Центр всех этажей

Уралец, волею судьбы заброшенный в Минск, он служит белорусскому спорту 40 лет. Фигура легендарная! Беляев, возможно, единственный, кто ценой труда и таланта прошел все этажи белорусского и советского хоккея: играл за СКИФ в чемпионате БССР и союзном классе “Б”, затем за столичные “Торпедо” и “Динамо” во второй, первой и высшей лигах класса “А” чемпионата СССР, забросил более 130 шайб. Его призывали в молодежную и вторую сборные Союза, а в “Динамо” московском он выходил на лед вместе с суперзвездами Васильевым, Мальцевым, Первухиным, участвовал в заокеанском турне. С минским “Динамо” поднимался в высшую лигу как игрок и начальник команды. Много лет трудился бок о бок с Владимиром Крикуновым: и тогда, когда минчане достигли “потолочного” 10-го места в чемпионате СССР, и в Солт-Лейк-Сити — в эпоху победы сборной Беларуси над “Тре крунур”. Последние 13 лет возглавляет столичные СДЮШОР — сначала динамовскую, затем городскую.
Он, по сути, центрфорвард: берет игру на себя, чтобы создать возможности партнерам, труженик и виртуоз в одном лице. Будь Беляев жестче характером, видимо, в спортивном плане большего достиг бы. Но вряд ли тогда был бы так обаятелен и по-человечески симпатичен.
— Между Свердловском и Нижним Тагилом есть закрытый город, который раньше назывался Верх- Нейвинск, затем Свердловск-44, сейчас — Новоуральск. Это моя родина. Там во Дворце спорта висит моя майка: я начинал играть в местной команде мастеров “Кедр”, Тогда хоккей у нас был особенно популярен, а я был кандидатом в молодежную сборную СССР.

— Значит, в вашем городе была хорошая хоккейная школа.
— Да, при военном заводе, который занимался добычей и переработкой урана, фтора-6 и так далее. В то время катки на Урале были только открытые, благо стояли долгие морозные зимы. Помню, как мы ночью заливали хоккейный корт — так тогда “коробки” называли… Уже в 16 лет играл за “Кедр” во второй лиге Уральской зоны класса “А”, потом меня заметили и рекомендовали в молодежную сборную СССР. Вызвали на сбор в Москву, но за границу не взяли: я из закрытого города. Тогда и подружился с Владиком Третьяком и знаменитой тройкой из “Крылышек” Лебедев — Анисин — Бодунов. Потом встречались на сборах, турнирах “Советского спорта”, матчах чемпионата страны.

— Третьяк не забронзовел?
— Нисколько. Владик — открытый, дружелюбный человек. Эти качества и делают его популярным. 25 апреля я был в Москве, в Госдуме. Его чествовали, я тоже вручил свои скромные сувениры. Знаю и жену Татьяну, и сына Диму. В Москве ежегодно проводятся юношеские турниры на призы Третьяка, и он всегда приглашает в них участвовать команды моей школы, где бы я ни работал. Горжусь этим.

— Довелось забивать Третьяку?
— Забрасывал Мышкину, Володьке Полупанову, многим, но Третьяку — ни разу. Он шутит: раз мне не забил, значит, не играл в хоккей! Вратарь уникальный! Недаром его назвали Человеком ХХ века.

— Вернемся в ваше хоккейное детство…
— Мы жили в избе на берегу большого озера. Я видел, как на его льду катаются на коньках взрослые и дети. Это увлекало. У отца были ботинки с лезвиями — “гаги”. Однажды не мог дождаться утреннего гудка, который будил весь город и призывал на работу. Родители по льду озера поспешили на завод, а я натянул валенки, залез в “гаги” и стал на льду повторять движения катающихся. Вечером мама от радости заплакала: “Когда ты научился?!” Назавтра папа купил мне ботинки с коньками — “фигурки”, наточил их. Сколько было счастья! Потом он вырезал из березы подобие клюшки для бенди, и я стал играть с мальчишками в хоккей. Шайбой служила ледышка. Когда мне исполнилось семь, мы переехали из избы в дом. Сосед, дядя Ваня, оказался спортивным человеком. Было на кого равняться! В школе участвовал во всем: баскетбол, волейбол, футбол, теннис большой и настольный.

