нет. За весь сезон команда ни разу не собралась без тренеров. Наверное, есть свои тусовки, но мне это неинтересно. Я вообще домосед.

— По сравнению с БАТЭ в общем небо и земля?
— Да, в Борисове могли после удачного матча выехать на шашлыки. Хотя там я тоже участвовал только в общекомандных мероприятиях. А так за два года в Минске ни разу не был на дискотеке.

— Ты остаешься в “Нанси”?
— У меня контракт еще на два года, но все, думаю, будет решаться после отпуска. Пока никто ничего не говорил. Хочется играть, а не сидеть на лавке во второй лиге. Я не прошу, чтобы мне гарантировали место в основе, — дайте просто шанс за него побороться.

— Французская пресса отнеслась к тебе…
— …ничего не знаю и не читаю: ни белорусских газет, ни французских. Ни хорошего, ни плохого. Кто-то звонит: вот про тебя написали. Отвечаю: мне это не интересно. За сезон во Франции было три небольших интервью. В основном же после игр покидал стадион через черный ход.

— Что в тебе изменилось? Помню, когда переходил в БАТЭ, говорил: мол, всегда готов…
— Наверное, это был матч с “Дебреценом” в Лиге чемпионов в 2014 году, когда сказал: “Пусть писаки пишут”. Может, и погорячился, только после того напрочь пропало желание общаться с журналистами. Не понимал, почему выливается столько негатива. Ладно на меня, но на всю команду. А потом мы вышли в Лигу чемпионов — и тебе опять все аплодируют. Не скажу, что обиделся — просто решил, что для меня будет лучше, если не буду ничего читать и говорить. Мне проще без этого. Что изменилось? Понял, что от любви до ненависти один шаг. После одной игры тебе похлопают, а назавтра смешают кое с чем.

— К слову, о Лиге чемпионов. Вопросы копились два года — извини, но задам: о той евроосени, с разгромами от “Порту” и донецкого “Шахтера”…
— Что сказать… Перейти из “Немана” и попасть под Лигу чемпионов — психологически сложно. В Гродно от тебя никто ничего не ждет, а здесь ты должен, вы все должны. Особенно непросто пришлось в домашней игре с “Шахтером”, когда в первом тайме пропустил шесть. Залетает один — говоришь себе: давай соберись! Затем второй, третий, четвертый. Пятый. Шестой… Стоишь и просто не понимаешь, что делать дальше. Хватит, давай не будем…

— После Швейцарии успел съездить в родной Гродно?
— Да, но только на два дня. Очень давно не был, а домой всегда тянет. Хочется, чтобы времени было больше. Правда, пока не получается. Отпуска останется две недели, а до него полтора года ни одной тренировки не пропускал. Уже хочется на время просто забыть о футболе, так что поеду на недельку в теплые края.

— Если бы “Неман” играл дома, сходил бы на стадион?
— Да, но постоял бы где-нибудь в сторонке. Ребят помню, болельщиков уважаю, желаю клубу только побед. Однако в Беларуси мало с кем поддерживаю связь: разве что с Карницким да тренерами Ашихминым и Федоровичем. Причина во мне — я закрытый человек.

— Что в твоей жизни есть, помимо футбола?
— Все свободное время стараюсь уделять семье. После тренировки — сразу к дочке. Ей два с половиной года, начала говорить. Узнает в телевизоре: “Мой папа — вратарь, люблю сильно”. Сразу вдохновляешься, появляется мотивация. Уже не для себя играешь.

— Что еще? Увлечения?
— При желании можно было много чего, но во Франции присутствует боязнь что-то сделать. Захотел на рыбалку поехать — оказывается, какие-то лицензии надо получать. В последнее время с женой выбираемся в путешествия, если выдается два выходных. Были в Люксембурге, Страсбурге, Мюлузе, где отличный музей ретро-автомобилей, покатался на “Феррари” 1988 года. Правда, больше семидесяти выжать не разрешили.

— В Невшателе слышал, как ты общался на французском. Освоил?
— Когда спокойно говорят, основную мысль понимаю. Когда же ребята общаются друг с другом, да еще с сокращениями — сложно. Надо заниматься. Такой язык, что нужна какая-то база. Тебя будто бросили в воду, а ты не умеешь плавать — выплывай, как хочешь. Смотрел видеоуроки, нанимал репетитора. Думал, будет легче. Произношение — просто беда. Малейшее изменение звука — и совсем другой смысл. А ты это должен уловить. Плюс во Франции очень мало людей по-английски говорит. Только если тет-а-тет. Если же рядом третий человек — никто не подаст виду, что знает “инглиш”.

— Со стороны ты воплощение сосредоточенности. Сергей Черник когда-нибудь бывает несерьезным?
— Это так кажется. Кто меня хорошо знает, не согласится. Веселиться могу, но очень редко, и для этого должна быть соответствующая компания. Если чувствую, что рядом нужные люди — могу побыть и несерьезным.