Ностальгия. Миневские: счастливы с Женькой

В семье олимпийского чемпиона и двукратной чемпионки мира растет гандболистка, недавно успешно дебютировавшая в составе сборной Германии. А это недвусмысленно намекает на вероятность как минимум повторения родительских достижений. У этой девушки модельной, следует признать, внешности есть внутренний стержень и похвальная привычка работать много и профессионально. А еще в Жене обнаруживается неожиданная скромность. Она, воспользовавшись первым же поводом, элегантно уклоняется от участия в этом семейном интервью. Что, впрочем, разговору ничуть не вредит — мама с папой на пару довершат ее портрет. А еще расскажут о своем житье-бытье в Германии, откуда все вместе вырвались на родину впервые за последний десяток лет…

Андрей. У нас все друзья в Европе. Вот по ней и ездили: то они к нам, то мы к ним.

Света. Пока выходила на площадку, стремилась провести отпуск где-нибудь на курорте, чтобы набраться сил перед сезоном. А как закончила играть, начала учиться, работать. И времени ни на что уже не оставалось.

— Женя, какой тебе показалась Беларусь?

Женя: В целом неплохо. Только здешние деревни с немецкими пока не сравнить. Вот мы ведь тоже живем в глубинке. Но и там есть нормальные магазины — европейского уровня.

С. Это дочка в Ляховичах погостила, у моей мамы.

А. А Минск, конечно, красивым сделали. У города свое лицо. И оно для того же западного туриста вполне привлекательно. Другим точкам на карте надо еще подтянуться. Но все идет к тому, что лет через десять от Германии не отличишь. Надо только, чтобы сменилось поколение людей, стоящих за прилавком. А то уже попали здесь в пару ситуаций, которые в нашем, уже немецком, восприятии показались странными. Хотелось бы больше доброжелательности и внимания. Ведь даже слово “нет” можно произнести с разными интонациями.

— Подозреваю, что в Германии юные гандболисты учатся и тренируются по несколько другому расписанию, нежели у нас.

С. Мы живем в городке Бад-Лангензальца. Это тридцать километров от Эрфурта — столицы земли Тюрингия. Восточная Германия, где политика в отношении спорта мало изменилась. Женя учится в Эрфурте в спортивной гимназии. Хотя все родители шутят, что первое слово из этого определения можно исключить. По сути, это обычная школа, где очень придирчиво следят за успеваемостью юных спортсменов.

А. Понятно, что в Минске — в нашем училище олимпийского резерва — все было наоборот. Учителя понимали, что детям тяжело одновременно и тренироваться, и учиться, и потому использовались негласные бонусы. В РУОРе всегда можно было получить на балл выше, чем за те же знания в общеобразовательной школе.

— Вы ведь сейчас тоже тренируете юных гандболистов…

А. Фактически это хобби, за которое ничего не получаем. Возникает, конечно, закономерный вопрос: зачем нам тогда все это нужно? Но мы со Светой получили от города, где живем, хорошую работу. Была вероятность, что бургомистру в ином случае просто не пришло бы в голову нам ее дать.

— Кстати, о работе.

А. Света занимается с детьми. Раньше в одном трехэтажном здании было что-то наподобие склада или сарая. А теперь там гигантский игровой центр для детворы. Можно лазить по лестницам, канатам, всевозможным трубам и лабиринтам, получая при этом приличную физическую нагрузку. Ее не хватает современным подросткам, сутками виснущими в компьютере. Я же в Бад-Лангензальце работаю в коммунальном хозяйстве. Приставка “Бад-” указывает на то, что городок наш курортный. Туда приезжают немало людей, желающих поправить здоровье. Много садов, цветников, всякого рода развлечений. Кстати, немцы большие мастаки в устройстве праздников. Последняя неделя августа для города — время вообще святое. Практически все закрывается, жители дружно надевают средневековые костюмы, приезжает множество туристов, которые словно попадают в Германию шестнадцатого века со всеми атрибутами той эпохи. Это завораживает. Не подозревал, что подобное можно устроить в наше время.

— По случаю таких празднеств немцы, говорят, не дураки принять на грудь.