— И разряды были?
— Без разрядов никак нельзя. Лето проводил в пионерском лагере. Зимой, чтобы попасть на стадион, надо было лишь перейти дорогу и перелезть через забор: коньки дома надевал. Учился во вторую смену. Родители на завод, а я — на стадион. Его заливали полностью: конькобежцы бегали по дорожкам, мы играли в “коробках”. С семи вечера до самой полуночи — массовое катание под музыку, с песнями. И крепкий мороз не мешал.

— Как оказались в Минске?
— Тогда было модно получать высшее образование, а я не смог поступить в Уральский пединститут на отделение физкультуры и спорта: все места были разобраны. Меня приглашали в свердловский “Автомобилист”, команду высшей лиги, но тренер нашего “Кедра” Юрий Федорович Чуреков не советовал. А ему я доверял. Как-то земляк Володя Копылов говорит: “Поехали в Минск, там сильная студенческая команда СКИФ. Есть в ней ребята из Кирово-Чепецка — Тепляшин, Мартынов, Пульвер, Катаев”.
Мне и в Минске с наставниками повезло: Алонцев Владимир Васильевич, Беспрозванных Николай Васильевич, Гамза Николай Александрович — преподаватели ИФК, которые приняли участие в моей судьбе. А СКИФ тренировал Павел Филимонович Баранов, по характеру властный, а по сути — мягкий, душевный человек. Жаль, рано ушел из жизни. Мы играли в классе “Б”. Среди соперников — рижские “Латвияс Берзс”, подмосковные “Губкинец” и “Сатурн”, “Апатиты” из Мурманска. Цвета последних тогда защищали Евгений Ворсин и вратарь Евгений Окрайко. Через год стали играть в чемпионате БССР. Всех обыгрывали, а бобруйский “Шинник”, команду Геннадия Штейнбука, опередить не могли. Он дядька был обалденный, классный организатор! И меня звал: переходи.

— А в “Динамо” как попали?
— В 1975 году меня заметили тренеры минского “Торпедо” Анатолий Муравьев и Геннадий Кокорин. Взяли на сборы, наградили кличкой Студент. Учился я хорошо, получал стипендию — 45 рублей. К ним добавились еще 80 рублей зарплаты и комната в общежитии напротив Комаровского рынка. Почувствовал, что сильно поднялся! Год отыграл. Муравьев мною был доволен. Мне подняли разряд — мы же все в “Торпедо” числились слесарями, инструкторами… И зарплата выросла до 160.
Накануне нового сезона нам объявили, что “Торпедо” больше нет, теперь будет “Динамо”. И представили нового тренера — Виталия Ивановича Стаина. Он устроил смотрины. Отбор я прошел. Как он нас гонял — на выживание! Видели фильм “Спартак”? То же самое, только “Динамо”.

— Это было правильно?
— У команды появился новый бренд, перед ней стояла задача подняться из второй лиги в первую. Выжили я, Толя Варивончик (Анатолий Михайлович), капитан команды Николай Костин, Алексей Зверев, Станислав Малков… Поехали в Череповец на турнир памяти космонавта Павла Беляева. Мы его выиграли, а я получил приз лучшего игрока. По дороге домой Стаин сообщил, что я первый кандидат на получение офицерского звания. А мы, в отличие от футболистов, относились к погранвойскам КГБ СССР. По окончании вуза мне присвоили звание лейтенанта.

— Вы ведь и в Москве поиграли…
— В 1977 году Эвалд Грабовский пригласил меня в рижское “Динамо”. Стаин отнесся с пониманием: “Высшая лига — хорошо. Но есть ведь “Динамо” московское”. А мы тогда были их дочерней командой. Стаин позвонил в центральный совет общества. У меня руки-ноги колотились: на другом конце провода был легендарный Аркадий Чернышев.
— Ну что, Анатолий, в какую Ригу ты надумал?
— Аркадий Иванович, хочется попробовать силы в высшей лиге. Мне ведь уже 25.
— Завтра быть в Москве.
На базе в Новогорске меня радушно встретил недавно ушедший из жизни Валерий Васильев. Вокруг — одни звезды: Мальцев, братья Голиковы, Мышкин, Володя Полупанов, Первухин, Билялетдинов, Петька Природин — вот такая плеяда! И вскоре — поездка в Америку! Я до этого никогда не бывал за рубежом. Улетели 26 декабря, вернулись через две недели. Играли с фарм-клубами НХЛ. За две недели провели восемь матчей, шесть выиграли и лишь раз проиграли.
Нам заплатили по 675 долларов!

