Сын про отца. Папа был особенным, не таким, как все.Начинающий тренер Никита Шапиро вспоминает знаменитого отца

Как известно, за возрождение славы этого знаменитого клуба не так давно основательно взялся российский бизнесмен Михаил Мироненков — когдатошний партнер и друг Шапиро-старшего. По просьбе “ПБ” Шапиро-младший вспомнил, каким был его великий отец.

— До сих пор практически каждый день вспоминаю об отце. В голове возникает его образ. В памяти всплывают советы, наставления. Отец учил быть искренним, честным, не бояться трудностей, риска, всегда отстаивать свои принципы и убеждения. Первый афоризм в его записной книжке — “Смелым бог владеет”. Периодически открываю этот сборник. Там много сильных высказываний. К примеру: “Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой”. Это Гете.
В детстве постоянно ходил с отцом на тренировки. Весь день был не с мамой дома, не во дворе с друзьями, а с папой на стадионе. Активно подавал футболистам мячи. Вечно приставал к ним, просился в их компанию. Они подшучивали надо мной. Лисовский, Дорошкевич, Ермакович, Дрозд… Отец сильно любил их, и от него эта любовь переходила ко мне. Его ученики очень помогли мне, когда отец умер, за что им большое спасибо.
Однажды я даже ездил с жодинским “Торпедо” на сборы в Польшу. Мне всегда нравилось быть рядом с той командой. Не только потому, что там работал папа, но и потому, что в Жодино сформировался сплоченный коллектив. В нем было много волевых и сильных мужиков с принципами, которые доказывали это не на словах, а на деле. Отец как-то сказал: “Люди проверяются не тогда, когда все хорошо, а в экстремальных ситуациях”. И такие ситуации были…
Приведу пример. В 2002-м ему предлагали сдать игру за деньги. Команда на то время никаких задач не решала, шла пятой-шестой. Папа отказался. В 2003-м возникла похожая ситуация. У отца были проблемы в клубе, городские власти от него отвернулись. Он дал жодинской прессе правильное интервью, в котором были такие слова: “Это надо только Яше и Мише”. Помимо отца, имелся в виду еще и спонсор Михаил Мироненков. Папе опять предложил сдать игру один клуб. Он снова отказался. А потом с таким предложением люди вышли на одного из футболистов. Тот тоже отказался. Хотя он уже был человек семейный и не имел собственного жилья. Как это часто бывает, игрок решил рассказать обо всем партнерам. Пацаны собрались, переговорили, а потом пошли к Якову Михайловичу со словами “Мы сдавать игру не будем”. По окончании сезона Мироненков премировал того футболиста суммой, за которую можно было купить квартиру. Но ведь когда игрок отказывался, он не знал, что его поощрят таким образом. Просто он, как и вся команда, повел себя как настоящий мужик, у которого есть принципы и которого невозможно сломить даже деньгами. Знаю, что тот матч закончился вничью. Обо всем этом мне рассказал сам папа. Я просил у него еще назвать фамилии. Однако он не захотел.
Когда я приходил к отцу на тренировки, у него всегда было очень жесткое разделение: “Папа дома, а здесь — Яков Михайлович”. Даже если бы он был жив, а я очень хотел стать футболистом и был при этом суперталантом, не думаю, что играл бы у него. Папа сам об этом говорил. А мне, между прочим, хотелось. Просто в клубе отца мне доставалось бы больше, чем остальным. Плюс он наверняка не хотел лишних разговоров. Правда, у меня имелась возможность немного потренироваться у него. После ухода из слонимского “Коммунальника” папа был без работы. И ему предложили позаниматься с ребятами 1989 года рождения в “Смене”. Бага, Скавыш, Перепечко — вся эта плеяда. Я играл с ними в одной команде. Но пока отец тренировал, я болел. Мечтал хотя бы раз позаниматься вместе. Однако так и не получилось. Папа иногда приходил смотреть мои игры. Никогда не ругал. Указывал на ошибки — не более того. С другой стороны, он не хотел, чтобы я ездил на его матчи. Я переживал бы, а он, зная это, стал бы переживать еще сильнее.
Если сравнивать нас, то я не такой сильный человек, как отец. Не обладаю такой волей. Чем я похож на него? Пожалуй, эмоциональностью. Папина сестра еще говорила, что напоминаю его мимикой, чертами лица.
Моей учебой в школе в основном занималась мама. Но иногда на родительские собрания шел папа. Порой даже просил учителей, чтобы мне не ставили двойки. В этом плане мама действовала жестче, так как я был ленивый ученик. Папа, наоборот, защищал: “Получил тройку? Ничего страшного”. Сглаживал ситуацию. Как он говорил, для него было главное, чтобы я вырос здоровым и счастливым человеком. Мол, не важно, станешь футболистом или кем-то другим. Вообще я не чувствовал недостатка внимания с его стороны. После тренировок он всегда разговаривал со мной о делах в школе, в моей команде. Может, потому так рано ушел, что везде все успевал.
