Тяжелая атлетика. Сенсация. Арямнов: олимпийский надрыв

Экстренное заседание в Министерстве спорта, где судили-рядили, как быть, критичность ситуации только подчеркнуло.

Какая пропажа?
Как вы понимаете, на веру такие новости не принимаются ни при каких обстоятельствах. Поэтому вторую половину дня посвятил исключительно обзвону действующих и заинтересованных лиц. Слава богу, пропажи человека в действительности не было, но от этого легче не стало… Главный тренер сборной Беларуси Александр ГОНЧАРОВ в детали вдаваться не стал, но детективный сюжет отмел сразу же:
— О чем вы говорите, какая пропажа? На месте он, в Борисове. Тренируется по индивидуальному графику. Появились определенные нюансы в его подготовке к Лондону, но мне о них говорить не с руки. Чтобы не мешать тренировкам Андрея и не беспокоить его нервную систему, я уже давно дистанцировался от нашего олимпийского чемпиона. Поэтому считаю некорректным высказываться о нем в прессе. Попробуйте позвонить его личному тренеру Михаилу Солодарю. Возможно, он сможет удовлетворить журналистский интерес.

Олимпиада накрылась
Михаил СОЛОДАРЬ сразу же откликнулся на звонок, и по его грустному голосу я еще до своих вопросов понял, что приближение лондонских Игр наставника олимпийского чемпиона совершенно не радует.

— Михаил Николаевич, с Андреем-то хоть все в порядке? Пошли разговоры, что парень вообще пропал.
— Не говорите глупостей, он последние дни вообще не вылезал из тренировочного зала! А в минувшую субботу серьезно травмировал мышцы передней поверхности бедра. Вы же были в Борисове на Спартакиаде школьников, когда Андрей повредил ногу с весом 230 килограммов? Видели то мое состояние?

— Видел. Оно было никаким. Решил даже не лезть к вам с расспросами.
— Я помню. Честно говоря, уже тогда понял, что Олимпиада для подопечного накрылась. А тут еще травма усугубилась… Лечили, лечили, и все без толку… Нужно ведь время, а его не было… Лондон подпирает, нужно же тренироваться, нужно выходить на боевые веса. Вот и порвалось там, где тонко… Тренировка уже почти заканчивалась, Андрею оставался последний подход на приседание с весом 240 килограммов. Он начал движение, в ноге щелкнуло, Андрей упал. Хорошо еще, что успел сбросить с плеч штангу.

— Вы полагаете, это окончательный крест на перспективах Арямнова отправиться на свои вторые в карьере Олимпийские игры?
— Нужно еще посмотреть на результаты МРТ. Но что от них толку, если спортсмен все равно ничего не может делать? И, судя по всему, еще долго ничего не сможет. О какой тренировочной работе здесь можно говорить?

— Вы присутствовали на совещании в Минспорта?
— Да.

— Там решили, кто виноват и что делать?
— А как же — тренер будет нести ответственность.

— То есть вы?
— Получается, что я. Кто же еще?

— Может, не стоило набрасывать в ходе тренировки на штангу 240 килограммов?
— А как вообще тогда в Лондон ехать олимпийскому чемпиону — людей смешить, что ли? Без выхода на предельные веса на олимпийский пьедестал не попадешь. К тому же нужно знать Андрея: он — максималист. И к полумерам не привык. Все вокруг в один голос утверждали, что Арямнов не готов к Олимпиаде, а он взял и поднял на Спартакиаде 197 кило в рывке. Фактически не готовясь специально к соревнованиям, просто на кураже, чтобы доказать скептикам ошибочность их мнения. Перед вторым движением просил Андрея успокоиться и заказать в качестве стартовых в толчке 220 килограммов. Нет, говорит, начну только с двухсот тридцати или вообще не выйду на помост. Ну а чем закончился тот подход, вы знаете.

— Андрей сейчас подавлен случившимся?
— Конечно. А как может быть иначе, когда олимпийский чемпион лишается возможности защиты титула? К тому же с ним он потеряет все материальные блага, поскольку сейчас все завязано на Олимпиаде.