— Ух ты, какие деньги!
— И предупредили, что везти домой их нельзя, надо обязательно отоварить. Мы скупили пол-Америки и еле влезли в самолет. Помню, подсчитал, что привез домой товаров примерно на 5500 рублей, тогда столько стоил автомобиль “Жигули”. ЦСКА, “Динамо”, “Спартак” каждый год имели такие выезды. Их организатором был Анатолий Сеглин.

— Знаменитый арбитр, отсудивший с десяток чемпионатов мира.
— Основная его работа — администратор сборной СССР. Ребята рассказывали: однажды в полете случилась аварийная ситуация. “Папа” Сеглин в отчаянии бегал по салону и приговаривал: “Мне нельзя умирать — я миллионер!” Только он был наделен правом закупать заграничный хоккейный инвентарь для всех советских клубных и сборных команд.

— Понятно, он “наваривал”, но дело-то знал?
— Никого не хочу обижать, но в ту пору хоккеем занимались действительно хоккейные люди.

— И результат был.
— Кстати, я тогда мог остаться в Америке. В Детройте местный агент пытался установить с нами контакт: понравились ему Беляев, Фроликов и Паюсов. Хорошо, что мы не знали английского! Нашли человека, который на ломаном русском объяснил: нам предлагают контракт. А мы и слов-то таких не знали. Нам ведь за границей все было нельзя — в контакты ни с кем не вступать, по одному не ходить. Тем более мы были аттестованы как офицеры МВД. И с нами, конечно, был товарищ “Молчи-молчи”. На матче “Чикаго Блэк Хоукс” диктор объявил, что в зале присутствуют хоккеисты московского “Динамо”. Эмигранты закричали: “Ребята, где ваш “комсомолец”?

— За океаном удалось забить?
— Я играл в связке с Анатолием Севидовым. Сделал несколько результативных передач, раз или два забросил сам. На льду проводил немного времени, но почерпнул много полезного… По возвращении главный тренер “Динамо” Юрзинов допустил ошибку: заточил меня в Новогорске. Все — по домам, а я с подарками сижу на базе. Пошел на почту звонить в Минск. Стаин выслушал, говорит: давай назад. Приезжает на базу Юрзинов, беседовали часа два. Я прямо сказал: “Владим Владимыч, хочу домой! Не получится из меня ни Харламов, ни Мальцев”. — “Ну подожди, надо перетерпеть, перейдешь рубикончик — заиграешь”. — “Может, и заиграю, но у меня в Минске уже все в порядке: и народ знает, и я на ведущих ролях”. — “Смотри, пожалеешь”. — “Наверное, зато никогда не пожалею о том, что судьба свела с вами, с ребятами”. Он мне намекал: давай квартиру оформим — была ко мне какая-то симпатия. Кто знал, что все так обернется. Мог иметь недвижимость в Москве… Вернулся. Поначалу летал, мне все тихоходами казались! Но через месяц-полтора опустился на общий уровень.

— Юрзинов видел ваш потенциал…
— Конечно, видел. Вызывали меня и во вторую сборную СССР. Успел сыграть пять-шесть матчей в высшей лиге, в том числе против ЦСКА и “Спартака”. А первый гол забил в Горьком. Васильев мне говорит: “Поедешь со мной в купе”. Я бутылочку приготовил. Валерий Иванович: “Ну что, молодой, спасибо тебе! С первым голом!” А Купфер, администратор, сидел на стреме… Васильев, конечно, настоящая легенда! Готовимся к матчу — Васильев пропал. Появляется через два дня, ему никто ни слова. Уезжаем на раскатку в Лужники, он ложится спать. Возвращаемся — спит. Вечером перед матчем надевает снаряжение и изрекает: “Ну что, пойдем в хоккей поиграем”.