Футбол был всей его жизнью. И наше с ним времяпрепровождение тоже было связано только с футболом. Смотрели матчи по “НТВ-плюс” с комментариями Уткина, ходили вместе на игры. Папа знакомил меня с футбольными людьми. Самыми близкими товарищами из числа тренеров для него были Юрий Иосифович Пунтус и Вячеслав Евгеньевич Акшаев. До сих пор, кстати, помогают мне. Кроме футбола, отец привил интерес к политике. У него всегда вызывала любопытство эта тема.
Еще папа очень верил в приметы. Большинство спортивных людей помешаны на этом. Когда отец работал в слонимском “Коммунальнике”, был случай. Мы жили в однокомнатной квартире. По вечерам он любил выгуливать собаку. И у него было такое суеверие — подниматься на наш шестой этаж надо только на лифте. Как-то лифт сломался, отец поднялся по лестнице, и ближайший матч команда проиграла. Так вот возвращается он однажды — лифт опять не работает. И отец решил ждать. Час, два, три… Я ему даже бутерброды носил. Потом лифт починили, и отец наконец-то пришел домой. Часов семь в итоге там просидел. Вскоре “Коммунальник” проводил, по-моему, матч с минским “Динамо”. Папа выиграл 1:0. Выходит, примета сработала.
День, когда отца не стало, помню до сих пор. Я отыграл какой-то свой матч в Минске и поехал на дачу. Папа позвонил, спросил, покушал ли я. А потом сказал: иди спать, я останусь ночевать в Жодино. Голос у него был уставший. Мама рано утром отправилась в Жодино. А когда вернулась, я, открывая калитку, уже понял, что папа умер. В голове промелькнула такая мысль. Отходил долго. По большому счету, так до конца и не отошел. Это был для меня очень близкий человек. Не просто папа — друг. Тяжело… Кстати, бывшие футболисты его “Атаки” до сих пор собираются 23 ноября, в день рождения отца. Лисовский, Дрозд, Дорошкевич, Булойчик, Диваков…
Отец был сильным тренером. Хотя многие говорили: мол, Яков Шапиро не тренер — просто талантливый организатор. Но я иногда листаю его конспекты занятий и понимаю, что он был очень сильным специалистом, очень. Другое дело, что в силу своего характера выбирал наиболее сложные пути достижения результата. Шел туда, где ничего нет, и на пустом месте строил. Вот это ему было интересно. Из-за характера он нажил себе в белорусском футболе немало врагов, которые не хотели видеть его на пьедестале. У нас не любят смелых, сильных, умных. У нас любят бедных, больных, несчастных. Отцовские методы работы могли бы давать результат и сейчас. Велосипед уже придуман. Как говорил Лобановский, революции в футболе давно произошли — впереди только эволюция.
После смерти отца благодаря Юрию Антоновичу Пышнику, которому отдельное спасибо, я отучился в РУОРе и немного поиграл в дубле жодинского “Торпедо”. Но вскоре с футболом закончил. Пошел работать грузчиком в хозяйственный магазин. Лет пять там пробыл. Разгружал холодильники, строительные смеси… Зарплата небольшая, но где-то работать надо было, раз футболиста из меня не вышло.
Потом благодаря Ермаковичу и Лисовскому попал в футбольную школу БАТЭ. Многому там научился у Родненка, Шимко, Мигаля… Каждую неделю были собрания. Приходилось делать доклады на различные темы. Мы читали, обсуждали, спорили, иногда даже ругались. Эти разговоры еще раз убедили, что отец был прав: у нас есть сильные тренеры и футболисты, главная проблема — дефицит талантливых руководителей, которые могли бы управлять клубом. БАТЭ и минского “Торпедо” это не касается.
По определенным причинам из БАТЭ меня уволили. В прошлом году Михаил Мироненков позвал в минское “Торпедо”. Дал шанс проявить себя в роли тренера, а дальше все зависит от меня. Сейчас помогаю Андрею Юрьевичу Пышнику. Скажу честно, очень тяжело. Бывало, ребята не слушали, случались конфликты. Не зря отец говорил, что самое сложное — воспитывать, учить и управлять. Я попал туда, где надо воспитывать и управлять. И авторитета пока не хватает. Среди футболистов есть мои ровесники, люди старше меня. Наверное, самое главное для тренера — умение найти к каждому конкретному футболисту и к команде в целом ключик. Если люди будут неуправляемы, все твои знания можно выбросить. Сейчас уже чуть полегче. Вот недавно получил тренерскую лицензию категории “B”.
Даже не знаю, проводится ли еще турнир памяти отца… Его организовывали в том числе жодинские болельщики. На одном из финалов Кубка Беларуси они вывесили баннер в честь папы. Спасибо, что не забывают. Жодинским “Торпедо” не интересуюсь. Мое мнение: все, что строили Мироненков и отец, было уничтожено. Для меня это чужая команда, хотя отец и положил свою жизнь за нее. Пропала традиция, которую ввел папа — выходить на поле, взявшись за руки. Поменялись цвета клуба… Благодаря папе с Мироненковым и Геннадию Невыгласу в Жодино построили стадион. Отец много нервов потратил на это. А то, как относились к Мироненкову… Вообще появляться там не очень хочется.
Жалею, что иногда был резок с отцом, вел себя неправильно. Стоило быть помягче. Но уже ничего не исправишь. Хотел бы посмотреть на его работу изнутри. С удовольствием побыл бы у него ассистентом. Даже просто носил бы фишки, манишки.