А. Все практически так же, как и у нас. В Западной Германии, например, стукнутся грудь о грудь раз пять и разойдутся. А в Восточной нередки славянские сценарии — вплоть до рукопашной. К слову, и все радикальные группировки, как правило, базируются в наших краях. Там тоже ничего не изменится, пока не уйдет поколение людей, живших при социализме.

— А вы сами привыкли к тамошнему образу жизни?

А. Мы из тех, кто быстро сходится с людьми. За все время меня только один раз обозвали “руссиш швайн”, да и то в игре, когда помогал брату, и это, по идее, можно было списать на напряженный ход поединка. Впрочем, такая ситуация беспроблемной адаптации для Германии нетипична. Может, дело в том, что мы приехали в эту страну, уже что-то из себя представляя.

С. А еще мы не стесняемся, что родом из СССР. Как общались на русском, так и продолжаем. А многие наши соотечественники как-то сразу затихают, когда понимают, что их разговор слышен немцам.

А. Ко мне на тренировку пришел парень по имени Хулио. Он выходец из Доминиканской Республики, раньше занимался гандболом. Пришелся ко двору. Так я сказал ребятам: “Прикиньте, что у нас за команда: немцы, белорус и темнокожий. Гитлер в гробу перевернулся…” Все засмеялись. Но не уверен, что такая реакция была бы на слова какого-нибудь другого иностранца. А нас со Светой там уважают. Не только за спортивные заслуги — они уже в далеком прошлом. Наверное, считают добрыми общительными людьми, на которых всегда можно положиться. Женька в городке вообще всеобщая любимица. Надеюсь, поступит в Эрфуртский университет. Станет дипломированным учителем. В прошлом году дочка подписала первый профессиональный контракт с эрфуртским клубом — чемпионом страны. Этой осенью уже играла в Лиге чемпионов. И в одном из матчей порвала крестообразную связку.

С. Женя посмотрела у бабушки подшивку газетных публикаций обо мне и обнаружила там одно старое интервью с интересной подробностью: “Мама, так мы же с тобой “кресты” порвали в один день — 2 октября!”

А. Мы в трех метрах от того места сидели. Женька так кричала! А помочь-то ничем не можешь. Но теперь ничего, восстановилась.

— Мне кажется, судьба вашей дочери была запрограммирована с самого рождения.

С. Ну, не скажи. У Гены Халепо тоже спортивная семья. Жена — гандбольный вратарь. Гена очень хотел, чтобы дочка стала гандболисткой. Юля же уперлась — ни в какую.

А. А вот Женя уже в девять лет заявила, что хочет достичь в спорте большего, чем мы. И, как показало время, это осознанное желание. У нее голова вообще правильно устроена. Вот сейчас вроде бы отпускной сезон, но дочь каждый день тренируется. Сегодня, например, прыгала через скакалку. А потом делала отжимания Миневского, как я их называю. Под углом девяносто градусов отжиматься не очень-то и легко, плечи потом болят будь здоров. Кстати, нам уже предлагали оформить дочери австрийское гражданство. Там этот вопрос очень быстро решают.

— О выступлении за белорусскую сборную речь, понятно, не шла…

А. Никто с нами на эту тему не разговаривал.

— Вообще-то резонно предположить, что Жене, выросшей в благополучной Германии, вряд ли захочется менять ее на хоть и гордую, но по-прежнему небогатую родину мамы и папы.

А. А Рутенко, выходит, сам взял и приехал…

— Там другая история. Было понятно, один из лучших гандболистов мира существенно усилит нашу сборную.

А. Я видел в игре женскую белорусскую команду. И скажу, что Женя ее тоже конкретно усилила бы. Уже теперь.

С. Дочка будет хорошей гандболисткой. Мяч у нее летит, понимание игры есть. Нет такого однобокого подхода, как у немцев: схватила мяч и полезла на защиту. Она очень хорошо видит площадку. Это, думаю, от меня. Если партнерша в более выигрышной позиции — передачу сделает мгновенно. Любит взаимодействовать с линейной, что для немцев опять-таки нетипично.

— Ну, после таких рекомендаций наша федерация должна заинтересоваться вашей Женей. Каковы перспективы в этих переговорах?