Злой демон профессионала
Телефон Андрея АРЯМНОВА долго отвечал лишь короткими гудками, пока наконец олимпийский чемпион Пекина сам не перезвонил корреспонденту “ПБ”. В этот момент, судя по детскому голосу в трубке, мой собеседник возился с маленькой дочкой, и от сердца чуть отлегло. Значит, с парнем действительно ничего непоправимого.

— Андрей, что случилось на субботней тренировке?
— Могу сказать только одно: Гончаров все-таки испортил мою подготовку к Олимпиаде и влез своими неумелыми руками в олимпийский, елки-палки, двигатель.

— Но позвольте — главный тренер сборной Александр Гончаров по соглашению сторон уже в течение длительного времени никак не влияет на ваш тренировочный процесс и на вашу подготовку.
— А кто фактически заставил меня выступить на каких-то левых соревнованиях для детей? Кому они были нужны? Видимо, только Гончарову. Вы же видели, что я на них как раз и травмировал мышцу передней поверхности бедра.

— Но Гончаров же вас не заставлял в стартовом подходе заказывать нереальные 230 килограммов.
— Какая разница! Я до этого двадцать дней не тренировался из-за повреждения кисти и, поставленный перед фактом непременного участия в школьной Спартакиаде, вынужден был форсировать подготовку. Так к чему готовился олимпийский чемпион — к главному старту четырехлетнего цикла или к детскому утреннику? Я же, в конце концов, не железный. В итоге получил травму, заживать которой положено шестьдесят дней. Но у меня не было в запасе этих двух месяцев, поэтому уже через двадцать пять дней рвал 190 кило и толкал 220. Конечно, я молодец, но не до такой же степени. Вот в субботу мышца и не выдержала, случился более глубокий надрыв. Не сомневаюсь, что через два месяца буду абсолютно здоров, но кому я буду нужен здоровым через два месяца. Игры-то уже пройдут. Но ничего, внакладе не останусь — посмотрю со стороны, как Беларусь поступает с олимпийскими чемпионами. Тем более что это косяк не мой, а руководства.

— Если говорить просто, Лондон для вас накрылся?
— Да, Гончаров своего добился — меня на Играх не будет. Может, и другие тренеры немного виноваты, что не верят в себя, а только идут на поводу у Гончарова.

— Это ваш окончательный вердикт? Или возможны уговоры?
— Какие уговоры, когда нога сейчас работает только на полпроцента от максимума?! Я фактически не могу на нее опереться даже при ходьбе, не то что нагрузить в ходе тренировки. Это то же самое, как если бы автомобиль Формулы-1 выпустили из боксов на трассу с тремя колесами. Да и вообще, когда было объявлено, что я перехожу на индивидуальную программу подготовки, мне сразу сказали: тренируйся, где хочешь, питайся, где хочешь. В моем распоряжении не было ни массажиста, ни врача, не с кем было посоветоваться даже. Попросту меня бросили на произвол судьбы, поскольку Гончаров хотел доказать, что профессионал — он, а не я. А в итоге ему меня даже заменить некем. И это при том, что мужская команда и так недобрала лицензий.

— Андрей, вы бы хоть итогов Олимпиады дождались.
— А чего ждать? И так все понятно. Если Гончаров и дальше будет верховодить в национальной команде, я вообще не вижу смысла в занятиях тяжелой атлетикой в Беларуси. Мне печально смотреть на ситуацию, когда государство не заинтересовано продвигать спортивные таланты, предпочитая им посредственностей.

Все это, конечно, печально. Жаль, что Андрей по-прежнему не в состоянии признать собственные ошибки, а во всех своих бедах склонен винить потусторонние силы. Жаль, что за четыре года, минувшие после Олимпиады в Пекине, с победителем Игр так и не нашли общего языка ни в руководстве Минспорта, ни в национальной команде. А сам венец истории вряд ли можно считать неожиданным. К этому все и шло.
Показалось, что Андрей Арямнов еще в прошлом году упустил время, когда нужно было прекратить словесные перепалки, закрыться в тренировочном зале и пахать согласно индивидуальному плану, дабы практикой доказать правоту и обеспечить свое финансовое будущее как минимум еще на один олимпийский цикл. Хорошо было бы сделать это еще осенью, когда закладывается база, когда суставы и связки специально готовятся к большим объемам и интенсивным нагрузкам. Но что уж теперь…