Слово Варивончика. Платить за результат

Под началом Варивончика сборная Беларуси выиграла олимпийскую квалификацию в Латвии и Норвегии, затем победила в турнире группы “В” в польском Сосновце и впервые завоевала право выступать в элите мирового хоккея. В 1998-м белорусы пробились в число восьми лучших дружин мира и на Олимпийских играх, и на чемпионате мира. Затем дважды подряд занимали 9-е места…

— Анатолий Михайлович, после пяти лет главенства в национальной сборной вы ушли в отставку, а вместе с вами и все руководство федерации хоккея.

— На пятый год работы я не выполнил поставленную задачу, поэтому контракт не был продлен. Каждый раз после чемпионата мира подписывался новый документ на следующий сезон.
А конкретный ориентир федерация совместно с Минспорта ставили накануне соревнований. Пока мы достигали цели, контракт продлевался и нам выплачивали премиальные. Если же нет, оставались при своих. На чемпионате мира 2001 года мы на первом этапе обыграли команду Германии, но выбыли в турнир за выживание из-за поражения в очной встрече от Швейцарии, с которой набрали поровну очков. Сражаясь за 13-16-е места, победили Норвегию и Японию, а также сделали ничью с Латвией. Мы с прибалтами набрали по 5 баллов, но нас подвела разница забитых и пропущенных. Наша команда осталась бы в элите, однако тогда действовало положение, по которому Япония в течение четырех или пяти лет, невзирая на занятые места, сохраняла позицию в высшем дивизионе. Мы вылетели вместо нее.

— Нынче сборная Беларуси выиграла лишь один матч из семи, но Кари Хейккиля все равно оставили на посту главкома.
— Сейчас руководство изменило подход к этому вопросу. Тренеру надо давать возможность поработать с командой несколько лет, чтобы он мог создать боеспособный коллектив и выполнить поставленную задачу.

— В 1998-м сборная Беларуси пробилась в восьмерку и на Олимпийских играх, и на чемпионате мира. Какие премиальные получили тогда игроки и тренеры?
— Это были средства, предусмотренные документами Минспорта, предоставленные спонсорами белорусской федерации хоккея, а также международной федерацией. Наш успех не оставил без внимания и президент страны Александр Григорьевич Лукашенко. В сумме каждый получил, вероятно, по несколько тысяч долларов.

— А сколько тогда платили хоккеистам, выступавшим в чемпионате Беларуси?
— Давно это было, не помню. Может, двести долларов, может, больше. Но цифры несравнимо меньше нынешних.

— Правда ли, что гродненский “Неман” в прошлом году за выход в финал ОЧБ премировали миллионом долларов?
— Вопрос стоял так: если команда занимает первое место, призовой фонд составляет сумму, эквивалентную названной.

— Как вы относитесь к установленному потолку зарплат — 75 тысяч долларов в месяц на команду?
— Все правильно, зарплаты надо ограничивать. Иначе у людей исчезают стимулы совершенствоваться. Когда я играл за минское “Динамо” в чемпионате СССР, у нас была система фиксированных ставок. Скажем, восемь ставок по 140 рублей, десять по 150, шесть по 160. Игрока переводили на более высокую ступень в зависимости от его вклада в успех коллектива. Это уже зависело от тренеров. Мне кажется, это правильный подход.

— Сейчас хоккеистам платят сумасшедшие с точки зрения рядовых трудящихся деньги.
— По-моему, их нынешние доходы не соответствуют качеству игры. Зачем куда-то стремиться — в сборную, КХЛ, НХЛ, если и так получаешь столько, что можно роскошно жить и не перетруждаться? Считаю, платить надо исключительно за результат.

— Как относитесь к легионерской проблеме? Нет ощущения, что натурализованные россияне выбивают почву из-под ног белорусского резерва?
— Федерация хоккея все время сокращает лимит на легионеров в белорусских клубах. Когда-то разрешалось одиннадцать на команду, сейчас — четыре. С другой стороны, такие ребята, как Андрей Мезин, Виталий Коваль, Алексей Угаров, здорово помогают нашей сборной. Полагаю, надо предоставлять гражданство не всем подряд, а лишь игрокам уровня национальной команды. Что касается резерва, то у молодых хоккеистов есть полигон для развития: сейчас у нас десять дружин выступают в экстралиге ОЧБ, столько же фарм-клубов, две команды в МХЛ, тогда как раньше было всего четыре. А в целом наши хоккейные школы работают неважно.

— Три канадца — Платт, Лаланд и Лингле — получили белорусские паспорта…
— Честно говоря, в эту затею не верю. Россияне и украинцы для нас, по сути, не иностранцы. У наших народов одинаковый менталитет, один язык, общая история. А эти… Не знаю, будут ли они выкладываться, играя за чужую страну. Не факт, что вообще выступят за сборную, так как, согласно положению ИИХФ, они должны не менее двух лет отыграть в чемпионате Беларуси.

— Много спорят о приоритетах минского “Динамо”. Что важнее: готовить хоккеистов для национальной сборной или успешно выступать в чемпионате КХЛ?
— На мой взгляд, безусловно, первое. Для этого ведь в КХЛ и вступали. Если ставить во главу угла результат в Континентальной лиге, местные игроки всегда будут на втором плане. Так в общем сейчас и происходит. По-моему, это неправильно. На первом месте должны стоять интересы национальной команды. Все-таки чемпионаты мира — престижные соревнования, имеющие широкий международный резонанс. Тогда КХЛовское “Динамо” станет коллективом, в котором смогут концентрироваться и прогрессировать самые перспективные белорусские парни. Сегодня у нас многовато легионеров, наличие которых объективно сдерживает прогресс белорусов. Хейккиля, возглавляющий обе команды — сборную и “Динамо”, попал в сложную ситуацию. Интересно, как он ее решит.

— Как относитесь к вступлению в КХЛ второго белорусского клуба?
— По-моему, делать это рано. Надо сначала с одним разобраться. Да и в МХЛ у нас два представителя. Пока достаточно.

— Со вступлением “Динамо” в КХЛ упал интерес к национальному чемпионату…
— Не могу полностью согласиться. Конечно, матчи “регулярки” не всегда интересны: шесть команд заметно выше классом, чем остальные. Но поединки плей-офф мне понравились. Судя по заполненным трибунам, они не оставили равнодушными и любителей хоккея… Надо подтягивать отстающие клубы до уровня ведущих. Вообще, если мы хотим позитивных подвижек, необходимо что-то менять. Правда, разговоры об этом ведутся уже лет семь, но до дела пока не доходит.