А. Жене уже девятнадцать лет, и она должна все решать сама.

— Сильно удивлюсь, если она курортной Лангензальце предпочтет местечко с загадочным названием Ляховичи…

А. Я, конечно, в Ляховичи тоже не поехал бы. А вот в Минск или Гродно — вполне. Мы, кстати, в Германию ради дочки уехали.

С. Спроси, почему я взяла немецкое гражданство. В “Трире” можно было иметь только двух легионерок, а у меня срок проживания в стране был достаточным, чтобы претендовать на получение паспорта. Мне предложили, я согласилась — с условием, что и дочке паспорт сделают тоже. Теперь нам, в отличие от Андрея, для поездки на родину надо получать визу.

— За белорусским гандболом следите?

А. Думаю, что когда страна обрела суверенитет и сборная получила право бороться за выход на чемпионаты мира и Европы, то на нас, легионеров, не стоило возлагать такие большие надежды. Надо было ставить на молодых ребят, обкатать их на высоком уровне. Пусть их поначалу возили бы по площадке, но потом, не сомневаюсь, они выстрелили бы.

— Думал, похвалишь усилия белорусской федерации по возрождению гандбола.

А. Главное — не сиюминутный результат. Важно, кто стоит за ребятами, пробившимися на чемпионат мира 2013 года. Если у нас много хороших молодых игроков, то белорусский гандбол будет жить. С Юрием Анатольевичем Шевцовым можно решать любые задачи. Но знаю, что у него хватает недругов, которые только и ждут ошибки. Это, наверное, свойство нашего менталитета, явно не лучшее. Абсолютно понятно, что если мужская сборная сыграет неудачно, то от этого будет плохо всему белорусскому гандболу.

— Однако стоит заметить, что мужской гандбол в стране развивается куда стремительнее женского. Не обидно, Света?

С. Знаешь, сейчас нет того фанатизма, которым славилось наше, еще советское, поколение. Дети не имеют цели, как, скажем у нашей Женьки. Если молодой человек хоть немного научился играть, он сразу задает вопрос: сколько я буду зарабатывать? Вот если бы мы хотели, чтобы Женя имела хорошие деньги, то, наверное, она выступала бы за другой клуб. Но и мы, и она понимаем: вначале надо чему-то научиться, пройти практику у хорошего тренера. А деньги потом придут. Так не все думают. Проблема отношения к деньгам, как мне кажется, интернациональна. Даже в мое время молодые белорусские девчонки стремились получить все и сразу.

А. Это изначально неправильно. В гандболе, чтобы чего-то достичь, надо костьми ложиться за команду, как это делали Шевцов или Каршакевич. Как Света. Она Женю родила и через пару месяцев снова была в сборной — помогала в очередной раз куда-то отбираться и кого-то побеждать.

— Ваш, Света, “Политехник” начала девяностых — на мой взгляд, самая перспективная и интересная команда в истории белорусского женского гандбола. Жаль, он так ничего и не выиграл. Возможно, потому, что Миронович у нас был только один.

С. Быть женским тренером — тяжелая доля. Возьмем Игоря Евдокимовича Турчина. В зале и вне его это два разных человека. Он легко мог обозвать тебя во время тренировки или игры — чтобы задеть за живое. А как только выходили из раздевалки, менялся на глазах, становился полной противоположностью. Для этого, мне кажется, надо обладать талантом, таких людей мало. Тренеру надо быть… Какое бы слово подобрать? Террористом? Нет… Вспомнила: диктатором!

— Валерий Певницкий всегда считался таковым…

С. Он старался. Но к женщинам нужного подхода все же не находил. Не тянул тогда Валерий Петрович на тренера взрослой команды. Хотя с молодежью работает замечательно.

— Кто из тренеров тебе больше всех импонировал?

С. Тенин был хорош. Марат Михайлович Коган. Он дал нам очень много. Но Турчин, конечно, стоит особняком. В то время он был практически легендарной фигурой. Да и сейчас ею остается.

— А тебе часто следовало “пихать”?