— На льду он дурака не валял?
— Нет! Выкладывался, его все боялись. Машина! Танк! Настоящая звезда! Катался как бог — что лицом вперед, что спиной. Обалденный игрок! Обалденный… Между периодами в душевой перекуривал, а то и “махануть” мог. А потом выходил на лед и терзал соперников.

— Мальцев, поговаривают, тоже себе много позволял.
— Мальцева не любили за пижонство, высокомерие. Как-то сидим, а он: вот эти руки целовали женщины Швеции, Финляндии, Америки… Но на льду такие чудеса творил!

— Успехи советского хоккея связывают с палочной системой, которую практиковал Тарасов. Только Коноваленко он разрешал легально курить…
— Звезды могли себе позволить погулять — мода была такая. Остальные пробивались наверх за счет пахоты. Многие стремились попасть в элитные команды. Не слышал про какие-то особые заработки. Это в Челябинске, Горьком, Саратове хорошо платили — там были крупные предприятия. А военные жили за счет выездов за рубеж.

— Сколько сезонов отыграли за минское “Динамо”? С кем было комфортно на льду?
— С 1976-го по 1982-й, в том числе один сезон в высшей лиге. Из защитников — с Багаевым. Мы заранее оговаривали с ним варианты действий. Я входил у борта в зону, стягивал на себя соперников, отдавал между ними Аркадию, и он забивал. Из форвардов назову Сережу Тукмачева и ныне покойных Колю Четверикова и Игоря Бубенщикова, а также Володю Харламова из Череповца. С ними было интересно играть и легко дружить.

— Почему рано ушли?
— На тренировках у Стаина я получал удовольствие. Работа его преемника Юрия Очнева вызывала обратную реакцию: пропал аппетит к игре. В тот момент у меня уже были капитанские погоны и диплом Высшей партийной школы. Вызвал генерал Шкундич, предложил стать начальником команды. В этой должности я служил “Динамо” еще 10 лет. Сначала главным тренером был Боря Косарев, потом Володя Крикунов. Коллектив сложился классный! Я был самый молодой начальник команды в Союзе. Ездил в Москву на Лужнецкую набережную в Федерацию хоккея СССР. Тогда ее возглавлял Борис Майоров. Потом работал генеральным секретарем уже нашей белорусской федерации, когда председательствовал Лева Контарович. Бывая в России, Латвии, чувствую, что я тоже частичка большого советского хоккея. В Минске такого ощущения нет. В этом плане обидно за наших ветеранов.
Мне — 60, из них 40 я верой и правдой служу белорусскому хоккею. И этим горжусь. Кроме недолгой отлучки в Москву, никуда не бегал, не куролесил, трудился на совесть. Мой дом — в Беларуси. Здесь детей нарожал и воспитал, здесь растут внуки.

— Что скажете о КХЛовском “Динамо”?
— Зная условия, на которые приглашаются хоккеисты, могу заключить: цена не соответствует качеству. У меня дети не делают таких ошибок, которые порой допускают нынешние динамовцы. Есть два отрицательных момента. Первый: иностранные специалисты знают, что в любой момент их могут выставить за дверь. Второй: они не заинтересованы в профессиональном росте белорусских хоккеистов. У нас есть из кого выбирать. Но кому-то проще искать игроков в интернете.

— Вы давно занимаетесь подготовкой юных хоккеистов…
— В 1998 году на открытии Ледового дворца на Притыцкого Александр Лукашенко с подачи Александра Рагулина назначил меня директором школы “Юность”. Через пять лет отцы города Михаил Павлов и Александр Керножицкий предложили возглавить столичную СДЮШОР, и вот уже девятый год здесь работаю. В школе тренируются 265 ребят, не считая групп начальной подготовки. На катке “Минск-Арены” две хоккейные “коробки”. Расписание одной из них верстается по нашим приоритетам. С детьми работают 12 тренеров: ребята молодые, они постоянно совершенствуются. И я вместе с ними.