С. Это было бесполезно. Если игра шла, то не стоило, а если не шла — делай тренер все что угодно, ничего не помогло бы. Хотя столько лет прошло, что уже и не помню, как все было. Знаешь, на своей спортивной жизни поставила крест и особенно о ней не вспоминаю. Я из тех, кто не будет никому надоедать рассказами о славном прошлом. Женька всегда была от этого избавлена. Как-то она даже сказала: “Боже, почему я раньше не понимала, кто мои родители?” Вот смотрю на нее и вижу в характере свои черты. Она может рассказать о своей игре против азербайджанок все, кроме одного: что забросила пять мячей. Не даю дочке советов, как надо играть. Толку от этого будет немного. Она все равно другая.

— Мне кажется, нынешнее поколение игроков тренируется меньше вашего.

С. Несомненно. Теперь в Германии нет той системы профессионального гандбола, что была раньше. Примерно восемьдесят процентов игроков совмещают гандбол с работой.

— Тогда почему они обыгрывают наших профессионалов, которые всю жизнь только и делают, что гоняют мяч от одних ворот к другим?

С. Меня всегда интересовал этот вопрос. У нас в Трире была девочка, которая тренировалась после восьмичасового рабочего дня. Всегда ей говорила: “Снимаю шляпу, потому что я так никогда не смогла бы”. Для немцев спорт не является жизненным приоритетом. Они полагают, что ему можно отдать только часть времени. Ведь в любой день можно получить травму, и тогда точно придется выбирать другое занятие.

— Подход разумный. На мой взгляд, количество профессиональных белорусских спортсменов превосходит все разумные пределы.

С. Даже в этом случае женщины, пусть даже и выступающие более успешно, чем представители сильного пола, получают значительно меньше. А насчет того, кто кому и сколько платит… Если атлету спортивных денег хватает на жизнь, то какой резон ему ходить и на завод?

— Когда сюда приезжаешь, кому хочется позвонить в первую очередь?

С. Так никого ж нет. С Таней Ераминок общаюсь по скайпу. С Ирой Колпаковой, Аней Галынской давно уже не разговаривала. Рая Тиханович потерялась. Но сейчас и времени-то на это нет. После работы приходишь домой, и ничего не хочется.

— Андрей, а тебе к Мироновичу интересно было бы приехать на тренировку? Ну или просто позвонить…

А. Расскажу историю, случившуюся лет пятнадцать назад. Есть у меня в Беларуси приятель, с которым мы как-то вместе семьями на природе отмечали праздник. И ведь специально расположились подальше от людей, чтобы не попасть в неприятную историю. А наши дети все равно в нее вписались: деревенские им накостыляли, и мы пошли разбираться. В итоге приехала группа захвата и запаковала всех без разбора. Правда, Светы тогда с нами не было. И вот сидим мы в участке. Показываю полковнику свои дежурные сто марок в кошельке и спрашиваю: “Можно сделать один звонок?” А из белорусских номеров у меня в голове остался только телефон Мироновича. Полковник денег не взял, сказал только: “Позвонишь, когда разрешу”. Потом ситуация утряслась, нас отпустили. А я все думал, что сказал бы Мироновичу: “Спартак Петрович, сижу в говне, помогите…”

— Он помог бы?

А. Думаю, да. Мирон никому из игроков никогда ничего не дарил. Исключение сделал только раз. Для меня. Электробритва “Филипс” — вещь очень ценная по советским временам. Вот почему он вручил ее именно Андрею Миневскому? Человеку, не отличавшемуся феноменальным талантом — особенно на фоне тех звезд, которых в СКА всегда было в достатке. Часто об этом думаю и не нахожу ответа…

— Недавно делал интервью с игроком знаменитой сборной СССР конца восьмидесятых Игорем Тихоненко и поразился. И через двадцать лет баскетболисты по-прежнему дружат, ездят друг к другу в гости.

А. У нас такого нет. Год назад виделся с Толей Галузой. Женька играла на юниорской “Европе” в Голландии. Поехали туда болеть, остановились у него. Полночи проговорили. Я-то моложе, а их возраст на площадке был друг за друга горой. Если для кого-то на кону была квартира и выдача ордера зависела от результата конкретного матча, то ребята бились с удвоенной энергией. Но так, чтобы вместе проводить время вне зала, этого и у них не было. А мое поколение собралось “поголливудить” один только раз — после окончания чемпионата СНГ 92-го года, когда стали третьими. Молодая команда, в которую мало кто верил. Встретились в “Беларуси”, заказали по-богатому и нормально так отдохнули. Вот тогда были все — и кто пил, и кто не пил. И такое было чувство, что обязательно еще что-нибудь вместе выиграем. А потом Мишку Якимовича продали. Это, считай, правую руку отрезали у команды. Замены ему ведь и близко не было…

— А, кстати, есть повод собраться — через двадцать лет после того последнего чемпионата большой страны.

А. Заводилы нет, чтобы всех организовал. Раньше я в этой роли был хорош: подбить всех на какое-нибудь непристойное дело. Чего скрывать, мне всегда нравилось движение. В старом СКА Каршак получал указание от Мироновича и доводил его до команды. Юра Шевцов вносил необходимые редакторские правки, и все выполнялось. В команде всегда хватало людей с хорошим чувством юмора, которые умели рассмешить коллектив даже в те моменты, когда было не до смеха. Спартак Петрович владел этим умением виртуозно. Помню, к одному из туров чемпионата Союза мы готовились в Стайках. Зима, утренняя тренировка в восемь, холод собачий, плетемся из корпуса в зал, который за озером. У всех мысль одна: вот бы Миронович проспал. Заходим, а тренер тут как тут, выходит, извини за подробность, из туалета. А надо сказать, что у нас в команде был человек, который обладал мужским достоинством просто выдающегося размера. Петрович глянул на наши кислые физиономии и вдруг выдал: “А знаете, кого я там сейчас видел? Вот такого слоника!” И руками очертил огромные уши и выбросил одну руку вперед на всю длину, обозначив хобот. А следом выходит наш знаменитый товарищ. Мы все попадали, сон как рукой сняло, и на тренировку все потянулись уже в другом настроении. Вот только тот парень никак не мог взять в толк, отчего мы все так развеселились. Это и есть умение тренера мгновенно оценить обстановку и принять остроумное, нестандартное решение. Команда вмиг стала готова к работе. Без таких приемов, чтобы растормошить людей, тренирующихся по три раза в день и мечтающих утром только о сне, нужно минут пятнадцать. Переложи на число тренировок. Представляешь, сколько часов мы потеряли бы?

— Знаешь, думаю, что твой звонок шефу был бы и сейчас кстати. Армейцы в порядке. Выиграли в этом году Кубок страны.

А. Что здесь сказать? В таком возрасте поднимать пацанов на приличный уровень — это серьезно. А я кто такой? Не должен сержант звонить генералу. Тем более я ведь не оправдал его надежд. Он наверняка думал, что уеду и еще заиграю. А как-то и не сложилось. Может, не в те времена родился? Вот бы на пару лет раньше, поучаствовал бы в чемпионате Союза. А тогда все в нашей жизни так стремительно развалилось…

А я на месте Андрея Спартаку Петровичу все же позвонил бы. Не сомневаюсь, он был бы рад пообщаться с учеником, на которого и впрямь возлагал большие надежды. Уверен, им было бы о чем поговорить. Но так уж мы устроены. Даже прожив два десятка лет в Германии, все равно остаемся немного советскими людьми, привыкшими исключительно к уставным отношениям между сержантом и генералом. А в тот день Андрея гораздо больше заботила перспектива участия в благотворительном забеге звезд спорта, куда и он собирался заявиться со своей Женькой. “Мы что, с тобой вдвоем марафон не пробежим, что ли?” — грозно вопрошал он у встревоженной дочки. И обещал в любом случае прибыть к десяти утра на Октябрьскую площадь.
Мы оба знали, что Андрей не придет. Все-таки к подобным пробегам надо готовиться заранее. Но не сомневаюсь: если вдруг найдется организатор сбора звезд минского СКА для участия в каком-нибудь ветеранском чемпионате СССР, Андрей начнет тренировки всерьез. Он всегда был за шум и разборки. За то, чтобы выиграть. Хоть что-то. Тогда, когда от тебя уже ничего не ждут…